Труд во вред

Сотня пилотов добивается компенсаций от "Аэрофлота" за потерю слуха, и это, пожалуй, в новой российской истории самое громкое дело о компенсациях за профессиональные заболевания. Сама система охраны труда в России, мягко говоря, нуждается в модернизации. Нормы приняты десятилетия назад, судебная практика — в зачаточном состоянии, на вредных производствах продолжают выдавать молоко, что уже выглядит почти как издевка.

АНАСТАСИЯ КАРИМОВА

Нелетное дело

31 августа Мосгорсуд отклонил иски пяти бывших пилотов "Аэрофлота", уволенных в связи с частичной потерей слуха из-за несовершенства самолетов "Ан" и "Ту". Летчики добивались выплаты заработной платы за время принудительного неоплачиваемого отпуска. Основанием для решения Мосгорсуда стало истечение сроков давности при подаче исков пилотами. В Трудовом кодексе срок давности для таких исков ограничен тремя месяцами.

Зато двумя годами ранее Савеловский суд Москвы постановил взыскать с авиакомпании в пользу аж 56 пилотов более 27 млн руб., а также установить для них ежемесячную компенсацию в 500 тыс. руб. Причина та же — тугоухость.

В этом году авиаперевозчику, возможно, придется раскошелиться еще больше. По словам Алексея Шляпникова из Шереметьевского профсоюза летного состава, в данный момент в Пресненском суде Москвы около сотни исков. "Пилоты получили инвалидность третьей группы,— говорит адвокат летчиков Евгения Мжельская.— У нас есть все шансы выиграть суд". Пилоты требуют у перевозчика возмещения разницы между прежней зарплатой и государственным пособием по нетрудоспособности за три года. Взять комментарий у представителей авиакомпании не удалось. Однако, судя по всему, эта тема "Аэрофлоту" небезразлична: сотрудник пресс-службы пригрозил по телефону корреспонденту "Денег", что, если информация об исках не будет согласована с компанией, журнал исчезнет с бортов "Аэрофлота".

100 человек, одновременно добивающихся компенсации за профзаболевания от бывшего работодателя,— факт беспрецедентный для России, где с трудом можно найти адвоката, специализирующегося на ведении таких процессов (корреспондент "Денег" обзвонила несколько адвокатских контор, но никто не смог порекомендовать эксперта с опытом ведения таких тяжб).

Между тем, по данным Минздравсоцразвития, ежегодно 180 тыс. россиян преждевременно умирают по причинам, связанным с профессиональной деятельностью, 200 тыс. получают травмы на производстве и более 14 тыс. становятся инвалидами из-за трудового увечья или профессионального заболевания.

"Тех, кто получает профессиональные заболевания, призваны защищать законы о здравоохранении, об обязательном социальном страховании от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний, о социальной защите инвалидов,— рассказывает Нина Кульбовская, заведующая отделом экономических проблем охраны труда НИИ труда Минздравсоцразвития.— Пособие по инвалидности человеку выплачивает Фонд социального страхования, в который работодатель делает отчисления".

Застраховать сотрудника от профзаболевания теоретически можно и добровольно, хотя особой популярностью у работодателей эта услуга не пользуется. "Как правило, клиенты не запрашивают страхование от профессиональных заболеваний отдельно от страхования от несчастных случаев,— говорит Снежана Литвинова, директор департамента страхования от несчастных случаев и болезней ОАО СК РОСНО.— Стоимость такой программы зависит от набора страховых рисков, формата страховой выплаты, размера страховой суммы, численности коллектива застрахованных. Запросы о страховании таких рисков поступают в РОСНО в основном от промышленных предприятий (например, металлургических). Существует и обязательное государственное страхование от профессиональных заболеваний; страховщиком в этом случае выступает Фонд социального страхования РФ. Это страхование распространяется на всех работников на территории России. Возможно, добровольное страхование от профессиональных заболеваний не очень распространено именно потому, что существует обязательное государственное страхование".

Не только пролетариат

В России в охране труда продолжают действовать еще советские нормы. Например, Список производств, цехов, профессий и должностей с вредными условиями труда, работа в которых дает право на дополнительный отпуск и сокращенный рабочий день утвержден постановлением Госкомтруда и Президиума ВЦСПС еще в 1974 году. Действует также утвержденный кабинетом министров СССР в 1991 году список вредных профессий. Помимо заводских работников (арматурщиков и лебедчиков) туда входят, например, подводники и врачи-рентгенологи.

"Все эти списки сильно устарели,— говорит Ирина Гинзбург, бывший врач-эксперт бюро медико-социальной экспертизы.— Серьезные профзаболевания появляются и у людей спокойных профессий: у парикмахеров часто начинаются аллергии и атопическая астма из-за постоянного вдыхания мелких частиц волос. Необходимо прописать в законе все эти риски и обязать работодателя позаботиться о средствах защиты для сотрудников".

