Организовывая показательное убийство, доктор Кеворкян и его адвокат знали, что делали. Теперь никто не сможет помешать Джеку Кеворкяну убивать своих пациентов.
В американском обществе, превыше всего ценящем гражданские права и свободы, нельзя сказать ни полслова правды о Джеке Кеворкяне. Можно быть принципиальным противником эвтаназии, можно даже критиковать действия Кеворкяна. Нельзя лишь сомневаться в мотивах, которыми он руководствуется.
— Вы можете ненавидеть то, что делает доктор Кеворкян. Но вы не можете отказать ему в уважении, не можете не склонить голову перед отважным борцом за право каждого жить и умирать так и, главное, тогда, когда он этого пожелает,— утверждает один из российских сторонников Кеворкяна.
Тем не менее факты никак не подтверждают признаваемую всеми версию о докторе Кеворкяне.
Доктор Последняя Надежда
В 63 года Ширли Клайн решила, что жить ей больше незачем. От нее только что ушел муж, с которым она прожила больше 20 лет. Из-за мелкой семейной ссоры отвернулись родные. Взрослый сын перестал обращать на нее внимание. Оставалась, конечно, работа, но почти вся зарплата уходила на оплату счетов из больниц: онкологические операции, а их она перенесла уже немало, стоили огромных денег. И главное, к ней вернулись боли. А значит, врачи, которые говорили, что она на пути к полному выздоровлению, лгали. Окончательное решение Ширли приняла в конце июня 1996 года: помочь ей может только доктор Кеворкян.
В телефонном справочнике родного Сан-Диего она легко нашла номер местного отделения Hemlock Society — организации, выступающей за легализацию эвтаназии.
— Дайте мне телефон доктора Кеворкяна,— прокричала она в трубку.
То, что сотрудник организации отказался назвать номер Кеворкяна и зачитал стандартный текст с предложением обратиться к лечащему врачу, Ширли не смутило. На дворе стоял июнь 1996 год, эвтаназия оставалась запрещенной в Соединенных Штатах, так что сторонникам "достойной смерти" приходилось соблюдать максимум предосторожностей. Главное, в Hemlock Society записали ее адрес и телефон.
Таких, как Ширли Клайн,— многие миллионы. Это не только неизлечимо больные пациенты, мечтающие о смерти. Это и их родственники, и люди, в семьях которых кто-либо умирал в мучениях.
Именно они быстро и без запинки дают ответ на вопрос "кто такой Джек Кеворкян?".
— Известный американский врач, борец за легализацию эвтаназии, смелый человек, бросивший вызов медицинскому истеблишменту и согласившийся даже под угрозой преследования со стороны властей консультировать смертельно больных и помогать им достойно уходить из жизни,— говорит один из "американцев с улицы", опрошенных Ъ.
Доктор Кеворкян успешно провел более 100 операций по добровольному прекращению жизни. Каждый новый случай привлекал к нему внимание. Власти негодовали, общественность — восхищалась. Кеворкян — лауреат десятков премий за вклад в пропаганду гражданских прав и свобод. Его работа финансируется крупными филантропами, в том числе Джорджом Соросом. Кеворкян — автор самой смелой книги об эвтаназии — "Рецепт — медицид". Его имя стало таким же синонимом сострадания и желания помочь, как и имя матери Терезы. Для большинства его сторонников он — Доктор Последняя Надежда.
В действительности же все вышесказанное о докторе Кеворкяне — искусно созданный миф.
Доктор Миф
Доктор Кеворкян лечащим врачом никогда не был. Его общение с живыми пациентами ограничилось недолгим периодом службы в армии, где он был медбратом. По образованию (и, конечно, по призванию) он патологоанатом. Его единственное постоянное место работы, имеющее отношение к медицине,— Понтиакская клиническая больница, где он шесть лет занимал должность главного патологоанатома, но был уволен за нелегальные эксперименты с трупами. Излишне говорить о том, что он абсолютно некомпетентен в диагностике и лечении депрессии и не имеет ни образования, ни опыта в геронтологии, психиатрии, неврологии и даже общей терапии. У него даже нет лицензии на врачебную практику. Но с легкой руки своих сторонников он получил звание "врача-пенсионера".
