"После революции всегда начинается беззаконие"

В Грузии разгорелся новый шпионский скандал, в котором обвиняемыми стали журналисты. Как это периодически случается и в России, власти попытались обнаружить в действиях своих граждан происки внешнего врага. Спецкорреспондент ИД "Коммерсантъ" Ольга Алленова попыталась выяснить, за что на самом деле арестованы ее коллеги.

"Здесь могли быть фотографии, но фотографы в тюрьме"

Четверо фотожурналистов были арестованы 7 июля в 4 часа утра. Уже утром было заявлено, что корреспондент Европейского фотоагентства в Грузии Зураб Курцикидзе, фотокорреспондент газеты "Алия" и по совместительству фотограф МИДа Георгий Абдаладзе, личный фотограф президента Грузии Ираклий Геденидзе и его супруга Натия, тоже фотожурналист, задержаны по подозрению в шпионаже. В первых заявлениях, распространенных властями по этому делу, говорилось, что задержанные, исходя из служебного положения, "поставляли различного рода информацию, в том числе секретную, организации, действовавшей под прикрытием спецслужб одного из иностранных государств". Эти обвинения вызвали протест в журналистском сообществе — коллеги задержанных журналистов стали проводить акции протеста у правительственных зданий, а газета "Алия", в которой работал Георгий Абдаладзе, вышла с фотографиями, на которых лица президента и других чиновников были закрыты черными квадратами. Под фотографиями было написано: "Здесь могли быть фотографии, но фотографы в тюрьме".

Уже на следующий день после ареста Ираклий Геденидзе и его жена дали признательные показания, после чего Натию Геденидзе отпустили домой под залог 10 тыс. лари.

В тот же день все грузинские телеканалы показали видеозапись этих материалов, из которых следовало, что Зураб Курцикидзе шантажировал коллег и заставлял их отправлять информацию в Москву.

Из показаний Ираклия Геденидзе:

С 2006 года я работаю фотографом пресс-службы администрации президента Грузии. В мои обязанности входили фотосъемки предусмотренных президентским протоколом встреч с гостями высокого ранга и иных мероприятий. Затем, по согласованию с руководством, я должен был передавать эти фотоматериалы иностранным агентствам. С Зурабом Курцикидзе я знаком несколько лет, а после того, как я поступил на госслужбу, он сблизился со мной еще больше, его контакты со мной участились, и он предложил мне передавать ему фотоснимки президентских мероприятий и его встреч с гостями в обмен на последующее соответствующее денежное вознаграждение. Через какой-то период времени он уже потребовал снабжать переданные фотоматериалы о различных мероприятиях и т. п. моими собственными комментариями, т. е. делать пояснения (к фотографиям) в обмен на соответствующее вознаграждение. После этого, когда прошло уже определенное время, Зураб потребовал передавать ему и другие сведения, которые уже не касались моих профессиональных обязанностей, т. е. фотосъемок. Тогда я догадался, что это связано со спецслужбами, и это чувство у меня усилилось, потому что я знал, что эти фотографии он отсылает в Москву, фотоагентству. Я ему ответил отказом, что я не буду давать ему этой информации, что это не входило в мои обязанности, но тогда он напомнил мне о моих денежных расписках за переданные фотоматериалы и сказал, что эту информацию и мои расписки он использует против меня, т. е. он заговорил со мною языком шантажа. Вследствие этого я испугался и продолжил общение. После этого Зураб потребовал, чтобы я ему предоставил мои банковский счет, для того чтобы они могли перечислять на него деньги, причиной чего он указал невозможность в дальнейшем выдавать деньги мне на руки.

