Гастроли театр
Базирующаяся в Дрездене компания Derevo Антона Адасинского показала в Санкт-Петербурге премьеры двух своих последних спектаклей — "Мефисто-вальс" и "Арлекин". ДМИТРИЙ РЕНАНСКИЙ считает, что эти постановки свидетельствуют об окончательной переориентации некогда главного отечественного форпоста современного танца на европейский театральный рынок.
Как признается сам Антон Адасинский, в "Мефисто-вальсе" он станцевал все, чего не успел сыграть на съемочной площадке "Фауста" Александра Сокурова, в котором фронтмен Derevo снялся в роли принявшего обличье Ростовщика Мефистофеля. Начинается спектакль многообещающе: из кислотно-желтого кэжуала протагонист "Мефисто-вальса" переодевается в черную сутану и под шаляпинскую запись "Трепака" из "Песен и плясок смерти" Мусоргского заводит пляску святого Витта. Господину Адасинскому удалось найти столь мощный пластический эквивалент непостижимым образам поэмы Арсения Голенищева-Кутузова, у которого смерть одновременно и хоронит, и ласкает, что, казалось, если бы "Мефисто-вальс" состоял из одного лишь первого эпизода, хронологическую последнюю работу Derevo трудно было бы не признать шедевром. Но сольный танцевальный монолог господина Адасинского оказался лишь затравкой часового действа с тремя ведьмами, терновым венцом из гвоздик, стоящим посреди поля подсолнухов чучелом, глобусом-арбузом, стайкой андрогинов с воротниками-гнездами и черепами-яйцами.
Сверхсюжетом второй из показанных на сцене театра "Лицедеи" премьер Derevo стал процесс постепенного вочеловечивания актера. Ключевые объекты творческих рефлексий в этом спектакле — театр и театральность: Антон Адасинский играет "Арлекина" про то, как, удалившись за тряпичные кулисы нищего бродячего балагана, живчик-паяц превращается в смертельно уставшего человека, деревянные члены марионетки обретают плоть и кровь, а сквозь маску заглавного героя проступают черты вечно страдающего Пьеро. Сытный соус явных и бессознательных культурных аллюзий — в большей степени на Феллини и Пикассо, нежели на Блока и Судейкина — не дает воспринять "Арлекина" иначе, кроме как признанием господина Адасинского в чистосердечной любви к миру рампы, подмостков и закулисья. Традиционная весенняя гастроль Derevo показала, насколько далеко за последние годы коллектив ушел от паратеатральных идеалов, декларировавшихся в свое время в известном манифесте — в котором среди прочего черным по белому декларировалось желание членов группы максимально дистанцироваться от таких понятий, как "театр", "актер" и "роль".
Если раньше Derevo главным образом доставляло зрителю, пользуясь бонмо теоретика зрелищных искусств Анн Юберсфельд, "наслаждение читать и перечитывать письмо тела", то с недавних пор Антону Адасинскому с каждым годом все интереснее волеизъявляться не пластически, но театрально. Сегодняшнее Derevo мигрирует по направлению к той мультижанровой территории, на которой в Европе работают Жозеф Надж, Борис Шармац и другие представители движения "не-танца", попутно обогащая свой театральный язык обильными заимствованиями из лексики визуального театра. Ничего неожиданного в этой стилевой метаморфозе, разумеется, нет — она скорее свидетельствует о закономерной ассимиляции экс-петербургской труппы с европейским культурным мейнстримом. Ориентированные на западные театральные ценности "Мефисто-вальс" и "Арлекин" окончательно, как кажется, ликвидируют эстетическую пуповину, соединявшую Derevo, базирующееся в легендарном дрезденском Festspielhaus Hellerau, с его то ли авангардным, то ли андеграундным отечественным танцевальным прошлым.