Сегодня начинается визит президента США в Москву. Главной на саммите будет проблема изменения договора об ограничении систем ПРО. Вашингтон настаивает на пересмотре этого документа и развертывании системы национальной ПРО. Москва на уступки не идет и угрожает, что откажется выполнять двусторонние соглашения о ядерном разоружении. В интервью корреспондентам Ъ ИЛЬЕ Ъ-БУЛАВИНОВУ и ИВАНУ Ъ-САФРОНОВУ ситуацию комментирует главком ракетных войск стратегического назначения генерал-полковник ВЛАДИМИР ЯКОВЛЕВ.
— Позиция России — "никаких уступок США" — остается неизменной?
— Не все так просто. Говорить о том, что это только проблема взаимоотношений России и США, было бы неправильно. Это раньше договор по ПРО был просто договором между двумя державами, а сегодня он затрагивает широкий спектр интересов самых разных государств. Даже внутри блока НАТО он вызывает определенные противоречия. Есть два основных направления развития ситуации. Первое — это создание США национальной системы противоракетной обороны. К этому негативно относится не только Россия, но и Франция, Германия, Италия. Мы все прекрасно понимаем, что основные угрозы международной безопасности исходят вовсе не от Северной Кореи. Они исходят из южного "подбрюшья" России: действительно, на Ближнем и Среднем Востоке имеются возможности развития ракетных и ядерных технологий. А это в большей степени угрожает Европе. Соответственно, возникают проблемы между Европой и США.
Но есть и другая тенденция — трансформация ПРО на весь блок НАТО. Поставка Соединенными Штатами, например, в Норвегию комплексов "Иджис" морского базирования является нарушением протоколов по разграничению стратегической и нестратегической ПРО. С изменением районов базирования противоракетных средств появляется возможность уничтожения наших стратегических ракет при взлете. То есть ПРО театра военных действий превращается в стратегическую противоракетную оборону. Это новая колоссальнейшая проблема.
— Но ведь нет сомнений, что в ближайшее время США официально объявят о решении создать национальную ПРО.
— Прогнозы — дело сложное. Есть ведь еще и серьезные технические проблемы в создании национальной ПРО. По оценке экспертов, в том числе и американских, невозможно построить систему, которая позволяла бы осуществить заатмосферный перехват ракеты на расстоянии 2000 км. Еще один момент: сейчас запрашивается $60,1 млрд на систему, которая будет прикрывать два района,— около 200 противоракет. Ну и что это даст, если у каждой из сторон будет более чем по тысяче боезарядов? Создать абсолютную систему защиты невозможно.
— Но если у США все равно ничего не получится, почему бы России не поторговаться и не пойти на какие-то уступки?
— Ну, все же нельзя говорить о том, что у них ничего не получится,— это пока экспертные оценки. Мы не знаем всю программу испытаний, не знаем всех результатов. Поживем — увидим.
— Высказывается мнение, что можно формально сохранить дух договора следующим образом. Протоколом к договору определено, что каждая из сторон может защитить от ракетного нападения по одному району. СССР выбрал Москву, США — ракетную базу Гранд-Форкс в Северной Дакоте. Так может, просто разрешить как бы перенести защищенный район из Северной Дакоты на Аляску, где США намереваются разместить первый элемент национальной ПРО?
— Нет, в договоре мы говорили о прикрытии объектов. А сейчас ведется речь о радиусах прикрытия в 2000 км. То есть фактически два района будут прикрывать всю территорию США! Если мы идем на такие уступки, то договор полностью ломается.
— Хорошо, мы не идем на уступки, США выходят из договора. Что дальше?
— Прекращение диалога ведет к полной непредсказуемости. Изменится вся система контроля за ядерным оружием: я развиваю все, что хочу, я прекращаю режим инспекций, я никого никуда не пускаю — вы ничего не знаете, я ничего не знаю. Начинается гонка вооружений. Каждый будет стремиться обойти противника, показать, что он обладает такими возможностями, которые реально угрожают другой стороне. Все это приведет к ядерной анархии.
— А нам это нужно? Россия ведь сейчас не может себе позволить то, что могут позволить США. У нас едва хватает денег на десять "Тополей-М" в год — и все.
— Но если мы изменим принципам существующего ствола договоренностей (а после договора по ПРО были ОСВ-1, ОСВ-2, соглашение об уничтожении ракет средней и меньшей дальности, СНВ-1, СНВ-2), какой пример мы подадим всему миру? Мы ведь говорили о том, что после снижения уровня количества боевых блоков со стороны России и США в рамках СНВ-3 дальше можно будет говорить о сокращениях и с другими странами, обладающими ядерным оружием. Параллельно идут еще два договора — о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний и о нераспространении ядерного оружия. Конечно, само по себе ядерное оружие сохранится в ближайшие десятилетия. Но движение по снижению его количества должно идти.
Когда СССР и США достигли уровня в 10 тыс. боевых блоков с одной и другой стороны, задумались: а зачем столько? Сколько раз можно друг друга уничтожить? Что, будем разбираться, кто первым, а кто вторым уйдет в небытие? Решили опуститься до 6 тыс., потом до 3-3,5 тыс. В 1997 году вышли на договоренности о дальнейшем сокращении до уровня 2-2,5 тыс. Теперь мы предлагаем уровень в 1,5 тыс.— этого достаточно как для взаимного сдерживания, так и с учетом возможностей третьих стран. Это и есть разумная достаточность.