По версии следствия, Зураб Курцикидзе давно "сотрудничал" с ГРУ России, которому и передавал через фотоагентство секретные данные. Причем в первые дни после задержания фотографов версия обвинения была именно такой: арестованные передавали секретную информацию по официальному каналу ЕРА в московский офис этого фотоагентства. А оттуда информация поступала уже спецслужбам. Такие обвинения спровоцировали международный скандал: Европейское фотоагентство удалило все посвященные Грузии фотографии, а его руководители заявили, что намерены приехать в Тбилиси за разъяснениями. Через несколько дней позиция грузинских властей несколько изменилась, и официальный канал ЕРА уже не упоминался.

Из заявления МВД Грузии:

Следствием установлено, что Зураб Курцикидзе имеет связь с сотрудниками Главного Разведывательного Управления Министерства Обороны Российской Федерации, в частности с разыскиваемыми грузинскими правоохранительными органами по обвинению в шпионаже А. Синицыным и С. Окроковым.

Также установлена связь Зураба Курцикидзе с гражданами Российской Федерации, которым задержанные лица именно через Курцикидзе передавали секретные сведения. В частности, в обмен на материальное вознаграждение Ираклий Геденидзе и Георгий Абдаладзе, которые являлись госслужащими, в ходе выполнения своих служебных обязанностей сумели осуществить фотосъемку документов, содержащих секретную информацию, которую они затем передавали Курцикидзе, а последний, в свою очередь, данную информацию передавал в Москву. При обыске личных вещей Ираклия Геденидзе и Георгия Абдаладзе и изучении информации, содержащейся в принадлежащих им компьютерах, были обнаружены: фотоснимки схематических чертежей части административного здания Президента, информация о маршрутах передвижения Президента, детали о визитах и встречах Президента, а также другая информация, содержащая секретные сведения.

Кроме заявлений представителей власти и признательных показаний личного фотографа президента, никаких других доказательств власти пока не представили. Аудиозапись телефонных разговоров Курцикидзе с Геденидзе и Абдаладзе, которую в первый же день после ареста прокрутили по всем телеканалам, нельзя назвать даже косвенным доказательством. На ней журналисты говорят об открытии банковского счета, куда будут поступать гонорары, но практика сотрудничества с международными агентствами такова, что банковские счета для этого просто необходимы.

Сразу после ареста Георгий Абдаладзе объявил сухую голодовку. Он прервал ее только через пять дней, когда его состояние серьезно ухудшилось. В письме, которое Абдаладзе передал через своего адвоката в редакцию газеты "Алия", говорилось о том, что его арест стал местью Михаила Саакашвили за снимки, сделанные во время разгона демонстрации 26 мая. Это и стало основной версией для журналистов и неправительственных организаций, которые всю прошлую неделю проводили акции протеста.

"У всех, кто как-то причастен к этому разгону, возникли проблемы"

Я сижу в маленьком кафе напротив резиденции президента с адвокатом и руководителем НПО "Приоритет прав человека" Лией Мухашаврия, которая уже много лет сражается с грузинской властью в Европейском суде. По словам Лии, ее насторожило то, что дело фотографов сразу же засекретили. "Это громкий скандал, и они должны были сделать дело максимально прозрачным,— считает Лия.— Если, конечно, им нечего скрывать". Правозащитница отмечает, что обвинения в адрес журналистов кажутся смешными.

— А признание Геденидзе? — спрашиваю я.

— Как можно верить в эти признания? Задержали обоих супругов, у них двое малолетних детей. Конечно, они сломались. И я думаю, что если это такое уж секретное дело, то такие признательные показания не показывают по телевидению.

Лия считает, что арест журналистов — показательная акция: "Возможно, они в чем-то провинились, и их решили наказать. Ираклий Геденидзе был 26 мая при разгоне демонстрации. Он как личный фотограф президента был в окружении спецназа и мог снимать все что угодно. А потом эти снимки увидел весь мир. Жестокие и правдивые снимки. Вот за это ему и могли отомстить. И другим показать, чтоб неповадно было".

