Революционная тройка

Григорий Ревзин

Всегда бывало: атрибуты революции со временем должны стать стилем новой элиты. И по праву победивших, и как манифестация новой эры. Революционеров XVIII века называли санкюлотами, они не носили кюлоты (бриджи) с чулками, а носили длинные брюки. Через 20 лет эти брюки стали обязательной одеждой джентльменов высшего общества, и Пушкин сетовал, что этот обязательный предмет гардероба было невозможно назвать по-русски иначе чем "панталоны". Так было в эпоху Великой французской революции, и так должно было быть и у нас. Но так не было.

У русской революции был стиль, и этим стилем был авангард. Футуристы оформляли государственные праздники и демонстрации, писали лозунги и листовки, пытались дружить с государственными деятелями, и у них даже иногда получалось. На международных выставках СССР представлял павильон Константина Мельникова, который сегодня на фотографиях выглядит как калифорнийская вилла сумасбродной голливудской звезды. Художники, архитекторы и дизайнеры авангарда собирались в общества и принимали резолюции: им казалось, что именно они лучше всего выражают идеалы нового мира, они обращались в ЦК с просьбой назначить их главными по линии того, как этот мир должен выглядеть. И из-за этого, честно говоря, есть люди, у которых формы, приемы, образы и поэтика русского авангарда 1920-х годов вызывают живое чувство отвращения, потому что они попахивают кровью. Но людей, чующих этот запах, сравнительно немного.

Потому что товарищей Сталина, Дзержинского, Свердлова Кирова, да что там, даже товарищей Ленина и Троцкого невозможно себе представить в футуристических одеждах. Маяковский и Бурлюк носили желтую кофту, Зданевич, Каменский, Крученых расписывали себе лицо и пропагандировали орнаментальную раскраску для женских грудей, Ларионов предлагал мужчинам носить летом бриджи с татуированными голенями, футуристы обожали голое тело и представали перед публикой в виде гимнастов. И хотя было бы уместным представить себе, чтобы на лицах товарищей Сталина и Дзержинского выступали лучистыми рисунками тени невинноубиенных ими, сами они никогда их себе там не рисовали. На съездах коммунистов не было принято появляться в гимнастических трико, советская элита не носила ни красных, ни зеленых париков, что было модно в 1910-х, даже раскрепощенная Коллонтай не расписывала себе груди, и никогда товарищ Сталин не надевал цветного жилета и не разоблачался, чтобы продемонстрировать революционные татуировки на голом торсе. Даже мысль об этом звучит диковато. И вслед за ним никто из "тонкошеих вождей", как выразился Осип Мандельштам, не носил футуристических одежд, а за ними — никто из средних партийцев, директоров, агитаторов, инструкторов и всей прочей советской, скажем так, элиты (чтобы не сказать сволочи).

Александр Родченко, Варвара Степанова, Любовь Попова и примкнувшая к ним Надежда Ламанова создавали эскизы футуристических советских костюмов, они получили Гран-при на Парижской выставке 1925 года, но никогда ни "нормаль-костюм" Татлина, ни "прозодежда" Любови Поповой не становились принятой советской модой. Революционный авангард — от татуировок до домов — реализовался в моде на Западе, и даже не один раз в 1920-30-х годах, но несколькими волнами в 1950-70-х, потом в 1990-х. Но не в СССР, и из-за этого у многих людей формы, приемы и образы авангарда вызывают живое чувство восхищения. Не запах революционной крови они за ним чувствуют, а вовсе даже запах буржуазности, запах "Шанель номер пять", само название которого — эфир того времени и настроения, которое заставляло футуристов называть свои модели "промблуза номер три" и "кукла номер пять в шляпе". Это в чем-то смешно — искусство антибуржуазной революции стало модой и буржуазности, и гламура.

Про Европу — понятно. Там действовал механизм моды. Он заключается в том, что элита хочет отличаться от всех остальных людей, а все остальные люди хотят быть похожими на элиту. Поэтому это вечный забег, кто быстрее, и каждый раз, когда оказывается, что предмет эконом-класса — костюм, кабинет, дом — выглядит совершенно так же, как элитарный, а стоит на порядок дешевле, элита меняет галс. Она выбирает то, что еще никто не делает и не умеет делать, а пока они учатся, пока производители предметов эконом-класса усваивают стиль, удешевляют технологии и начинают массовое производство, элитарное резко отличается от массового. В этом забеге производителей роскоши наперегонки с производителями ширпотреба модные дома не моги пробежать мимо авангарда. Он обеспечивал новизну, а то, что это было искусством революции, мало кого интересовало.

Но мода — это коммерческий механизм, это инструмент продаж. Он работает тогда, когда существуют рынки роскоши и массовые рынки, и они конкурируют за покупателя. И в этом есть даже что-то обнадеживающее. В том смысле, что какой бы беды ни случилось, рынок найдет возможность это переварить и превратить в конкурентное преимущество. Вы еще не видели новых коллекций "a la Каддафи"? Не сомневайтесь — скоро увидите.

Но в СССР никто не конкурировал за покупателя, там покупатели конкурировали за возможность купить чего-нибудь. Там действовали объективные законы. Но это же объективный закон: победители должны утвердить свои формы жизни. Почему большевистские вожди не ходили в желтых кофтах? Или хотя бы в красных? У них было две формы — штатская, как у товарища Ленина, и полувоенная, как у товарища Троцкого, а потом у товарища Сталина. В этих суперконсервативных одеяниях они и провели свой век вплоть до товарища Хрущева, который все же позволял себе надевать под пиджак вышитую косоворотку. И не пользовались они ни авангардной мебелью по эскизам Родченко и Мельникова, ни виллами с ленточными окнами, парящими над землей на тоненьких железных ножках. Ленин, правда, до эвакуации лежал в гробу, сделанном по рисунку Константина Мельникова, и его тело переламывалось в хрустальных гранях на манер кубистических полотен Пикассо, но это все же не был его личный выбор. Да и в конце концов этот гроб поменяли на более традиционную витрину, менее авангардную и захватывающую.

Поэтому говорят, что они были мещанами с консервативными вкусами. Но слушайте: это же смешно! Люди, придумывающие концлагеря, люди, ежедневно практиковавшие все новые виды пыточного гипноза, люди, планировавшие всемирную войну для установления коммунизма, люди, наконец, сообразившие превратить своего вождя в бальзамированную тушку, вынужденную вечно позировать для зрителей в бесстыдстве своего выпотрошенного состояния, не могут быть мещанами с консервативными вкусами. Вернее, их вкусы могут быть любыми, но они готовы ими жертвовать для дела.

И это значит: дела не было. Не нужно было одевать коммунистов в желтые блузы. Был какой-то другой замысел. А в чем он — загадка.