В начале прошлой недели на сочинском заседании Совета Россия — НАТО, участников которого принял президент Дмитрий Медведев, публичного скандала не произошло. Стороны постарались сгладить эффект от заявлений, которые делались в предшествующий месяц, после того как руководство альянса четко и однозначно отвергло обе идеи Москвы относительно противоракетной обороны. Генсек Андерс Фог Расмуссен сказал тогда "нет" и секторальному принципу ПРО, и возможности заключения юридически обязывающего документа о ненаправленности системы против России. На этом полугодовая дискуссия о ЕвроПРО, которая началась на ноябрьском саммите в Лиссабоне, фактически завершилась.
Москва была явно раздосадована. Едва ли кто-то ожидал, что российские предложения будут приняты, но резанула безапелляционность формулировок, в принципе дипломатической риторике НАТО не очень свойственная. Реакция России стала предсказуемой — угроза новой гонки вооружений, необходимость принять меры по противодействию американской системе, размещение ударной ракетной группировки на западных границах и даже (это, правда, на уровне утечек) выход из недавно ратифицированного договора о СНВ. Впрочем, в Сочи стороны постарались смягчить впечатление — президент Медведев и министр иностранных дел Сергей Лавров подчеркивали наличие потенциала сотрудничества, а Расмуссен пообещал, что тема не закрыта и до саммита НАТО в Чикаго (май 2012 года) Россия и альянс постараются все-таки о чем-то договориться.
До мая следующего года надо еще дожить, а гадать, какая к тому времени сложится политическая конфигурация, бессмысленно. В России, вполне возможно, будет другой президент, лично не так приверженный перезагрузке. В США пока останется действующий глава государства, к тому же выходец как раз из Чикаго, но совершенно непонятно, в какой обстановке он будет принимать гостей на своей родине. Поляризация в американской политике уже сегодня достигла угрожающего, по оценкам наблюдателей, уровня. Радикальное крыло в республиканской партии, кажется, готово на все, лишь бы подорвать позиции ненавистного "президента-социалиста" и во внешних, и во внутренних делах. Конечно, невозможно представить себе, что через неполный год Североатлантический альянс продолжит воевать с режимом Каддафи. Но когда все начиналось в феврале, тоже никто не предполагал, что в июле конфликт еще будет длиться, к тому же без внятных перспектив окончания. В современной мировой политике вообще почему-то очень многое идет не так, как задумывается...
Как бы то ни было, тема противоракетной обороны, находящаяся на повестке дня уже несколько десятилетий, никуда не денется, несмотря на кардинальные и стремительные изменения на международной арене. И дело не только в инерции мышления и стереотипах, которые поразительно устойчивы. До тех пор, пока Россия и США обладают огромными, кратно превышающими всех остальных потенциалами ядерного оружия, логика сдерживания, в основе которой лежит принцип "гарантированного взаимного уничтожения", будет сохраняться. Хотя бы по той причине, что у таких громадных арсеналов просто не может быть другого применения, кроме как поддержание унаследованного со времени гонки вооружений паритета, ведь для любой самообороны с лихвой хватило бы десятой доли. Но коль скоро они есть и понимание "стратегической стабильности" с того периода не изменилось, категорическое требование Москвы рассматривать оборонительные и наступательные элементы стратегического оружия во взаимосвязи вполне объяснимо. Ведь в этой логике неотвратимость возмездия есть гарантия ненанесения первого удара, а возможность от него отгородиться (на что теоретически как раз направлена система ПРО) — это соблазн для агрессора.
Здесь надо подчеркнуть: едва ли сегодня кто-то даже среди самых отъявленных ястребов всерьез допускает возможность ядерной войны между Россией и США. Но гарантированное уничтожение — четкий и понятный принцип, на смену которому ничего столь же четкого и понятного не пришло. Потому что все заявления о том, что Москва и Вашингтон не рассматривают друг друга как врагов, а НАТО не представляет угрозы России и наоборот, не более чем слова, а имеющиеся разрушительные потенциалы — реальность, данная в ощущении. И ощущение это столь устойчиво, что, например, демонстрируемая раз от разу недееспособность Североатлантического альянса не в состоянии убедить тех в России, кто свято убежден в агрессивной сущности блока, который смыкает клещи вокруг нашей страны. Кстати, те самые юридические гарантии ненаправленности ПРО против России, на которых настаивает Москва, ничего не решат — нет ни одного документа, который нельзя было бы аннулировать или просто проигнорировать при необходимости.
В общем, как бы ни развивались события, вопрос о противоракетной обороне вернется либо в Чикаго, либо позже. Возможно, осознание этого и заставило россиян и натовцев все-таки оставить в Сочи лазейку для дальнейшего разговора. А суть его примерно в следующем.
Обе стороны признают наличие угроз третьих государств. Весьма провокационное поведение Ирана и Северной Кореи, наличие ракетных потенциалов Индии и Пакистана, рост военной мощи Китая и неизбежное появление в будущем других источников угроз делают вопрос о защите более чем актуальным и для России, и для Америки. Но это не отменяет и не отменит взаимной подозрительности двух главных экс-противников. Можно ли совместить две противоположные формы взаимодействия — стратегическое сдерживание друг друга и стратегическое сотрудничество против третьих стран? Это кажется абсурдом, однако только в том случае, если исходить из парадигмы второй половины ХХ века, когда альянсы и оппозиции были незыблемыми, основанными на идеологии. В XXI столетии, вероятнее всего, все станет иным. В крайне хаотической международной среде коалиции будут формироваться для решения конкретных проблем, и ценностная близость едва ли послужит определяющим фактором, скорее целесообразность. А при такой постановке вопроса сдерживание в одной сфере и совместное противодействие угрозам в другой вполне можно себе представить.
Прошедшая полугодичная дискуссия о ПРО, хоть она и закончилась безрезультатно, не была бесполезной. Эксперты обсуждали практические аспекты совместимости систем и технологические возможности, политики — варианты договоренностей. То есть первичная подготовительная работа проделана. И когда к обсуждению вернутся — начинать его придется уже не с нуля. А в промежутке главное не переусердствовать с риторикой, толку от нее все равно никакого.