Как адвокат Лия уверена, что, если бы грузинские суды были свободными, дело фотографов рассыпалось бы при первом же слушании. "Но в Грузии суды карманные,— говорит она.— Недавно один оппозиционный лидер, Мурман Думбадзе, жестоко избитый после 26 мая в полицейском участке, рассказывал, как проходил суд, который дал ему месяц заключения за участие в беспорядках. Он сказал: "Когда я выступал перед судьей, она даже не заметила, что я весь в крови и избит". И так повсюду. Более 100 адвокатов в тюрьмах.

— За что они в тюрьмах? – спрашиваю я.

— В основном по статье мошенничество, обман. Но я говорю не о том, виноваты они или нет, это задача суда. Но когда суд карманный, то он принимает любые доказательства, предоставленные следствием, даже нелепые. И дает такие сроки, как будто мы в тоталитарной стране. У нас не гуманное правосудие, весь ресурс власти направлен на то, чтобы человека посадить. Полиция приходит к людям на рассвете, как во времена КГБ, люди вздрагивают от стука в дверь, все боятся полиции. После "революции роз" одна моя сотрудница сказала мне: "Ну что, Лия, пора закрывать наши офисы?" Я ей ответила: "Как раз наоборот". И я была права: после революции всегда начинается революционное беззаконие".

Коллега арестованных фотографов известный журналист Шалва Рамишвили тоже убежден, что причина ареста коллег — их работа во время разгона митинга 26 мая. "Я хорошо их знаю,— говорит он.— Геденидзе "повернут" на технике, он заставил администрацию купить ему фотоаппаратуру на $100 тыс. И когда Миша (Саакашвили.— "Власть") узнал, что этой техникой Геденидзе сделал самые скандальные снимки и они разошлись по всему миру, он, конечно, озверел".

— Ну если это месть Геденидзе, то при чем тут остальные фотографы? — спрашиваю я.

— Дело в том, что эти ребята всегда работали вместе. Все знали, что у Геденидзе всегда есть эксклюзив как у "личника" президента, и у них был тандем — они посылали фотографии, от эксклюзива выигрывало фотоагентство, всем платили хорошие гонорары. Ну и потом не забывайте, что шпионское дело сфабриковать не так просто, нужна шпионская сеть, соратники, свидетели. Чтобы во все это поверили. Если бы посадили одного Геденидзе, его друзья-фотографы сразу бы рассказали, в чем дело.

Власть, по мнению Рамишвили, болезненно отреагировала на реакцию мирового сообщества, подвергшего критике режим Саакашвили за жестокий разгон демонстрантов 26 мая. А увидеть эту жестокость мир смог только благодаря фотографиям. "У всех, кто как-то причастен к этому разгону, возникли проблемы,— говорит Рамишвили.— Даже патриарху отомстили за то, что он не пришел на парад 26 мая".

– Я сам отсидел 4 года, — добавляет Рамишвили.— Меня обвинили в вымогательстве. Ко мне пришел депутат от Нацдвижения с микрокамерой в петличке и предложил взятку за то, чтобы я не показал один свой сюжет. А я хотел проверить его, как далеко он пойдет. Это была журналистская провокация. Его скрытая запись стала главным свидетельством против меня.

"То, что у КГБ были агенты, это паранойя?!"

В МВД Грузии тихо и пусто, воскресенье, выходной день. Глава аналитического департамента Шота Утиашвили, только вернувшийся из отпуска, удивленно смотрит на меня: я, что называется, наезжаю. Говорю, что журналист в принципе не может иметь доступ к секретной информации. Что если журналист увидит где-то на столе секретный план взятия Белого дома, он снимет его и опубликует — это такая профессия, тут сначала жмешь на кнопку фотоаппарата, а потом думаешь. И что? Если арестованные действительно что-то передавали, за это должны сажать представителей спецслужб, но никак не журналистов.

Утиашвили слушает, потом подробно объясняет, что Геденидзе и Абдаладзе были не журналистами, а госслужащими, так как получали зарплату в госструктурах, а госслужащие не имеют права разглашать даже служебную информацию, не то что секретную.