Многие люди боятся стоматологов, но и стоматологам — вот уж не подумаешь — стоит остерегаться клиентов. "Помимо болей в шее, понижения остроты зрения и понижения слуха из-за ультразвукового воздействия, аллергических заболеваний из-за работы с агрессивными лекарственными веществами возможны и более серьезные профзаболевания,— говорит стоматолог Наталья Ларина, работающая в частной клинике.— Врач не защищен на 100% от СПИДа, гепатита и герпеса, особенно если пациент умалчивает о своих болезнях".

"У офтальмологов существенно ухудшается зрение из-за постоянной работы с оптикой,— добавляет врач-травматолог Александр Батурин.— У хирургов рано случаются инфаркты и инсульты, атеросклероз из-за стресса, появляются варикозное расширение вен, тромбозы. У тех, кто работает с гипсом,— пневмокониозы".

По мнению Ирины Гинзбург, менять нужно не только списки вредных профессий, но и некоторые нормы законов, которые сейчас выглядят как издевательство. "В Трудовом кодексе написано, что "на работах с вредными условиями труда работникам выдаются бесплатно по установленным нормам молоко или другие равноценные пищевые продукты". Стакан молока в день здоровье человеку сильно не улучшит, зато у работодателя складывается ошибочное впечатление, что он создает сотрудникам благоприятные условия для труда",— говорит эксперт.

"Пол-литра молока нам выдают каждый день,— подтверждает Сергей Круглов, представитель профсоюза на питерском заводе "Тиккурила".— Раз в год выдают и витамины". Этого, по мнению Круглова, недостаточно. "Наши профзаболевания труднодоказуемы. В феврале я проходил обследование — у меня стало ухудшаться зрение. Думал о химическом факторе, но врачи после обследования сказали, что это лишь физические перегрузки".

Врачи, по словам активистов профсоюзов, вообще очень неохотно связывают заболевания с профессиональной деятельностью работников.

"Компенсации — больная тема,— подтверждает Петр Золотарев, лидер профсоюза "Единство" на заводе АвтоВАЗ.— Последний раз заболевание нашего активиста признали в Москве, в Институте медицины труда. На местном уровне это сделать было сложно: у системы здравоохранения большие связи с нашим автогигантом. Пособие человеку выплачивает сейчас Фонд социального страхования". Активист, по словам Золотарева, страдал от онемения конечностей и остеохондроза из-за работы с вибрирующими устройствами. Врачебная комиссия в поликлинике должна была определить причины заболевания, но врачи говорили, что это не связано с производством. "Активист обратился в вышестоящие областные клиники, там сказали то же самое, причем никто не проводил обследование, изучали только медкарту,— говорит Петр Золотарев.— Лишь в профильном институте в Москве человека положили на обследование и задокументировали результат. В местных медцентрах в Тольятти были прецеденты, когда врачи вырывали листы из медкнижек, чтобы замять проблему. Раньше это было чаще, потому что рабочие лечились в медучреждении, которое до этого года входило в структуру АвтоВАЗа".

Непросто, по словам Золотарева, взыскать с работодателя компенсацию за моральные страдания. Суд их оценивает сам.

"Был случай, когда человек, получивший некачественный автомобиль, получал десятки тысяч за моральные страдания. При этом за оторванную руку человек может получить 15 тыс. руб. компенсации. Железо, выходит, оценивается дороже",— говорит профсоюзный деятель.

Руководитель профсоюза "Солидарность" на ярославском заводе "Автодизель" Леонид Афанасьев вспоминает, как человеку, отравившемуся на производстве вредными парами, за выплату компенсации пришлось бороться более двух лет. Сам отравленный поделился с корреспондентом "Денег" своими воспоминаниями на анонимных условиях. "В декабре 2007 года было закуплено новое масло. По мере залива в станки в цехе стал появляться тяжелый запах. У рабочих краснели глаза, появилась слабость в конечностях, мы все стали плохо соображать. У меня поднялась температура и держалась в течение недели. Я обратился в здравпункт на территории завода, там меня отправили в диспансер. Когда меня выписали, я отработал два дня и попал на больничный от невролога на 80 дней. В диспансере у меня брали кровь, в крови было найдено много тяжелых металлов, но результаты анализов были "потеряны". Врачи всячески пытались скрыть причины моего состояния. На заводе прошло несколько забастовок. Мы пошли в прокуратуру в количестве десяти пострадавших. Прокуратура открыла и закрыла уголовное дело: не был найден виновный. После обращения к депутату-коммунисту в Госдуму судмедэксперт наконец-то выяснил, каким веществом мы отравлены. Я через суд получил документ о потере трудоспособности на 30% и страховую выплату — 120 тыс. руб. Другому парню, получившему инвалидность, заплатили 150 тыс. руб. На заводе нас перевели на другие должности".

