Уже два месяца российские войска наносят по Грозному ракетно-бомбовые удары. Больше месяца город находится в осаде. Свет, газ и тепло отключены, никакие городские службы не работают. О том, как в Грозном живут люди,— корреспондент "Власти" Арина Арсанова.
Без огня
Жители Грозного учатся жить на военном положении. Достают свечи, керосиновые лампы, готовят пищу на кострах, запасаются водой, продуктами, придумывают разные способы, чтобы понадежнее спрятать от пожаров и мародеров вещи, если все-таки придется бежать.
Когда российское правительство решило отключить газ и свет в Чечне, горожане были убеждены, что через день-два все наладится. Нельзя же мирное население бросать на произвол судьбы, да еще накануне зимы. Оказывается, можно.
С началом холодов пришлось подумать о том, как отапливать жилье. Кто-то нашел в подвале забытую буржуйку, кто-то купил железную печку за 500-600 рублей. Самые находчивые взяли железные бочки, разрезали пополам, приварили дно, вырезали дверцу, водворили в комнату и затопили, выставив в окно дымоход. Оказалось, что самодельная печка ни в чем не уступает заводской, разве что дизайном. Но не у всех есть возможность стать обладателем даже такого примитивного отопительного прибора.
Впрочем, недавно в Чечне появился свой, попутный газ. Он не такой чистый, как ставропольский, но все же. "В неделю несколько раз приходится чистить от нагара конфорки, но зато есть на чем готовить, да и погреться можно",— говорит 78-летний Николай Кобиашвили.
Квартира Николая на четвертом этаже в полусгоревшем еще в прошлую войну доме, что в 100 метрах от знаменитой в Грозном площади Минутка. Стекла хозяин крест-накрест заклеил полосками газетной бумаги: "Здорово помогает, мои окна уже два штурма выдержали".
Как и всем, кто живет в многоэтажках, Николаю приходится носить в квартиру воду — третий месяц водопровод остается сухим. Так что у грозненцев каждая капля влаги на счету. В дождь под водостоки выставляют всевозможные емкости: ведра, тазы, чашки, запасаются даже водой из луж. Питьевую воду добыть сложнее. В основном выручают водовозы, кто за "спасибо", кто за бак бензина, а кто и за деньги (30-50 рублей). Но это источник ненадежный. К примеру, жители Октябрьского района недавно узнали, что постоянно приезжавший к ним водовоз попал под обстрел и был ранен. После него был другой, но из очередного рейса он вернулся с полупустой цистерной и заявил, что больше воду привозить не сможет — негде брать.
Без пищи
Еду грозненцы берегут. В последнее время пополнять запасы оказалось нечем. Еще месяц назад на многочисленных рынках до глубокой ночи шла бойкая торговля всем, чего душе угодно. Даже строгие шариатские порядки не мешали торговцам. Но после ракетного обстрела Центрального рынка 27 октября их можно пересчитать по пальцам.
Рынок почти пуст, лишь редкие торговцы выходят, рискуя попасть под обстрел, чтобы распродать остатки продовольствия. Это не могло не сказаться на ценах. Картофель, к примеру, в соседней Ингушетии можно купить за 4-6 рублей, а в Грозном он уже стоит 13. Хлеб тоже подорожал, и многие хозяйки сами пекут лепешки. А вместо чая заваривают айвовые листья.
По городу приходится передвигаться пешком. Совсем недавно небольшая площадка перед домом Николая Кобиашвили была забита частными машинами: за 30 рублей — в любой конец. Теперь стоянка пуста. До бомбежек в Грозном было очень много автобусов, особенно частных. Они составляли серьезную конкуренцию государственному транспорту. Сейчас пассажирских автобусов не увидишь. Ездить на них опасно — самолеты часто расстреливают большегрузные машины и автобусы, принимая их за транспорт боевиков.
Без помощи
О привычных для нормального быта вещах в Грозном давно забыли. Хотя на любом продуктовом рынке можно найти аптечный развал, где есть все лекарства для скорой медицинской помощи, все больницы закрыты. Однако врачи в Грозном остались. Наиболее востребованы хирурги, которым часто приходится оперировать у себя дома, при свечах. Затем родные переправляют больных в Урус-Мартановскую или Старо-Атагинскую больницы. Это единственные стационары, которые сегодня действуют на неподконтрольной федеральным войскам территории Чечни. В эти же больницы стараются заранее отправить рожениц. Если средств на поездку нет, грозненцы прибегают к помощи повивальных бабок.
Молодая женщина по имени Зарема была тяжело ранена, когда федералы выпустили ракеты по Центральному рынку. Хирурги при свечах извлекли осколки, а потом посоветовали вывезти пациентку в безопасное место. Но как это сделать, когда все районы республики подвергаются мощным авиационным и артиллерийским налетам? Родственники привезли Зарему домой, а потом поставили кровать в подвале многоэтажки и на носилках перенесли туда больную.
Похоронить человека тоже нелегко. Чеченцы под обстрелами отвозят умерших на сельские кладбища, хоронят быстро, обходясь без обычных церемоний. Уже было несколько случаев авианалетов на похоронные процессии.
Недавно в доме, где живет Николай Кобиашвили, умерла пожилая русская женщина. Хоронить ее было некому — она давно жила одна. Да никто бы и не рискнул ехать на городское кладбище, находящееся на северной окраине Грозного. Николай вместе со соседом-чеченцем закопали покойную прямо во дворе многоэтажного дома, без гроба, присыпали небольшой холмик, смастерили крест.
Без надежды
Обстрелы Грозного становятся все интенсивнее и ожесточеннее. Над городом круглые сутки летают российские самолеты. Жители сидят по домам и подвалам и только в крайних случаях рискуют выходить на улицу и совершать многокилометровые пешие походы в поисках продуктов, воды, дров, керосина, лекарств и т. д. Чем занимается власть, никто не знает — нет телевизора, радио, газет. По некоторым признакам (окопы, вооруженные люди, занимающие хорошо укрепленные здания, уходящая в ополчение молодежь) можно судить о том, что армия Чеченской республики вместе с силами сопротивления готовится к отражению наступления на город федеральных войск.
Во время первой войны люди могли уехать в любом направлении. Беженцев из Чечни принимали во всех регионах России, в странах СНГ и дальнего зарубежья, оказывали гуманитарную помощь. Теперь же беженцы лишены свободы передвижения. Все границы на замке. Исключение — Ингушетия.
Вместе с соседями я покидала родной город 6 ноября. По обочинам трассы, ведущей в Ингушетию,— черные остовы сожженных машин. Вот перевернутый "КамАЗ", рядом — сгоревший холодильник, газовая плита, другие вещи, которые, видимо, были в кузове. Сгоревший автобус, разбитые "Жигули"...
Через час после выезда мы встали в хвост автоколонны, растянувшейся от российского поста у станицы Асиновской (это на границе с Ингушетией) на несколько километров. Мы решили пойти к посту на разведку. Через полчаса были у цели. Еще издали была видна огромная толпа, заполнившая трассу. Постовые безуспешно пытались навести порядок. Не помогали ни окрики, ни выстрелы в воздух, ни отборный мат. Две женщины — одна молодая, другая пожилая — упали без сознания. Их вынесли из толпы на руках и увезли в Ингушетию. Люди рассказывали, что не раз машина увозила людей в обратном направлении — домой — уже мертвыми.
Наша машина пересекла границу и въехала в ингушскую станицу Слепцовскую утром следующего дня.