— Зачем же США идти на сокращение до полутора тысяч? Они прекрасно знают, что у нас к 2010 году гораздо меньше боеголовок останется.
— Во-первых, в США общественное сознание очень чувствительно относится к проблемам ядерного экстремизма, несанкционированного применения ядерного оружия. Так почему бы им не показать пример разумного отношения к проблеме сокращения стратегически вооружений? Во-вторых, зачем им тратить средства на поддержание дополнительной группировки?
— А у них проблем с деньгами на оборону нет. Да и примеры Соединенные Штаты показывают несколько иного рода — в Ираке, например, или в Югославии.
— Но ядерное оружие — не оружие поля боя. Это оружие сдерживания, а сдерживание — это не количество ядерных боеприпасов. Это осознание того, что, если я что-нибудь сделаю, тут же получу адекватно, и лучше вообще не лезть.
— Позвольте возразить. Были пять членов ядерного клуба. У СССР и США было по 10 тыс. боеголовок, у трех других было гораздо меньше. И именно Москва и Вашингтон вершили судьбы мира, а не Лондон, Париж или Пекин. Количество боеголовок — это же мощнейший психологический фактор.
— Раньше говорили о так называемом неприемлемом ущербе. Солидные, умные люди об этом рассуждали — Роберт Макнамара, академик Сахаров. Но о каком "приемлемом" или "неприемлемом" ущербе можно вести речь при применении ядерного оружия? Посмотрите, что произошло в Чернобыле! У нас сейчас на самой маленькой пусковой установке ездят сотни Хиросим!
Ядерное противостояние — это не Курская дуга, где с одной стороны танки, с другой стороны — тоже танки, и их количество определяет мощь. Здесь же еще целый ряд факторов: возможности доставки на территорию противника, системы управления, способность преодоления противоракетной обороны.
— И тем не менее. Если США начинают создавать национальную ПРО, какие меры примет Россия?
— Есть вариант изменения боевого оснащения стоящих сейчас на боевом дежурстве ракет: их энергетические возможности это позволяют...
— То есть увеличить с одной до трех количество боезарядов на новой ракете "Тополь-М"?
— Да, можно решать вопрос о разделяющихся боевых блоках. Можно говорить и о некоторых других принципах работы боевых блоков, которые будут более дешевыми и более эффективными и которые смогут гарантированно преодолевать систему ПРО. Могут быть изменены принципы применения и размещения оперативно-тактического ядерного оружия, начнется движение в сторону увеличения числа ядерных боеприпасов на крылатых ракетах, которые довольно сложны для противовоздушной обороны и неуязвимы для противоракетной обороны. В итоге можно возвратиться к программе создания баллистических ракет средней дальности.
Все это, разумеется, потребует определенных затрат — и финансовых, и моральных, и физических. Но это решаемая проблема. Ведь мгновенно ничего не создается. В США планируется создать первый район ПРО и 20 противоракет к 2005 году, а общий облик системы выстроится, наверное, к 2010-му или даже 2015 году. Будет выработан полный комплекс мер. Сейчас мы о нем не объявляем, потому что опять будем выглядеть размахивающими дубинами. Зачем это нужно?
— Так мы ими уже размахиваем. Афганистан уже почти задели, на днях секретарь Совета безопасности Сергей Иванов Дании с Норвегией погрозил за развертывание локаторов.
— Я вполне с ним солидарен. Вот смотрите: у меня лежит стратегия национальной безопасности США...
— Настольная книга?
— А как же — надо знать, с кем имеешь дело. Так вот, если ее посмотреть, становится ясно, как акценты расставляются. США будут сохранять в Европе группировку не менее 100 тыс. человек. Сохраняются пункты управления, которые, кстати, были опробованы на Югославии. Разве это не должно вызывать у нас беспокойство? Или талибы заявляют о том, что они будут засылать террористов на территорию России. А мы что, будем просто смотреть на это? У нас тоже есть концепция национальной безопасности. Если кто-то угрожает суверенитету и независимости государства, его безопасности,— мы обязаны реагировать. Так было при нашествии Чингисхана, так и сейчас должно быть.
— Хотелось бы, помимо желания, еще и возможность такую иметь. У нас же сейчас немножко другие возможности, если сравнивать с советскими временами.
— Конечно, происшедшие изменения наиболее рельефно отразились на вооруженных силах. Но стратегические ядерные силы мы сохранили фактически в полном объеме. Группировка решает те же самые задачи, которые она решала и 10, и 20 лет назад. Сохранение "ядерного зонтика" дает возможность проводить реформы и в силах общего назначения, выводить их на уровень, который позволит адекватно отвечать на возможные угрозы локального или регионального характера.
Но все равно, несмотря на определенное противостояние, нужно вести диалог. Альтернативы ему нет.
ИЛЬЯ Ъ-БУЛАВИНОВ, ИВАН Ъ-САФРОНОВ