Лучший фильм Ларса фон Триера, обнажившего в завораживающем прологе механику своего манипулирования эмоциями. "Европа" начинается под монотонный голос гипнотизера. Только погружает он в сон не зрителей, а героя, задыхающегося в поезде, рухнувшем в реку со взорванного моста — в смерть. Впрочем, герои и так — благодаря виртуозной игре с масштабами изображения и цветом — кажутся обитателями аквариума. Фильм-галлюцинация — смертный приговор, если не Европе, то европейскому гуманизму. Пацифист Лео (Жан-Марк Барр) приезжает в 1945 году возрождать Германию, свою историческую родину. Обманом оказывается все: болтовня о новой Германии, денацификация, покаяние. Выжившие евреи за деньги свидетельствуют в пользу старых нацистов. Освободители жируют на фоне нищеты. Детишки из "Вервольфа" — сами размером с автомат — расстреливают "предателей" и по-взрослому вскидывают, к ужасу "джи-ай", руки в нацистском салюте. Бог, говорит Триер устами одного из персонажей, не на стороне добра, он на стороне тех, кто сражается. Не важно за что.
"Europa", 1991