Пенсионером его тоже назвать трудно. Сейчас ему 70, но из Понтиакской больницы его уволили больше 30 лет назад в далеко не пенсионном возрасте, и с тех пор он не имел постоянной работы как медик.
Что касается общеизвестных сострадания и гуманности, которые он проявляет к своим "пациентам", то это, оказывается, отнюдь не цель Кеворкяна, а всего лишь побочный результат его деятельности. По Кеворкяну, право на смерть имеет каждый, и дело здесь не только в невыносимых страданиях, но и в "качестве жизни", которое может не устраивать того или иного человека. Чтобы удовлетворить спрос на смерть, Кеворкян предлагает создать специальные центры, в которых врачи будут лишать жизни всех желающих.
Еще одна заветная мечта Кеворкяна — эксперименты над людьми: "наибольшее удовлетворение я бы получил от возможности проводить бесценные эксперименты". Все его трактаты и статьи посвящены исключительно смерти. В 1958 году Кеворкян послал статью в Американское общество содействия научному прогрессу, в которой предлагал разрешить использовать смертников (с их согласия) для проведения экспериментов. Еще через два года он написал памфлет, в котором утверждал, что казнить преступников, предварительно не поэкспериментировав над ними,— значит "непростительно разбрасываться здоровыми телами".
Страсть к смерти проявилась не только в выборе профессии, но и в увлечениях патологоанатома. Кеворкян-художник и в молодости, и в зрелом возрасте рисовал только смерть: гниющая плоть, обезглавленные тела, кровавые потеки на холсте (кровь авторская) и колючая проволока, украшающая раму. Впрочем, он не считал свою живопись всего лишь искусством: "это не искусство, а философия в форме живописи". Впрочем, картины никто не покупает.
Зато предметы прикладного искусства Кеворкяна — аппараты для самоубийства — пользуются популярностью. В народе они получили название "машины смерти". Сам автор дал им более благозвучные имена: Mercithrone (от английского mercy — милосердие) и Thanathrone (от греческого thanatos — смерть). Первое устройство убивает с помощью инъекции ядовитого вещества, второе, напоминающее кислородную маску или противогаз,— угарным газом.
Собственно, из желания испытать свои аппараты и родилась борьба Кеворкяна за легализацию эвтаназии. Поиск потенциальных клиентов начался весной 1987 года с публикации объявлений: "Принимаются заявки. Вы страдаете смертельной болезнью, потрясены страшным увечьем, ваша инвалидность не поддается лечению? Пишите: а/я 261, Ройал Оук, Мич. 48068-0261. При наличии медицинских показаний к прекращению жизни вам будет обеспечена необходимая помощь. Бесплатно".
Объявлением дело не ограничилось. Кеворкян сам выходил на улицы Детройта, раздавая визитки: "Джек Кеворкян, доктор медицины. Биоэтика и обитиатрия. Специальные консультационные услуги в вопросах смерти". Придуманным Кеворкяном термином "обитиатрия" должна называться им же придуманная отдельная медицинская дисциплина, занимающаяся вопросами досрочного и неестественного прекращения жизни.
Нельзя сказать, что деятельность Кеворкяна не вызывала протеста. Несколько раз газеты отказывались помещать объявления, рекламирующие его услуги или его "машины смерти". Однако начало было положено. К 1990 году доктор Кеворкян собрал немало данных о людях, желающих покончить с собой. Оставалось только одно — не ошибиться в выборе первого клиента.