— Ну что это за секретная информация? — говорю я.— План Белого дома можно найти на сайте Белого дома.

— Для чего журналистам передавать не только схему президентской резиденции, но и список грузинских граждан в ООН, а также план действий силовых структур во время визита в Грузию одного из политиков мирового уровня?

— Но как они могли этот план получить? Как это возможно?

— Это приближенные к президенту и МИДу люди. Я же не буду сейчас вам передавать такие данные, потому что я чиновник, а вы журналист. А они передавали.

— И все-таки все эти шпионские скандалы создают ощущение паранойи,— говорю я.

— Почему?! — удивляется Утиашвили.— То, что у КГБ были агенты, это паранойя? То, что при российских военных базах были агенты, это паранойя? Вы можете в это не верить, но это факт: в Грузии большая агентурная сеть осталась еще с советских времен, и наша проблема в том, что люди не понимают, как легко их могут вовлечь в такие грязные истории. Многие попадают просто по глупости или незнанию. Поэтому мы так пиарим эти шпионские скандалы. Чтобы люди знали, что может произойти и что их ждет. Это же безопасность государства.

И он рассказывает мне историю бывшего военнослужащего-контрактника Гогиты Аркании. Аркания вырос в пограничном Гальском районе, который сейчас находится под юрисдикцией Абхазии. Он поступил по контракту в грузинскую армию и сразу попал в Ирак. Отслужив в Ираке, вернулся — и попал на войну в Южную Осетию. Потом срок контракта истек, и Аркания решил улучшить свою жизнь и устроиться в спецназ МВД. Он подал документы, и его, скорее всего, туда бы взяли. Но на рассмотрение таких данных уходит около полугода — проверяют родственников и окружение. Чтобы не сидеть без дела, Аркания решил съездить в Абхазию, навестить пожилых родителей. Проход для грузинских граждан через пограничный пост на реке Ингури для Аркании как для бывшего военнослужащего был закрыт, и он пошел вброд — как коренной житель, он хорошо знает окрестности. Стараясь не показываться посторонним на глаза, он прогостил у родителей несколько недель. Когда он вернулся в Тбилиси, ему позвонил друг Мераб Колбая и сказал, что у родителей Аркании возникли проблемы из-за того, что сын у них нелегально гостил. И посоветовал приехать. Аркания поехал. Друг познакомил его с офицером Евгением Борисовым с российской военной базы. Борисов стал угрожать: мол, родителям и племянникам Аркании не поздоровится, если он не выполнит поручение Борисова. Нужно было взорвать бомбу у американского посольства. Аркания сопротивлялся, но страх за родных пересилил. Бомбу он с другом Мерабом взорвал. Потом должен был взорвать железнодорожные пути в Поти, но устройство не сработало. Потом он взорвал бомбу на маленьком Боржомском вокзале в Тбилиси. Борисов настаивал на том, чтобы она была взорвана в главном здании вокзала, где всегда многолюдно, но Аркания испугался и устроил "маленький теракт". Потом он заложил бомбу возле телеканала "Имеди". И наконец, возле офиса Лейбористской партии. Объекты выбирал Борисов, и засчитывал он только те взрывы, о которых рассказали по телевизору. Теракт у офиса Лейбористской партии стал последним делом Аркании. Установленная там видеокамера сняла момент закладки бомбы, после которого Аркания выкурил сигарету и позвонил другу. По телефонной детализации его потом и вычислили. Но сначала был взрыв и первая жертва — маленький осколок стекла угодил женщине, спавшей в этом доме этажом выше, прямо в сердце.

Гогите Аркании дали 30 лет. Он во всем признался. Его другу Мерабу — столько же. Мераба грузинский спецназ задержал прямо на территории Абхазии, в Гальском районе, во время спецоперации.

