Сериал «Шерлок» довел до логического завершения идею, обеспечившую успех «Доктору Хаусу» и «Теории лжи».
Ругать «Шерлока» легко, как легко ругать любой кунштюк, любой фокус, проделанный с произведением, уже ставшим нашим собственным душевным достоянием, с образом, уже отшлифованным нашим собственным воображением. И в этом смысле детище продюсеров Марка Гатисса и Стивена Моффата может вызывать даже особое раздражение. (Чтобы не забыть: Гатисс и Моффат — парочка весьма заметная, почти как Холмс с Ватсоном. Они, среди прочего, создали лучшие, как считается, эпизоды культового сериала Doctor Who, а в «Шерлоке» Гатисс, любящий появляться в своих фильмах, к тому же выразительно и даже тонко сыграл роль брата главного героя Майкрофта.) Так вот, «Шерлок» может задевать куда больше, чем другие теперешние «околохолмсовские» сериалы — «Доктор Хаус» с Хью Лори, «Теория лжи» с Тимом Ротом или, например, «Менталист» с Саймоном Бейкером. То, что там было лишь повторением общей конструкции: наделенный особым талантом герой ведет собственное расследование на удивление туповатым профессионалам (пусть даже сдобренной прямыми намеками и зашифрованными «приветами», как в «Хаусе», где ближе к концу заглавному персонажу даже дарят полного «Шерлока Холмса»),— здесь доведено до абсолютного логического завершения. Вам нравится смотреть про вроде бы Холмса в наши дни? Так смотрите прямо, конкретно про него!
И хотя в такой «буквальной» ситуации вся рискованность депортации викторианского джентльмена со странностями в нынешний совсем далекий от викторианства мир становится совсем очевидна, создатели фильма эту свою слабость не только ощущают, но даже с нею нянчатся, выпячивают ее. Подобно тому, как в великом постнуаре Роберта Олтмана «Долгое прощание», снятом по роману Реймонда Чандлера, сыщик Марло в исполнении Элиота Гулда разъезжает по хипповой Калифор-нии семидесятых в винтажном автомобиле и костюме любимого фасона Хамфри Богарта, так и изображающий Холмса Бенедикт Камбербэтч получает письма в конвертах «богемской» бумаги и расхаживает по современному Лондону в приталенном пальто до щиколоток — прямо со страниц бердслеевской «Желтой книги». (Это пальто, надо сказать, имело успех прямо-таки необыкновенный — несколько британских газет процитировали портных с Севил-роу, заявивших, что за точной репликой этого одеяния к ним выстроились порядочные очереди.)
То есть совершаемый в «Шерлоке» перенос во времени — условность широко декларируемая. Это увлекательная игра, к которой при желании каждый может присоединиться. Например, холмсовская трубка, в нынешнее время тотальной борьбы с табаком, здесь превращается в никотиновый пластырь, а экзотический водопад, где в оригинале происходил смертельный поединок с Мориарти, в условиях неромантичной современности стал банальным плавательным бассейном. Ваши варианты?
В принципе главная трудность этого прыжка из эпохи в эпоху даже не техническая, а оргтехническая. Нужны ли способности Шерлока Холмса в компьютерную эру? Сыщик с Бейкер-стрит — с его необыкновенной памятью и способностью к систематизации данных — во многом и есть живой компьютер. Создатели «Шерлока» откровенно признают это, заставляя своего героя в запале знаменитого спора о том, необходимо ли знать, что Земля вертится вокруг Солнца, называть свой мозг «жестким диском», который он не хочет замусоривать лишними файлами. Вопрос — нужен ли живой компьютер в эпоху, когда компьютеры неживые стали столь совершенны? Ответ — нужен, потому что у него, в отличие от мертвой машины, есть сердце. В новое жестокое время сердце может оказаться нужнее, чем мозг, даже и подобный жесткому диску. Тема холмсовской сострадательности, даже чувствительности в «Шерлоке» — особенно в последней, хитовой серии «Большая игра» — разрабатывается подробно и явно с прицелом на следующей сезон. Так что, честно говоря, если нам и придется этот сериал ругать, то, скорее всего, не за излишнюю изобретательность и искусственность, а за то же, за что и «Хауса»,— за сентиментальность.