Наконец наступил исторический день — 4 июня 1990 года. 54-летняя американка Дженет Эдкинс, страдающая болезнью Альцгеймера, умерла в старом микроавтобусе доктора Кеворкяна, приведя в действие "Мерситрон". Это стало первым официально признанным случаем самоубийства с врачебной помощью. Кеворкян ввел в вену Джанет Эдкинс иглу, через которую в организм поступал безобидный физиологический раствор. После того как больная нажала на специальную кнопку, физраствор сменился веществом, вызывающим потерю сознания, а затем "Мерситрон" автоматически переключился на яд, останавливающий сердце.
Адвокат доктора
Первый пациент легко мог оказаться для Кеворкяна и последним. Кеворкяна обвинили в предумышленном убийстве без отягчающих обстоятельств. Учитывая образ мыслей Кеворкяна, тюрьма ему вряд ли грозила, но он имел все шансы окончить жизнь в психиатрической лечебнице. Этого не произошло только по одной причине. Поскольку о юриспруденции Кеворкян имел весьма туманные представления, знакомые предложили ему найти адвоката. Тут доктор и вспомнил о Джеффри Фигере, с которым когда-то сталкивался, еще работая в больнице.
Союз Кеворкяна и Фигера был объективно выгоден обоим. Кеворкяну в меру удачливый и умный адвокат гарантировал безнаказанность и возможность продолжать свои эксперименты. В свою очередь, при удачном розыгрыше "дела Кеворкяна" Фигер получал возможность добиться той степени известности и славы, которые были необходимы ему для воплощения своей давней мечты. Ведь Джеффри Фигер, адвокат, заработавший миллионы на делах о врачебных ошибках, в действительности хотел стать большим политиком. Вопрос состоял лишь в выборе важной общественной проблемы, которую Фигер смог бы с успехом для себя эксплуатировать. Доктор Джек Кеворкян дал ему проблему — эвтаназию.
С самого начала обязанности в тандеме были четко разделены. Кеворкян помогает желающим расстаться с жизнью, изредка пишет книги и выступает с лекциями об эвтаназии. Фигер разрабатывает юридически чистые способы деятельности Кеворкяна, разговаривает с журналистами, ну а если уж без этого не обойтись, то и представляет точку зрения Кеворкяна следователям, судьям, присяжным.
Тактика защиты Кеворкяна была опробована на первом же суде — по делу о предумышленном убийстве Джанет Эдкинсон. Строилась она, во-первых, на описании страданий миссис Эдкинсон и, во-вторых, на том, что сам Кеворкян не принимал непосредственного участия в самоубийстве: кнопка, после нажатия которой в кровь миссис Эдкинсон начал поступать яд, была нажата ею самой. Несмотря на то что ко времени суда Кеворкян успел еще дважды использовать свою "машину смерти", присяжные вынесли вердикт — "невиновен".
С тех пор Кеворкяну шесть раз пытались предъявить обвинение. В Мичигане был даже принят специальный закон, запрещающий оказывать помощь самоубийцам. Но всякий раз Кеворкян оставался неуязвим. Его трижды оправдывали присяжные, один раз судья отказался принять дело к рассмотрению, еще один раз присяжные не смогли прийти к единому решению — и судья был вынужден объявить суд несостоявшимся. И только однажды, две недели назад, прокуратуре удалось добиться осуждения Кеворкяна — за сопротивление полиции он был оштрафован на $300.
Все это плоды блестящего плана организации самоубийств, придуманного его адвокатом. До самого последнего времени Кеворкян ни разу лично не приводил в действие аппарат, лишающий жизни его клиента. Тело очередного клиента Доктора Смерть оставляется у дверей морга или больницы. Рядом с телом всегда находятся написанная от руки предсмертная записка (в которой ни слова не говорится о докторе Кеворкяне) и визитная карточка адвоката Фигера. На основе представленных Фигером документов следствие выносит вердикт — "самоубийство". И только поле этого доктор Кеворкян публично признает свое участие в акте "добровольного ухода из жизни". Более того, делает он это только в тех случаях, когда это ему выгодно. Впрочем, эта особенность скорее имеет отношение не к юриспруденции, а к науке о связях с общественностью.
