На днях Нобелевский комитет объявил очередных лауреатов этой самой престижной и знаменитой премии. Однако мало кто может сейчас назвать хотя бы нескольких нобелевских лауреатов последнего десятилетия. А почему?
Каждый год по осени человеческая мысль сдает экзамен на гениальность — Нобелевский комитет объявляет лауреатов.
И результаты, откровенно говоря, все более удручающие. Имена Рентгена, Резерфорда, Павлова, Киплинга, Кюри, Бунина, Коха — первых избранников Шведской королевской академии наук, известны всему миру; но кто знает, что за личность, скажем, Эдвин Кребс? А между тем это уважаемый лауреат Нобелевской премии в области физиологии и медицины за 1992 год.
В чем же дело? Можно, конечно, говорить о девальвации Нобелевской премии: мол, шведские академики сами не снискали мировой известности, и их решения под стать их компетенции. Или искать причину в повальном увлечении политкорректностью, вынуждающем награждать не гениальных, а угнетенных. Можно просто задаться вопросом, способно ли в принципе человечество ежегодно добиваться действительно выдающихся достижений в тех пяти (впоследствии шести) областях, что обозначил Альфред Нобель в своем завещании.
И тем не менее факт остается фактом: Нобелевская премия остается на сегодняшний день самой престижной наградой мира. А причины всеобщего разочарования в результатах эффектной процедуры, начинающейся с удара башенных часов Шведской королевской академии, кроется совершенно в другом — в глобальном кризисе науки конца XX века.
Высокие цели
Оценка, данная историей лауреатам Нобелевских премий первых двух третей ХХ века, однозначна — гении. Из их имен сотканы страницы учебников для средней и высшей школы во всем мире, их открытия определили лицо века. К примеру, в физике это Камерлинг-Оннес, Планк, Эйнштейн, Бор, Ферми, Ландау, которые фактически создали современную науку как таковую. И какими бы погрешностями ни страдал всегда немного субъективный выбор академиков (Эйнштейн был награжден отнюдь не за теорию относительности), нынешний век был их веком.
В других областях картина в общем та же. В медицине вплоть до конца 60-х лауреатами становились ученые первой величины: победители малярии, тифа, первопроходцы в области высшей нервной деятельности, пересадки органов, первооткрыватели природы туберкулеза, инсулина, пенициллина, групп крови, гормонов и т. д. Последствия их работы были видны всему миру.
Общественное внимание вне зависимости от широты и долготы было приковано к поискам этих титанов, рискующих жизнью ради будущего человечества и предпочитающих науку личному счастью. В 60-е физики стали героями романов и фильмов. Почти в каждой стране снимались свои "Девять дней одного года", "Физики", писались пьесы типа "104 страницы про любовь", издавались красочные и многотиражные "Наука и жизнь", "Сайентифик америкэн", "Сьянс э ви", "Знание — сила", "Юный техник", "Эврика", научно-популярные телепередачи шли в самое удобное время, отпрыски великих политиков, дипломатов, поэтов поступали на физические факультеты, полагая, что именно этой сфере принадлежит будущее человечества.
Земной шар залила эйфория. Человечество ждало от ученых обыкновенных чудес.
Волшебные дали
И ученые такие чудеса обещали. Например, они брались к 1980 году полностью решить проблему альтернативных источников энергии. Взять хотя бы приливы-отливы, сулившие, по расчетам, 100 млрд кВт. Американские власти не жалели денег на эти исследования. Но первая приливная электростанция начала работу лишь в 1967 году и очень разочаровала инвесторов, вложивших в этот проект около 500 млн франков. Достаточно сказать, что она только сейчас начинает окупаться.
Потом возникла другая idee fixe — солнечная энергия. Ученые обещали вынести солнечные батареи в космос и оттуда передавать ток на Землю. Правительство США в 1974 году выделило на это $13 млн. Доктор Питер Э. Глезер, один из авторов очередного солнечного проекта, заверял: "Электрическая мощность солнечных установок может составить 5-15 млн кВт. Производимой на них электроэнергии хватит для снабжения такого города, как Нью-Йорк". "В 1997 году на Землю из космоса начнет поступать первый промышленный ток",— обещал он. На дворе уже 1998-й, а где промышленный ток из космоса?
Была еще идея использовать тепло Мирового океана. "Океан — крупнейший аккумулятор энергии",— говорил американский профессор Зенер. "Нужно закачивать теплую поверхностную воду на большую глубину,— учил он,— где должен находиться машинный зал электростанции". В 1973 году Национальный научный фонд США дал на этот проект $790 тыс. Проект провалился — как и многие другие. Примитивное сжигание углеводородов сегодня, в конце 90-х, по-прежнему дает более половины всей производимой энергии.
