В самом конце 1995-го, в декабре, Александра Коржакова впервые покажут по телевизору. Передачи "Познер", в которой Владимир Познер берет интервью у разных важных людей, тогда еще не было, но интервью у Коржакова брал Познер. Не было ни анонсов, ни заставки, просто сидит ведущий в кабинете у начальника Службы безопасности президента, СБП (тоже — кто сейчас об этом помнит? — существовала, как сейчас, ФСО, Федеральная служба охраны, а отдельно от нее — Служба безопасности президента, автономная спецслужба во главе с всесильным Коржаковым), и задает какие-то вопросы. В газетах потом напишут, что, мол, до этого эфира все думали, что Коржаков злой гений, а увидели — оказалось, может быть, и злой, но совсем не гений.
При всем уважении к убитому 1 марта Владиславу Листьеву звание главной медиаперсоны года я бы присудил именно Александру Васильевичу Коржакову, тем более что его имя звучало тогда и в контексте убийства Листьева — хотя бы в знаменитом видеообращении Ирены Лесневской к президенту Ельцину, записанном практически сразу после убийства. Однажды Коржаков сказал какому-то журналисту, что его увлечение — "охота на гусей", и эти его слова цитировали на первых полосах газеты, потому что всем было понятно, на что он намекает. Всем, даже мне, пятнадцатилетнему.
Новый 1995 год я встречал в больнице. К моему соседу по палате зачем-то пришел милиционер — составлял какой-то протокол, я лежал рядом и слушал.
"Кем работаешь?" — "Маляром".— "Где?" — "В фирме "Мост"".
Я даже привстал. "У Гусинского?" Оказалось, конечно, что не у Гусинского, но если бы и у Гусинского, я бы не удивился: зрителями первой полноценной информационной войны в постсоветской России были все, и, видимо, только потому, что она была первой, никого не удивляло, что с одной стороны в конфликте участвует олигарх (слово было еще не в ходу, но олигарх же) Гусинский, а с другой — не какой-нибудь такой же бизнесмен и не министр, а начальник президентской охраны, в обязанности которого при самом доброжелательном к нему отношении должно входить только регулирование движения президентского кортежа и расстановка снайперов на крышах во время праздничных парадов.
Уже потом, когда "Коржакова, Барсукова и их духовного отца Сосковца" от Ельцина отодвинут, обиженный Коржаков не только напишет мемуары, но и поможет Александру Абдулову снять фильм "Шизофрения", который, кажется, до сих пор иногда показывают по телевизору, фильм о киллере, работающем на СБП, и о том, как на самом деле силовики "решают вопросы".
Слова "силовики" (даже siloviki — это не переводится ни на один язык), как и слова "олигархи", в политическом языке тогда не было, но как субъект они появились именно тогда.
Оказалось вдруг, что капитализм и демократия — это, конечно, хорошо, но круглосуточный прямой доступ к президенту все равно остается всепобеждающим ресурсом — и в политике, и в бизнесе, и вообще во всем.
Наверное, Коржаков действительно был хоть и злым, но не гением. Но он был, и был первым — все siloviki будущих поколений, какими бы ужасными они нам сейчас ни казались, всего лишь прошли по проторенному Александром Васильевичем пути. По-хорошему они должны поставить ему памятник уже сейчас, при жизни — он все-таки был первопроходцем.
Кстати о жизни, уже о политической: среди загадок современной российской политики стоит выделить загадку депутатства первого и последнего руководителя СБП (потом, отставив Коржакова, Ельцин эту службу упразднит). Александр Коржаков уже 15 лет заседает в Госдуме (последние лет десять — фракция "Единая Россия"), и, что бы ни происходило со страной — отмена выборов, расколы в тандемах и т. п., на его политической карьере это не сказывается никак.
Siloviki любят стабильность даже в таких мелочах.