Доктор в грязном халате
Из мифов, которыми окутана деятельность Джека Кеворкяна, самым распространенным и стойким, пожалуй, является версия о том, что доктор помогает уйти из жизни только смертельно больным и только по их собственному согласию, принятому после тщательных раздумий. Не менее распространенным считается и миф о том, что Кеворкян гарантирует "достойный и безболезненный уход". Это не так. Кеворкян неоднократно помогал умереть тем, чья болезнь не была смертельной, или тем, кто, по мнению врачей, был не в состоянии принять самостоятельное решение. Среди таких случаев — самоубийство 72-летней Маргарет Гарриш, единственным хроническим заболеванием которой был ревматизм. Она разочаровалась в одном из лекарств, прописанных врачом, и обратилась к Кеворкяну. Тот помог. 42-летняя Джудит Каррен, которой Кеворкян "помог" в 1996 году, страдала, согласно показаниям ее лечащего врача, "депрессией и синдромом хронической усталости". 54-летняя Лоретта Пибоди страдала рассеянным склерозом. Вскоре после ее самоубийства ее муж женился на молодой женщине. Да и доклад патологоанатома о болезнях Ширли Клайн ни слова не говорит о том, что они не поддавались лечению. Кроме того, ее смерть вообще трудно назвать "достойной". Кеворкян, может быть, отменный патологоанатом, но врач никудышный. По свидетельству присутствовавших при самоубийстве Клайн, Кеворкян после неоднократных попыток подсоединить "Мерситрон" (найти вену и ввести в нее иглу аппарата) оставил свою пациентку на несколько часов истекающей кровью, чтобы съездить домой за аппаратом, убивающим угарным газом.
Естественно, все подобные случаи, не вписывающиеся в теорию о профессиональной помощи неизлечимо больным, добровольно решившим расстаться с жизнью, не становятся темой публичных выступлений ни Кеворкяна, ни его адвоката.
Впрочем, замалчивание наименее удачных, с точки зрения специалистов по public relations, случаев помощи при самоубийствах — не единственная особенность рекламной деятельности Кеворкяна и Фигера. Адвокат потратил немало сил для того, чтобы придумать наиболее удачное название для того, чем занимается Кеворкян. В словаре Фигера нет таких понятий, как "эвтаназия" (звучит слишком "недобровольно") и "самоубийство" (термин чересчур эмоциональный, предполагает какую-то ненормальность смерти). Зато специально придуманы два других эвфемизма: "достойная смерть" и "смерть, ускоренная медицинским способом". Последний, как однажды проговорился Фигер, ему нравится больше, поскольку помогает принизить роль врача в процессе.
Усилия Фигера принесли свои плоды — "эвтаназия" стала обиходным словом во многих странах мира. Сторонники Кеворкяна не видят в этом ничего дурного.
— Можно только поздравить человека, который заставил миллионы людей по всему свету всерьез задуматься о смерти и о своем праве и обстоятельствах ухода из этого мира,— говорит один из российских сторонников Кеворкяна.— Также можно поздравить его и с тем, что он заставил врачей во всем мире подумать о том, не аморальна ли борьба, которую они ведут за продление жизни пациента, зная, что ничего, кроме страданий, эта жизнь больному не сулит?
На самом деле Кеворкян и Фигер добились не только этого.
— Теперь, когда "самоубийство под врачебным контролем" стало приемлемым для многих, не создастся ли у неизлечимо больных людей впечатления, будто добровольный уход из жизни — их прямой долг перед родственниками? Не решат ли врачи, что легче и полезнее умертвить пациента, чем продолжать бесплодные попытки его излечить? Не появится ли у здоровых членов общества мысли о том, что обществу не следует тратить огромные средства и усилия на помощь неизлечимо больным пациентам, в то время как эти средства и усилия можно было бы поставить на службу тем, кому еще можно помочь? — задается вопросом Пол Карринг, один из активистов организации Not Dead Yet, объединяющей несколько десятков тысяч неизлечимо больных американцев, которые, тем не менее, не собираются кончать жизнь самоубийством. И добавляет:
— То, чем занимается Кеворкян, нельзя назвать борьбой за гражданские права. Людям вдалбливается мысль о том, что смерть — единственная альтернатива жизни с тяжелым недугом или инвалидностью. Среди инвалидов и неизлечимо больных Кеворкяна все чаще называют серийным убийцей, которого необходимо остановить, пока он не стал неуправляемым.
