Дело автобанды Кибальчиша и Гарнье

55 тыс. франков похитили члены "автобанды" из французских банков в 1911-1912 годах. Этих денег могло бы хватить на то, чтобы купить три автомобиля марки "Делоне-Бельвиль" — тогдашнего аналога "Бентли". Впрочем, если императору Николаю II и президенту Франции приходилось такие автомобили покупать, то "автобандиты" их просто угоняли. Банда налетчиков-анархистов навсегда изменила лицо криминального мира, впервые использовав автомобиль в преступных целях.

КИРИЛЛ НОВИКОВ

Кибальчиш и плохиши

В начале XIX века знаменитый основатель французской криминальной полиции Surete Эжен Видок утверждал, что у преступников не хватает воображения, чтобы изобретать новые трюки. В течение долгих лет казалось, что он прав: технологии стремительно развивались, а методы преступников оставались прежними, разве что те, кто раньше грабил почтовые дилижансы, начали грабить поезда. И все же в начале ХХ века технический прогресс докатился и до преступного мира. Впрочем, люди, додумавшиеся использовать новейшие технологии для совершения преступлений, не были похожи на обычных уголовников. Они читали умные книжки, вели жаркие споры о судьбах человечества и даже издавали свою газету.

В конце XIX века Франция вступила в эру, которую впоследствии называли "прекрасной эпохой". Париж был центром европейской культуры, мировой столицей моды и стиля. На Монмартре кипела богемная жизнь. Сотни художников и поэтов находились в поиске новых стилей и способов самовыражения. Импрессионизм, экспрессионизм, кубизм, сюрреализм и множество других направлений нового искусства захлестывали французскую столицу. На этом фоне даже знаменитые парижские клошары выдавали себя за непризнанных поэтов, а воры, взломщики и налетчики подхватывали модные политические теории и с пафосом рассуждали об экспроприации экспроприаторов и классовой борьбе.

Парижскую богему тех лет было невозможно представить без анархистов, которые вечно балансировали на грани искусства, политики и уголовщины. Среди них были личности, способные днем декламировать в кафе собственные стихи, а ночью пойти на разбой. Причиной такого поведения была не только хроническая бедность обитателей Монмартра. Парижане еще помнили, как в 1871 году власть утопила в крови Парижскую коммуну, во главе которой стояли социалисты и анархисты. С тех пор левые радикалы считали, что буржуазия объявила революционерам войну, а потому видели в обеспеченных гражданах Французской республики не мирных жителей, а закоренелых врагов, которых можно и нужно грабить и убивать. К подобным актам революционного бандитизма неустанно призывал журнал L`Anarchie, ставший рупором иллегалистов, то есть анархистов, готовых жить по ту сторону закона. Вокруг этого печатного органа и возник кружок, которому было суждено навсегда изменить лицо преступного мира.

В 1910 году руководство журналом перешло к Виктору Кибальчичу — двадцатилетнему агитатору, бредившему революционным террором. Кибальчич, или Кибальчиш, как его звали на французский манер, родился в Бельгии в семье русских социалистов-эмигрантов, страшно гордившихся тем, что их дальний родственник народоволец Николай Кибальчич создал бомбу, убившую Александра II. Виктор уже в ранней юности примкнул к анархистам, причем, выбирая между различными идеологическими течениями, предпочел стать анархистом-индивидуалистом. Последователи анархо-индивидуализма не желали создавать партийные структуры, поскольку ненавидели всякую иерархию. Их идеалом была сильная личность, презирающая любые законы и ограничения. Если тебе что-то надо — пойди и возьми. Если не можешь или боишься взять, значит, тебе ничего и не надо. Отбирать имущество у эксплуататоров считалось у таких анархистов настоящим подвигом, потому что любое преступление такого рода расшатывало общественные устои и приближало крах ненавистного капитализма. Словом, эти люди не хотели ждать революции, которая отменит государство и частную собственность. Они хотели жить так, как будто эта революция уже произошла.

Кибальчич собрал вокруг себя группу молодых последователей, которые не желали жить по закону. Если сам Виктор был всего лишь пламенным трибуном и теоретиком иллегализма, то его друзья в большинстве своем уже имели за спиной криминальный опыт и ходки в тюрьму. Среди прочих выделялся Октав Гарнье, который был на год старше Кибальчича. Этот выходец из бедной семьи в первый раз попался на краже в 13 лет. Второй раз он угодил за решетку в 17 лет. Выйдя на волю, Гарнье пытался работать мясником, но вскоре понял, что тяжелый труд за мизерную зарплату не для него. Он стал вором и заодно примкнул к анархистам, поскольку их идеи как нельзя лучше оправдывали его образ жизни. В 1910 году ему грозил призыв в армию, и он уехал в Бельгию, куда бежали все французские уклонисты и дезертиры. Таким образом, возвращаясь во Францию в 1911 году, он уже числился в розыске и не мог жить ничем, кроме воровства.

Другие друзья Кибальчича были не лучше. Так, Эдуар Каруй был в розыске за кражу и вооруженное нападение на полицейского, Раймон Калемен и Жан де Бое имели опыт краж со взломом, а многие другие сбывали фальшивые деньги.

В 1910 году Кибальчич и компания основали в парижском пригороде Роменвиль небольшую коммуну, где пытались построить новую жизнь. Здесь было все, что можно было встретить в среде молодых подпольщиков тех лет: жаркие споры о судьбах рабочего класса, пение революционных песен, свободная любовь с женами арестованных товарищей и модная в ту пору вегетарианская диета. Впрочем, этим жизнь в коммуне не ограничивалась.