История меня, бесспорно, впечатляет, и я прошу Утиашвили разрешить мне лично переговорить с Гогитой Арканией.

— Это невозможно,— сразу отвечает чиновник.

— Если вы хотите, чтобы я в эту историю поверила, разрешите мне с ним встретиться,— настаиваю я.

"Я не понял, тебе американцы дороже, чем твои родные?"

На следующий день мне разрешают увидеться с Арканией. Еду в Глдани, в СИЗО N 8, который одновременно является и тюрьмой строгого режима. Гогиту Арканию приводят в кабинет заместителя начальника тюрьмы, который тут же уходит, чтобы не мешать беседе. Дверь остается открытой — в коридоре охранник.

Гогита Аркания — невысокий молодой человек лет 35, взгляд спокойный, руки по привычке за спиной. Сев за стол, кладет руки перед собой. Выслушав мои вопросы, долго и подробно рассказывает свою историю (см. материал "Гогита Аркания: «Я очень не хотел жертв»").

— Почему же вы не отказались? — спрашиваю я, когда он рассказывает о первой встрече с Борисовым (военный назвался Женей, Гогита узнал его фамилию от жителей деревни и потом опознал его по фотографии, которую показал следователь).

— Он угрожал моим родным. Он знал, что я воевал в Цхинвале. Он сказал, что там погиб его друг. Он был агрессивно настроен. Я спросил его, откуда он знает, что я воевал в Цхинвале. Он сказал: "Мы взяли вашу базу в Сенаки, там было много документов". Я сказал, что я солдат, но, если я что-то сделаю для Борисова, это будет предательство. И я не хочу убивать людей. Он сказал: "Не бойся, жертв не будет, твой народ не пострадает. Это американское посольство. Просто положишь бомбу возле забора, никто не пострадает". Я снова стал отказываться, он спросил: "Я не понял, тебе американцы дороже, чем твои родные? Сделаешь это дело, и забудешь про меня. С головы твоих родных ни один волос не упадет". И я ему поверил. Но потом он сказал, что этого мало. Надо еще. И стал угрожать, что сдаст меня полиции.

— А почему же вы потом не отказались?

— Я боялся. Что он убьет родителей. Что сдаст меня полиции. Я думал, что обману его. Что взорву не там, где он хочет, а в безлюдном месте. И мне это удавалось. Я говорил, что устройство не сработало или полиция меня спугнула. Иногда я специально поворачивал рычаг не так, как надо было, и ничего не взрывалось. Я думал, что никого не убил. Только женщина эта... Когда я узнал, я жалел. Я не хотел.

Он начинает теребить пальцы.

— А теперь вы не боитесь, что человек по фамилии Борисов может угрожать безопасности ваших родителей?

— Я думаю, теперь он их не тронет. Эту историю весь мир узнал. И если с ними что-то случится, все будут знать, кто это сделал.

По делу Аркании проходит 15 человек. Двое еще в розыске, а 13 осуждены на длительные сроки заключения. В том числе и брат Гогиты, бывший полицейский, живущий в Тбилиси. Ему, правда, дали шесть лет. Аркания говорит, что брат ничего не подозревал, но его посадили, потому что он мог догадываться о том, чем занимается Гогита.

— Но я к нему ни разу не обращался,— говорит осужденный.

— А остальные ваши друзья, получившие от 15 до 30 лет? Они виноваты?

— Я больше всех виноват. У меня был выбор. Я мог отказаться и не отказался.

Его уводят.

— Почему такие большие сроки? — спрашиваю я заместителя начальника тюрьмы, когда тот возвращается в кабинет.

— Это теракты, организованные целой группой. Погибла женщина.

— Но ведь у него масса смягчающих обстоятельств. Он бывший военный. Он признался. Он намеренно клал бомбы не там, где его просили, а в безлюдных местах.

— Поэтому ему и дали 30 лет. Так бы дали пожизненное.

