Восьмидесятилетний петербуржец Михаил Звягин заразился искусством Африки в Нью-Йорке и за двадцать лет собрал представительную коллекцию предметов из Нигерии, Конго и других стран Черного континента. На выставке в Музее личных коллекций при ГМИИ имени Пушкина показана лишь малая часть его запасов. В историю редкого для наших широт увлечения погрузился ВАЛЕНТИН ДЬЯКОНОВ.
Африканская скульптура впервые заинтересовала Европу в эпоху колониальных войн. Тогда гости Черного континента воспринимали творчество многочисленных племен в русле "извращенного экзотизма", по выражению консультанта выставки, сотрудницы Государственного Эрмитажа Анны Сиим (в Пушкинском музее отдел Африки за ненадобностью отсутствует). Позже художники авангарда увидели в африканских ремесленниках равных себе. Архаическая грубость оказалась созвучной новому представлению о человеке неразумном, трагически лишенном тех прекрасных и возвышенных качеств, которые культура Европы на протяжении веков силилась в нем воспитать. За художниками подтянулись и ученые. Ныне на Западе торговля Африкой превратилась в серьезную индустрию. Госпожа Сиим говорит, что торговцы экзотикой из парижского квартала Сен-Жермен уже не видят смысла припадать к истокам. Колонии обеспечили вторичный рынок огромным количеством предметов. Памятником массовому вывозу экзотических штучек стал парижский музей африканского искусства на набережной Бранли, открытый в 2005 году. Как в некоторых итальянских соборах чувствуешь себя в двух шагах от того, чтобы переметнуться в католичество, так и в Бранли, благодаря экспозиции, напоминающей комнату страха, начинаешь верить в силу чужих тотемов.
Для русского авангарда Африка, как и западные ветви христианства, не была столь актуальна. Дикость и примитив можно было найти и на территории Российской империи, в археологических раскопах скифских поселений и на базарах с народным творчеством — лубком и прочим. Правда, поклонник Матисса и Пикассо Сергей Щукин по совету теоретика Вольдемара Матвея все-таки приобрел в Париже несколько скульптур. С его вещей начинается выставка. Глубокое погружение в эту тему для отечественных собирателей — дело редкое. Тем выразительнее смотрится коллекция питерского художника Михаила Звягина.
Коллекционер начал с европейской живописи. "После блокады многие собрания распылились, и великолепные вещи можно было найти даже у дворников",— объяснил он в интервью "Ъ". Выставка африканской скульптуры в Эрмитаже в начале 1980-х заставила его пересмотреть свои взгляды на искусство. "Мое поколение было воспитано на Бармалее: "Не ходите, дети, в Африку гулять",— говорит господин Звягин.— И я понял, что африканскую культуру мы знаем плохо". Двадцать с лишним лет назад коллекционер оказался по личному делу в Нью-Йорке и застрял там на три года. Он зарабатывал изготовлением русских пейзажей и ню для эмигрантской публики с Брайтон-Бич, а сам проводил многие часы на развалах африканской скульптуры. С тех пор Нью-Йорк остается главным поставщиком новых предметов в собрание, а коллекции европейской живописи пришлось уступить место новому увлечению. В России специалистов и антикваров в этой области практически нет. Коллекционер рассказывает, что однажды купил в Петербурге африканскую маску, которую продавец считал ритуальным аксессуаром для колядования.
После выставки господин Звягин передаст Пушкинскому около восьмидесяти скульптур из коллекции. Музею предстоит решить важнейшую проблему собрания — датировку и атрибуцию. Происхождение вещей не назовешь прозрачным. Нельзя недооценивать таланты фальсификаторов как в Европе, так и в самой Африке. В этом отношении коллекционер поступил честно. Он настоял на том, чтобы в экспозиции дат рядом с вещами не стояло вообще, но в неформальных беседах уверенно помещает свои сокровища во временной промежуток с нижней границей аж в районе V века до нашей эры (коллекция терракотовых статуэток культуры Нок). Неизвестно, удастся ли Пушкинскому снять знак вопроса у датировок, но в любом случае этот материал в экспозиции музея станет наглядной демонстрацией далеких корней авангарда.