Впрочем, добиться выплаты компенсаций от компаний непросто не только в России, но, скажем, и во Франции, которая славится своими мощными профсоюзами и социальными гарантиями. "Во Франции много лет тянется асбестовый скандал",— рассказывает Алексей Прокопьев, политолог французского центра Ecopolit. Речь идет о фибре на основе асбеста для утепления домов. В 1977 году во Франции она была признана канцерогенной, в 1997 году — запрещена. "Судебные тяжбы ведутся с 1998 года,— говорит Прокопьев.— Только в 2008 году директор компании Alstom был признан виновным в том, что рабочие дышали асбестом и заболевали онкологическими заболеваниями. Директора посадили, но за компенсации люди борются до сих пор, создан даже специальный фонд помощи жертвам асбеста. Один из последних случаев — рабочий Бернар Андре умер от рака, но его дети получили €100 тыс. компенсации".

Еще один известный пример — взрыв на заводе компании AZF, "дочки" нефтяной компании Total, занимавшейся хранением и утилизацией химикатов. "30 человек погибли, 2,5 тыс. были ранены,— вспоминает Алексей Прокопьев.— Взрыв прогремел в 2001 году, процесс был открыт лишь в 2009-м, однако суд постановил, что ответственности никто не понесет: AZF к тому моменту уже не существовало". По словам Прокопьева, во Франции у компаний два основных способа не платить компенсации: они настаивают на том, что заболевания сотрудников не связаны с профессиональной деятельностью, или же материнская компания отказывается нести ответственность за действия "дочки". "Мы боремся за повышение ответственности материнских компаний за действия дочерних,— говорит французский политолог.— Кроме того, мы требуем включения в пенсии вознаграждения за профессиональные риски. Это требование звучало, в частности, во время массовой забастовки во Франции 7 сентября".

Фитнес вместо компенсаций

По словам Нины Кульбовской, в отличие от людей производственных профессий офисные работники не добиваются для себя компенсаций через суд и вообще мало что знают о своих правах: "У офисных работников нет мощной профсоюзной организации, никто не знает правил и норм. Существуют, например, СанПиН "Гигиенические требования к персональным электронно-вычислительным машинам и организации работы", там прописаны все требования к рабочему месту вплоть до ширины сиденья. Если работника что-то не устраивает, он может вызвать инспектора Минтруда".

В отделении неврологии Института медицины труда РАМН не смогли вспомнить ни одного конкретного случая обращения офисных сотрудников с жалобами на профзаболевания.

Руководитель департамента развития человеческих ресурсов холдинга "Империя кадров" Марина Шалолашвили случаев борьбы за компенсации в связи с профзаболеваниями офисных сотрудников вспомнить тоже не смогла: "В нашей компании и среди профессионального круга HR-директоров, с которыми мы контактируем, таких случаев не встречала. Однако данный вопрос всплывает как второстепенный в ряде конфликтов с работодателем, например по причинам увольнений, невыплат заработной платы. Таким образом, особенно конфликтные персоны расширяют ряд требований и используют пункт о компенсации за ущерб, причиненный здоровью в офисе, как дополнительный аргумент в свою пользу. Тем не менее этот аргумент не является ключевым или единственным в подобных требованиях".

Ирина Гинзбург, работавшая врачом-экспертом в бюро медико-социальной экспертизы, вспоминает, что к ней пару раз обращались за консультациями офисные сотрудники, но добиться признания ухудшения зрения профзаболеванием им не удалось. "Им трудно чего-либо добиться: работа за компьютером не может сделать человека инвалидом или лишить трудоспособности,— говорит она.— При правильной работе за компьютером в хорошо освещенном помещении с перерывами хотя бы на пять минут каждый час зрение у человека портиться не должно. Вряд ли работодатель может понести здесь какую-либо ответственность. Тем более если речь идет о крупных компаниях, предоставляющих своим служащим полисы добровольного медицинского страхования, карты в фитнес-центры и т. д.". По мнению Гинзбург, крупные компании благодаря всем этим бонусам застрахованы от каких-либо попыток сотрудников добиться компенсаций за ущерб здоровью: созданы, мол, все условия для того, чтобы сотрудники вели здоровый образ жизни. Не ходишь в спортзал в обеденный перерыв — не жалуйся потом на боль в спине.

Марина Шалолашвили с этим, впрочем, не согласна: "Вряд ли многие работодатели, формируя соцпакет, думают прежде всего о подстраховке на случай обвинения со стороны сотрудника в нанесении вреда здоровья. В 90% случаев соцпакет — это действительно жест доброй воли".

По словам Татьяны Доляковой, генерального директора рекрутингового агентства Penny Lane Personnel, в производственных компаниях в целом сотрудникам предлагается меньше социальных благ, чем, скажем, в компаниях финансового сектора или сферы услуг. Так что офисные работники, несмотря на их риски искривления позвоночника, снижения остроты зрения, возникновения болей в запястьях и развития геморроя, станут бороться за улучшение условий труда в последнюю очередь.