Михаил Прохоров: любые фонды придуманы, чтобы бороться с бедностью

До какого-то времени складывалось впечатление, что все эти красоты — культура, гуманитарные проекты — вас не интересуют. Что изменилось? Почему вы вдруг этим занялись?

Занялся я этим довольно давно — в 2004 году, просто на протяжении нескольких лет я это никак не афишировал. Я же работал в партнерстве, и существовала договоренность, что весь пиар, в том числе в этой сфере, был заточен под моего партнера Владимира Потанина. Хотя благотворительный фонд Потанина мы финансировали пополам.

Потом я стал руководителем "Норильского никеля". И мне необходим был инструмент, который стимулировал бы наиболее деятельных людей. Ничего нового я придумывать не стал — перед великим промышленным переворотом была эпоха Ренессанса. И мы создали культурный фонд, который уже напрямую связан с моим именем, фонд, задача которого в первую очередь — развивать российские регионы. Потому что при всей глобализации мировой экономики в культуре сегодня, наоборот, происходит локализация. Соответственно, главное направление нашей работы — это локальная культура. Наша задача — дать толчок, сделать так, чтобы люди из регионов могли себя реализовать.

Локальная культура — это что, народные танцы?

Нет, это современная культура в провинции. Она ведь там варится в собственном соку. Наша задача — выявить эти ростки и помочь сделать первый шаг. Иногда для этого до смешного мало надо: например, часто бывает, что люди выигрывают гранты — на курсы, обучение,— а приехать не могут. И им просто надо купить билет. Но при этой простоте тут нужны тонкие настройки — мы занимаемся не абстрактным продвижением культуры, а очень конкретным делом, привязанным к человеку. Если есть талантливый человек, делающий что-то значимое, но при этом не нечто аморфное, а принадлежащее конкретному месту, то надо дать возможность показать его работу миру, дать понять, что отличает один регион от другого.

Но тенденция как раз состоит в том, что люди из провинции едут в столицу. Выходит, вы даете им толчок, а потом "конкретное место" как раз их лишается.

Это старая тенденция. А теперешняя скорее обратная. Посмотрите на Марата Гельмана... Люди наелись культуры в центре, и теперь движение идет как раз в регионы.

Где — если говорить как раз о Гельмане — их встречает недружелюбие местной элиты и даже местного населения.

Такого не будет, если относиться к происходящему как к улице с двусторонним движением. Сначала нужно выявить культурные традиции, особенности, которые сложились на этом пространстве, дать им возможность развиться — чтобы они на фоне этой культуры "из центра" не чувствовали себя униженными и оскорбленными, а понимали, наоборот, что им есть чем гордиться и есть что показать.

Именно поэтому наш фонд культивирует национальные особенности.

Иногда эти особенности состоят просто в бедности. Успех вашей Красноярской книжной ярмарки во многом коренится в том, что в регионах просто нет хороших книг по нормальным ценам.

Так фонды — любые — как раз придуманы для того, чтобы бороться с бедностью! Американские благотворительные фонды в начале XX века довольно сильно продвинули вперед американскую жизнь вообще и американскую культуру в частности. Частные благотворители строили музеи, собирали для них коллекции. А роль культуры в обществе с тех пор не уменьшилась, а возросла. И чем дальше мы будем продвигаться в постиндустриальную культуру, тем выше будет влияние культурных связей.

Возможно, культура — это именно то, что позволит нашей стране сконцентрироваться в новом экономическом рывке. Потому что она объединяет людей независимо от их профессии.

Для меня это — абсолютная истина. Притом что лично я культурой не очень увлекаюсь. Я увлекаюсь спортом. А свои культурные пристрастия я держу при себе, никому про это не рассказываю. Поэтому, когда мы закладываем бюджет фонда, я определяю стратегические направления, но никогда не участвую в выборе конкретного проекта. Это дело профессионалов и экспертов. Я ни одного проекта вообще никогда не отстаивал. Потому что благотворительность — это тонкая история, и человек с большими деньгами может нанести значительный вред, если он навязывает свой взгляд, свой выбор. У меня-то сестра из этой сферы (Ирина Прохорова — филолог, издатель, соучредитель фонда Прохорова.— CK), мне полегче, но все равно в выборе проектов мы полагаемся только на экспертов.