"Наш президент даже письмо Медведеву написал"

Глава совбеза Грузии Георгий Бокерия, верный соратник Михаила Саакашвили и лидер Национального движения, принимает меня поздно ночью в здании государственной канцелярии. Грузинские чиновники работают по ночам — таков стиль Михаила Саакашвили. Из окна кабинета Бокерии виден кафедральный собор Святой Троицы — символ церковной власти. Всю неделю власти выдерживали противостояние с церковью из-за поправок в закон о статусе религиозных организаций, лишающих Грузинскую церковь монополии (до сих пор только ГПЦ являлась официальной религиозной организацией в Грузии, остальные имели статус некоммерческих организаций). Церковный скандал в религиозной Грузии, где патриарх имеет самый высокий авторитет, едва не привел к массовым беспорядкам — достичь компромисса удалось только 12 июля: церкви пообещали не трогать ее имущество в Грузии и отстаивать ее имущественные права за рубежом, а Священный синод в ответ призвал паству успокоиться.

К моменту моей встречи с Бокерией конфликт уже исчерпан. Он спокоен и даже доволен. Мы говорим о церкви и шпионах, и я понимаю: все, что говорит чиновник, вроде бы правильно, если не учитывать эмоциональный фактор. То, что оскорблен патриарх и верующие. То, что общество напугано арестами. Мне жалко арестованных журналистов, кого-то из них я знаю лично. И несмотря на красноречивую историю Гогиты Аркании, я все-таки не могу поверить в то, что мои коллеги работали с такими вот борисовыми. Все-таки журналисты — это другой уровень осведомленности и защищенности. Завербовать успешного журналиста — задача настолько трудная, что проще найти десять неуспешных.

Потом Георгий Бокерия рассказывает, что за последний год в Грузии произошло 12 терактов, в которых так или иначе замешаны сотрудники российских спецслужб. Об этом грузинская делегация говорила во время июньского раунда переговоров в женевском офисе ООН, посвященных безопасности на Кавказе. "Наш президент даже письмо Медведеву написал,— говорит Бокерия.— Тихо, не для пиара. Изложил суть проблемы. Мы думали: может быть, эти теракты — инициатива частных групп в спецслужбах? Может, президент России об этом не знает? Но поскольку ответа на наше письмо не было, мы поняли, что первые лица России знают о происходящем".

— Я, конечно, не знаю, действительно ли такое письмо существовало и что в нем содержалось, но никак не могу понять, зачем России терроризировать Грузию? — спрашиваю я.

— Вы не понимаете? — удивляется Бокерия.— Это сигнал для любого инвестора, это удар прямо по экономической ситуации. Самая худшая реклама — это террористический акт. Если здесь теракт, сюда не надо инвестировать, сюда не надо приезжать туристам.

Выходя из кабинета Георгия Бокерии, прокручиваю в голове все сказанное и ловлю себя на мысли, что почти поверила в его версию. И что порой отличить правду от пропаганды невозможно. Вообще происходящее в Грузии отдаленно напоминает мне Россию. Она тоже все время обвиняет Грузию в шпионаже и дестабилизации на Северном Кавказе, в заигрываниях с боевиками, например Доку Умаровым, а также в том, что грузинские спецслужбы причастны к терактам на территории Северного Кавказа. Что в этих обвинениях правда, а что — пиар, вряд ли можно понять. Направляясь по ночному Тбилиси, красивому и ярко освещенному, в сторону своей гостиницы, пытаюсь понять, почему власти обеих стран пытаются доказать друг другу, кто хуже и злее. Вспоминаю слова знакомого республиканца Давида Бердзенишвили, который еще несколько лет назад сказал мне: "Саакашвили — это несостоявшийся Путин". На нашей недавней встрече к этой фразе он добавил еще две: "У них есть одна общая задача: остаться у власти любой ценой. А чтобы ее достичь, нужен внешний враг".