Вчера вечером в Москве в отеле Marriott был объявлен лауреат премии "Smirnoff-Букер". "Букера"-2000 получил Михаил Шишкин за роман "Взятие Измаила".
Явного фаворита в этом году у жюри (председатель — поэт Олег Чухонцев, члены — писательница Галина Щербакова, критик Андрей Немзер, издатель Геннадий Комаров, режиссер Валерий Тодоровский) не было. Пожалуй, каждый из финальной шестерки имел шансы на победу. По общему мнению критики, в шорт-лист включили только писателей для очень узкого круга. Критерий читабельности членами жюри во внимание не принимался.
Повесть "Похороны кузнечика" (СПб., "Инапресс", 2000), Михаила Кононова, талантливого издателя, заодно пишущего длинные стихи и короткую прозу, посчитали романом и даже сравнили с Прустом.
Светлана Шенбрунн, отъявленная традиционалистка, без особой фантазии описала в романе "Розы и хризантемы" (М., "Текст", 2000) историю своей семьи.
Марина Палей — напротив, эстетически продвинутая писательница, которая и словечка в простоте не скажет. Даже свой роман она назвала по-иностранному. В "Ланче" ("Волга", #4, 2000) речь идет об одиночке, пишущем книгу. Такого рода сосредоточенные на себе отшельники уже не раз становились лауреатами "Букера".
"Последний коммунист" ("Новый мир", #1-2, 2000) Валерия Залотухи — произведение, напротив, безошибочно конъюнктурное: сын нового русского, учась в Швейцарии, становится там коммунистом и возвращается на родину. Вот он, будущий Володя Ульянов. В ситуации, когда партийный гимн, глядишь, станет государственным, что может быть актуальнее?
Алексей Слаповский в третий раз попадает в шорт-лист, на этот раз с романом "День денег" ("Новый мир", #6, 1999). Кое-кто из критиков уже призывал дать ему наконец этого Букера. Сам господин Слаповский поторопился на страницах романа праздновать "день букеровских денег": неистовая самореклама и реклама критиков-поклонников сослужили ему дурную службу.
Получившее "Букера" "Взятие Измаила" ("Знамя", #10-12, 1999) Михаила Шишкина — роман "старинный, отменно длинный, длинный, длинный...". Кажется, писателю удалось побить рекорд: один из абзацев полотна занимает двенадцать с половиной журнальных страниц. Б. Акунин, например, такую роскошь детализированных описаний не мог бы себе позволить: не стал бы его тогда раскручивать издатель Захаров. Господин Шишкин целиком рассчитывает на компетентного читателя — с ним, прошедшим сквозь лес исторических стилизаций, в заключительном фрагменте писатель поделится своей реальной трагедией. Становится понятно, почему роман распадается на две неравные части: весь сыр-бор затеян Михаилом Шишкиным ради того, чтобы попытаться изжить свою интимную боль. Лично я благодарна ему за такое доверие, хотя после "Взятия Измаила" мое человеческое сочувствие в какой-то степени было анестезировано эстетическим холодом. Судя по результатам голосования, члены жюри оказались морозоустойчивыми.
ЛИЗА Ъ-НОВИКОВА