Насколько то, что вы делаете, определяется пристрастиями вашей сестры?

В рамках фонда возможные пристрастия моей сестры ограниченны. Это вопрос стратегии. Скажем, есть какие-то тенденции в обществе, которые, как ощущается, нужно поддержать. Соответственно, определяются направления и денежные лимиты. Деньги, выделенные на одно направление, не могут быть переброшены на другое — даже если оно кому-нибудь особенно близко.

Вы говорите, что "не увлекаетесь" культурой. Значит, вы не будете слушать какую-нибудь симфонию со слезами на глазах, даже если ее исполняют за ваши деньги. А как же иначе вы можете почувствовать, что — удалось? Когда вы бываете довольны?

Когда довольны те люди, на которых это направлено.

А как вы это определяете?

Это очень простая история — обратная реакция людей вообще-то очевидна. Некоторые программы заваливают заявками, а некоторые нет. Это чистая технология. Если нет, значит, не попали, то есть нет в этом месте такой проблемы. Важно же идти от людей, от их надобностей. Если по одному направлению полторы заявки, а по другому — сто, значит, на следующий год лимит на него увеличивается. А вообще-то я всегда недоволен — в первую очередь собой. И это причина того, что я вечно в себе пытаюсь что-то изменить. Когда я почувствую, что вот — я собой доволен, то, видимо, жениться пора.

C вашим именем связаны не только благотворительные культурные проекты. Есть еще в широком смысле культурные, но не благотворительные. Например, проект "Сноб". Как он встраивается в вашу "культурную программу"?

Как вы сами отметили, это не благотворительный проект. Да, это проект инвестиционный, но это — бизнес. И уже в этом году он должен выйти в ноль. В этом проекте мы собирались сконструировать систему будущих средств массовой информации, которые явно будут не такими, как сегодняшние, по очевидным причинам находящиеся в кризисе. Из-за потока информации изменилась система ее восприятия: требуется "мгновенное" экспертное мнение. И блоги как раз — это попытка его обеспечить. Мы предположили, что в недалеком будущем профессия журналиста модифицируется — он станет проводником между носителем контента и аудиторией. Идея "Сноба" — свести носителей контента и журналистов вместе. Потому что если в XX веке доминирующей формой было владение сигналом — ТВ-каналом, газетой и т. д., то сегодня главное — это владение контентом. Это должно привести к созданию нового вида журналиста, который должен уметь подавать контент во всех формах передачи сигнала. Если у нас получится — выиграем серьезное конкурентное преимущество, хотя сейчас процесс идет тяжело.

Не очень понятно, кто в рамках "Сноба" будет учить этих журналистов с новым сознанием.

Члены клуба — это профессионалы в старом смысле слова, носители контента, того самого, который эти новые журналисты должны "передавать". Фишка в связи поколений, но для того, чтобы такая смычка осуществилась окончательно, нужно несколько лет.

И даже если она не осуществится, все равно — этот проект можно считать удачным: о нем ведь столько говорили и спорили.

Нет. Бизнес так не работает. Он успешен, когда он приносит деньги. А чтоб поговорили — для этого существуют другие проекты.

Например, литературная премия?

Литературная премия НОС — это как раз проект благотворительный. Но если сравнивать с основными проектами фонда, это работа в другом направлении. Можно сказать, работа более сложная, работа с интеллектуалами. Тут абсолютно новый принцип — премия присуждается в процессе публичного обсуждения. То есть это инновация в среде носителей высокой культуры. Она не может быть мегамассовой, но ведь именно интеллектуалы влияют в конечном счете на тенденции.

А вы читали те книжки, которые получили премию?

Вы смеетесь?!