Дело доктора боится
Однако противники Кеворкяна опоздали. Последний удар по ним Доктор Смерть нанес на прошлой неделе, передав телекомпании CBS видеозапись, на которой он собственноручно вводит яд своему 131-му пациенту — американцу, больному раком. Кеворкяна, конечно, арестовали. Однако сотрудники прокуратуры с готовностью признают, что, даже если дело дойдет до суда, добиться осуждения Кеворкяна вряд ли удастся.
— Дело ведь не в том, убил он или нет. Это мы докажем, да он и не скрывает этого. Нет никакой уверенности в том, что присяжные вынесут обвинительный вердикт,— утверждает один из сотрудников следственной бригады.— Такое уже встречалось. Когда прокурор начинает говорить о том, что Кеворкян — преступник, присяжные чуть ли не сходят с ума. "Вы не знаете, как умирал мой дядюшка Луи. Ни одна собака не должна умирать так, как он!" Для них Кеворкян — единственный человек, который мог бы помочь их дядюшке Луи. И поверьте, в любом жюри присяжных будет достаточно племянников и племянниц этого самого Луи для того, чтобы Кеворкян вышел на свободу. И когда он выйдет на свободу на этот раз, остановить его или ему подобных будет просто невозможно.
Если этот сотрудник прокуратуры прав, то работа Джеффри Фигера по превращению Джека Кеворкяна в первого в истории идеального серийного убийцу закончилась полным успехом. Впрочем, и сам Фигер не остался внакладе. В начале этого месяца он выставил свою кандидатуру на губернаторских выборах в штате Мичиган и чуть было не выиграл.
— Его поражение — не более чем случайность,— говорит один из мичиганских политологов. Просто он замахнулся на слишком высокий пост. Выдвини он свою кандидатуру в сенат штата — непременно выиграл бы. Так и будет на следующих выборах.
КСЕНИЯ КИСЕЛЕВА
--------------------------------------------------------
ДОКТОР КЕВОРКЯН ЛЕЧАЩИМ ВРАЧОМ НИКОГДА НЕ БЫЛ. ПО ОБРАЗОВАНИЮ И ПО ПРИЗВАНИЮ ОН ПАТОЛОГОАНАТОМ
КЕВОРКЯН САМ НИКОГДА НЕ УБИВАЕТ ПАЦИЕНТОВ. ОН ПРОСТО ПРЕДОСТАВЛЯЕТ ИМ ВОЗМОЖНОСТЬ ВОСПОЛЬЗОВАТЬСЯ ЕГО "МАШИНОЙ СМЕРТИ"
--------------------------------------------------------
Врачебная этика доктора Кеворкяна
"Новорожденные, дети, в том числе и умственно отсталые, должны использоваться в ходе экспериментов любой степени сложности. В случае, если после проведения таких экспериментов объект исследований будет проявлять признаки жизни, смерть может быть причинена такими способами, как извлечение внутренних органов для дальнейшей трансплантации, введение смертельной дозы нового или неиспытанного препарата..."
"Дети, младенцы и прочие лица, не способные дать прямого или осмысленного согласия, являются потенциальными кандидатами для гуманного убийства, называемого эвтаназией..."
"Я готов помочь уйти из жизни молодым людям 20-30 лет, которые не являются больными, но просто не желают дальше жить..."
"Медицинские эксперименты германских ученых во время (второй.— "Ъ") мировой войны, проводившиеся в концлагерях, никак нельзя назвать однозначно негативными..."