Наука переезжать

Российские ученые, уехавшие работать за рубеж, стали интересны родной стране, что показал Конгресс соотечественников

Их любовь к науке не знает границ: границы нашего государства они пересекли и работают в разных университетах мира. Неделю назад в Казани некоторых из них собрали на 2-й конгресс соотечественников — выпускников российских вузов (первый состоялся год назад в Берлине). На конгресс съехались в основном те, кто покинул страну в тяжелые для науки 90-е. На вопрос, почему так мало молодых, уехавших в 2000-е, нашлось такое объяснение: "молодые — люди более зависимые, им нужно разрешение начальства, чтобы приехать, а мы сами себе даем разрешение".

Россия хочет интегрировать отечественные науку и образование в международные и развивать высокие технологии, что проще сделать с помощью соотечественников, оказавшихся за рубежом.

— Невозможно модернизировать нашу страну, если те граждане, которые в силу разных причин покинули ее и добились успеха, доказав, что наше образование, наши культурные и научные традиции вполне конкурентоспособны в мире, не будут в этом участвовать,— сказал на конгрессе директор по гуманитарным проектам РОСНАНО Леонид Гозман.— Люди, которых можно отнести к научно-технической диаспоре России, составляют четверть от тех, кто связан с научно-технической деятельностью здесь, в стране.

РОСНАНО уже привлекает таких людей: из 245 заявок на проекты, которые поступили в эту организацию, 100 — от соотечественников из 23 стран.

Ученые-соотечественники срочно начали печатать визитки на русском — долгие годы они им были не нужны. У них есть свой интерес к России, и он самый разнообразный. Например, как сказал нам представитель одного из лечебно-научных центров Германии, в России есть разработки, которые его интересуют: "Иначе бы я сюда не приехал, не тратил бы 5 тысяч евро на поездку и не терял бы 10-15 тысяч евро, которые можно заработать на приеме больных за ту неделю, что я здесь".

После первого конгресса в интернете создали сайт (dialog.extech.ru), на форуме которого ученые-соотечественники среди прочего обсуждают: "Чем мы можем помочь России, как мы можем помочь и за что (то есть по любви или за деньги)?". Реплики — в диапазоне от "наша готовность работать безвозмездно (как мы некогда получали образование)" до "мне кажется, что нормальное сотрудничество не может быть основано только на желании безвозмездно помочь РФ — в стране есть средства и наша работа должна быть достойно оплачена. За просто так я, извините, ничего серьезного делать не буду".

Последнее Россия, видимо, понимает. Во всяком случае, один из возникших проектов — конкурс мегагрантов: для проведения научных исследований и создания лабораторий выделяются гранты в размере до 150 млн рублей каждый. Из 40 победителей — полтора десятка постоянно работают за рубежом.

По словам президента Международной ассоциации русскоговорящих ученых (RASA) Вячеслава Сафарова (в ассоциацию входят около двух сотен ученых), нужно сделать так, чтобы взаимодействие происходило на долгосрочной основе. Для этого можно ввести в российских университетах позиции "визитного" профессора, которая позволит приглашать на два-три месяца специалиста из-за рубежа. Кроме того, ввести соотечественников в состав административных, ученых и других советов...

В кулуарах конгресса ученые, которые сталкиваются в России с какими-то проблемами и не могут их решить, говорили: "Мы упираемся в систему". Любопытно, что систему эту они прекрасно знают, и какие трудности их ждут, представляют, но все равно хотят работать с Россией. Среди проблем, которые их беспокоят: непрозрачные механизмы распределения денег, плохое научное администрирование, игнорирование мнения научной общественности по вопросам реформирования науки и образования...

Но основная проблема, по-прежнему, недофинансирование. "Нужно начать платить достойную зарплату тем, кто здесь работает, чего пока, к сожалению, не происходит,— говорит профессор Мичиганского университета Олег Зиканов.— Если уровень финансирования увеличить в 10 раз, то все будет нормально".

Многие ученые-соотечественники последние годы передвигались по миру: уехали в одну страну, потом переехали в другую, затем добрались до третьей... Может ли четвертой снова стать Россия?