А кто не слышал про токамак? Правда, сейчас мало кто помнит, что значит это слово. А ведь это всего лишь сокращение от "тороидальная камера плюс магнитное кольцо", с помощью которых ученые опять же обещали добывать практически даровую энергию в огромных количествах. Не получилось до сих пор. Между тем еще около 30 лет назад академик Велихов говорил: "Советская установка 'Токамак-10' является предпоследним шагом на пути к созданию опытной промышленной термоядерной электростанции. В 1976-1982 годах должен быть осуществлен последний шаг к созданию такой термоядерной электростанции. Будут сооружены демонстрационные или испытательные термоядерные реакторы типа 'Токамак', на которых, мы надеемся, удастся получить интенсивную термоядерную реакцию. Таким образом, мы стоим на пороге удивительных свершений..."
Порог оказался повыше, чем полагали физики-оптимисты. Реальность такова: стоимость последнего токамака под названием "ИТЕР", у которого, по прикидкам ученых, должно хоть что-то получиться (у его предшественников ничего не выходило), составляет приблизительно $10 млрд. Такой бюджет не по силам ни одной стране и даже, как показала история, группе стран.
Подобных примеров множество. Холодный термояд Понса и Флейшмана, поглотивший миллионы долларов (только японцы выделили этим ученым около $30 млн), занял сегодня место где-то рядом с телекинезом и телепортацией. Или вот еще синтетическая еда. Эксперты уверяли, что в 1985 году в странах Западной Европы будет потреблено около 2,8 млн тонн заменителей мяса и 3,5 млн тонн аналогов молочных продуктов. Но в Европе почему-то по-прежнему предпочитают мясо и молочные продукты.
Заводы в космосе. "Оценка фактов убеждает, что скоро, может быть, в ближайшие десятилетия на орбитах будут построены научно-производственные комплексы,— говорил в 1977 году директор Института космических исследований РАН академик Роальд Сагдеев,— за пределами Земли будут созданы металлургические, машиностроительные, химические заводы".
Та же судьба у городов будущего, транспорта на магнитной подушке, регенерации разрушенных зубов и лекарства от рака. А ведь в 1966 году президент АМН СССР Николай Блохин был уверен: "Раковая проблема становится проблемой реально решаемой. Каждый год то появляется новый вирус, то открываются новые противоопухолевые средства. Проблема рака будет решена сравнительно в недалеком будущем".
Такая же уверенность была и в отношении искусственного сердца. "Надежное искусственное человеческое сердце будет создано до 1988 года,— предсказывало научно-техническое управление Японии,— то есть такое, с которым человек сможет жить как с естественным".
Сегодня мы знаем, какого блистательного — без иронии — результата достигли три исследователя биохимии сердечной деятельности — Фурчготт, Игнарро и Мурад: они получили Нобелевскую премию. Но не за победу над ишемической болезнью сердца, а за препарат "Виагра".
Скучные были
Сказать, что ученые просто обманули человечество, было бы несправедливо. Они, конечно, кривили душой — как и все,— добиваясь приоритетного финансирования и списывая свои неудачи на недостаток средств. Они, конечно, терпели в своих рядах посредственностей и бюрократизм в своих организациях, которые в большинстве случаев и поглощали выделяемые "на науку" средства. Все это так.
Но правильнее было бы говорить, что ученые не обманули, а разочаровали. Показали, что они не боги и обжигают горшки. Прикладная наука, освоившая многие фундаментальные разработки, предлагает силиконовые груди, коронарное шунтирование, двигатели нового поколения, антихолестириновые яйца, стиральные машины величиной с ладонь и многое другое, без чего современная жизнь уже немыслима. Но с былым мессианством это не имеет ничего общего.
Всеобщее разочарование в науке выразилось в полной потере интереса к научной проблематике. И главное, в непопулярности научного стиля мышления как такового. Научно-популярные издания во всем мире сокращают тиражи, научно-популярных фильмов все меньше. Ученые освободили почетное место претендующих на владение истиной.
Однако угасание внимания к науке пока не повлияло на официальные оценки ее роли в жизни общества. Ни один политический деятель не может позволить себе заявление, что наука не нужна. Это вызвало бы общественное неодобрение. Никто из публичных деятелей не может себе позволить сказать, что капиталовложения в науку все без исключения высокорискованны, хотя это и чистая правда.
Можно только хвалить и обещать "инвестировать в будущее". "Развитие фундаментальной науки, высоких технологий — одна из прерогатив государственной политики",— в один голос утверждают Клинтон и Ширак, Ельцин и Ким Чен Ир. Но политики прекрасно понимают, что налогоплательщики не согласны из своего кармана финансировать гигантские проекты. Их интересуют совсем другие проблемы. Науку они теперь рассматривают как рутину и обыденность, не соотнося ее более ни с терниями, ни со звездами.
Именно поэтому сегодня Нобелевские премии, как и полеты в космос, уже по большому счету никого не интересуют.
МАРИЯ ГОЛОВАНИВСКАЯ
Оценка, данная историей лауреатам Нобелевских премий первых двух третей ХХ века, однозначна — гении. Из их имен сотканы страницы учебников во всем мире
Оказавшаяся "на пороге великих открытий" современная наука так и не перешагнула его. Почти все грандиозные проекты оказались блефом
Всеобщее разочарование в науке выразилось в полной потере интереса к научной проблематике. И главное, в непопулярности научного стиля мышления как такового