— Речь не идет об обязательности возвращения всех на постоянную работу в Россию,— сказал участвовавший в конгрессе министр образования и науки Андрей Фурсенко.— Но потенциал совместной работы с соотечественниками очень высок.

"В России тяжелая педагогическая нагрузка"

Вячеслав Сафаров, президент Международной ассоциации русскоговорящих ученых (RASA), лауреат Государственной премии СССР, профессор Экс-Марсель университета (Франция)

— Что необходимо сделать, чтобы ученые вернулись? Я думаю, не нужно даже ставить так вопрос. Нужно здесь создавать условия молодым ребятам, которые могут съездить за рубеж, а потом рассматривать Россию как место постоянной работы. Пока в России очень тяжелая педагогическая нагрузка в университетах. Французский профессор, к примеру, должен преподавать 192 часа в год, а российский — 500-600.

"Вместо меня оформляют кого-то другого"

Владимир Шейнкман, независимый эксперт в области четвертичной геологии (Израиль)

— Я уехал из Томска в 1997 году по программе адаптации ученых. Начиная с 2003 года мой партнер в Томском университете бьется над тем, чтобы пригласить меня читать лекции студентам. Ответ один: в штатном расписании не предусмотрена оплата труда приглашенного профессора. Та же история с другими российскими вузами. При этом я регулярно приезжаю в Россию читать лекции. Но вместо меня всегда вынуждены оформлять кого-то другого. Меня приглашают в разные страны, и нигде такой проблемы нет. Мне обидно за Россию.

"Возвращаться будет следующее поколение"

Ирина Данилова, преподаватель Гетеборгского университета (Швеция)

— Мой муж окончил Московский физико-технический институт и вынужден был искать работу за рубежом, чтобы содержать семью. Его знания и квалификация оказались востребованы в Швеции. Мы уехали в 1997-м. В 2002-м я защитила в России докторскую диссертацию. Сейчас есть все возможности для того, чтобы люди возвращались. Но возвращаться будет не наше поколение, а следующее. Мы очень много сил потратили на то, чтобы адаптироваться за рубежом, и нам сложно адаптироваться в новой России.

"В Омане быть профессором престижно"

Роза Касимова, лектор Немецкого технологического университета в Омане, и Анвар Касимов, профессор университета им. Султана Кабуса (Султанат Оман)

— Мы собирались в Германию, но узнали, что есть вакансия в Омане,— говорит Роза Касимова.— В Омане быть профессором очень престижно.

— С одной стороны, российская система науки и образования нуждается в деньгах, а с другой — давать деньги в нее бесполезно, она неорганична,— говорит Анвар Касимов.— Либо надо возвращаться в социализм (была хорошая система для того времени), либо переходить в капитализм, поскольку все остальное в него уже перешло.

"Не понимаю, что такое неофициальная зарплата"

Надир Киносьян, научный сотрудник Университета Кардиффа (Великобритания)

— От вопроса: "Что делать, чтобы ученые возвращались?" веет чем-то сталинским: уехал, раскаялся, вернулся. Специалист может работать в любой стране, если условия привлекательные. Первое условие — возможности для научной деятельности. Второе — среда, в которой это происходит, как университетская, так и городская. Третье — вознаграждение. Когда говорят, что официальная зарплата маленькая, но ее компенсирует неофициальная, я не понимаю, на каких условиях происходят выплаты.

"У меня самая русская лаборатория Франции"

Игорь Смуров, директор лаборатории Национальной инженерной школы Сент-Этьена (Франция)

— Я работал в Институте металлургии им. Байкова и уехал в 91-м с идеей найти финансирование и спасти лабораторию, которая разваливалась. Лабораторию спасти не удалось. Некоторые из тех, кто в ней работал, сейчас обычные московские мультимиллионеры, а я променял шанс стать миллионером на эту глупость, которая называется наукой. У меня самая русская лаборатория Франции: в ней русские — два постоянных сотрудника, шесть на контрактах, от восьми до десяти студентов каждый год и пять аспирантов.

Юлия Ларина