Коммунары не желали работать и потому жили воровством. Октав Гарнье писал в своей тетрадке: "Взлом следовал за взломом, но денег все равно не хватало... Однажды в Компьене мы взяли три с половиной тысячи франков. Хороший улов, но деньги скоро кончились..." Обитатели Роменвиля постоянно ломали голову над тем, как бы сорвать куш покрупнее, и вскоре у них появилась блестящая идея. В 1911 году двое их единомышленников-анархистов попытались среди бела дня ограбить банковского курьера, но толпа добропорядочных граждан чуть не разорвала их на части. Грабители бросились наутек и смогли оторваться от погони, лишь открыв огонь по преследователям. Раймон Калемен по прозвищу Наука, который всегда требовал, чтобы новая жизнь строилась на крепкой научной основе, заявил, что план налета был плохо продуман. Октав Гарнье подхватил и развил его мысль. Анархисты должны грабить по-научному. Технику нужно поставить на службу передовой идеологии. Грабителям нужен автомобиль.

Мать порядка

Идея Гарнье пришлась по вкусу иллегалистам, однако осуществить ее было не так-то просто. Во-первых, автомобили в ту пору были весьма дороги, и владеть ими могли лишь богачи. Во-вторых, никто из обитателей коммуны не умел ими управлять. Зарождавшейся банде был нужен человек, способный завести мотор и не врезаться в первый же фонарный столб. И такой человек вскоре нашелся.

В 1911 году Жюлю Бонно было 35 лет. За его плечами был богатый жизненный опыт, и он имел все основания считать себя профессиональным преступником высокого класса. Бонно в юности увлекался анархизмом, но после призыва в армию на время забыл об этом увлечении. В полку он сделался водителем грузовика и в совершенстве освоил ремесло шофера и автомеханика. Бонно показал себя хорошим и дисциплинированным солдатом и демобилизовался в звании капрала. Однако жизнь на гражданке не заладилась. Найти работу было трудно даже с его квалификацией, а ведь ему уже приходилось содержать жену и ребенка. Начал сказываться и его буйный характер. Однажды, например, он огрел железным прутом заводского управляющего, после чего был немедленно уволен. Во время одной из стачек его занесли в черный список как анархиста-агитатора, и с тех пор найти работу стало для него практически невозможно. Одно время он пытался найти работу в Англии и, по легенде, некоторое время работал шофером у самого Артура Конан Дойля, но вскоре был вынужден покинуть создателя Шерлока Холмса и вернулся во Францию.

В 1907 году от него ушла жена, и Бонно прекратил попытки найти честный способ заработать на жизнь. Он связался с бандой итальянцев-анархистов, пробавлявшихся кражами, и вскоре стал их лидером. Под его руководством банда начала похищать автомобили и перепродавать их через хозяев авторемонтных мастерских. Бонно стал одеваться как богатый рантье и быстро приобрел вкус к красивой жизни, за что получил от соратников-анархистов подпольную кличку Буржуа. Бонно нередко выдавал себя за преуспевающего предпринимателя и наносил визиты в адвокатские конторы, чтобы якобы навести справки о состоянии местного бизнеса. Приметив, где расположен сейф, он возвращался ночью с подельниками и обчищал его. В полицейском досье говорилось: "Бонно Жюль. Известен склонностью к насилию. Всегда вооружен. Очень опасен".

В 1911 году у Бонно начались крупные проблемы. Один из его итальянцев был найден с двумя пулями в голове, причем никого, кроме Бонно, в момент смерти с ним рядом не было. Анархисты решили, что товарищ Буржуа их предал, и донесли на него в полицию. Теперь за ним охотились и полицейские, и подпольщики. Тайник с его деньгами попал в руки полиции, и идти ему было больше некуда. Впрочем, в мире парижских анархистов были люди, готовые поверить, что итальянец случайно застрелился сам. Кибальчич, Гарнье и их друзья протянули Бонно руку помощи и посвятили его в свои планы.

13 декабря 1911 года банда начала действовать. Под покровом темноты Гарнье, Калемен и Бонно пробрались в гараж богатого парижанина Ноннана и угнали великолепный "Делоне-Бельвиль" модели 1910 года. Лимузин развивал скорость до 110 км/ч и мог похвастаться великолепным салоном. На таких автомобилях с удовольствием ездили президент Французской республики, король Испании и император Николай II. Гарнье настаивал на том, что анархисты должны совершать налеты только на шикарных лимузинах, чтобы буржуазное общество задрожало от ужаса.

Днем 21 декабря Гарнье, Бонно, Калемен и еще один коммунар по имени Эжен Дьедонне, подъехали на угнанном автомобиле к зданию банка Societe Generale. Октав Гарнье вспоминал: "Мы были вооружены до зубов. У меня было не меньше шести револьверов... мои товарищи взяли по три револьвера... Мы были готовы драться насмерть". Вскоре появились банковский курьер с саквояжем денег и охранник. Бандиты набросились на них, зачем-то тяжело ранили курьера, который и не думал сопротивляться, схватили саквояж и умчались, сигналя клаксоном и стреляя в воздух. У полиции не было никаких шансов их догнать, ведь в ее распоряжении были только лошади и велосипеды. Париж был в шоке. Дневные ограбления случались нечасто, а использование автомобиля и вовсе было чем-то совершенно новым. Газеты нарекли дерзких налетчиков "автобандитами", а их преступное сообщество — "автобандой".

Сами же автобандиты были обескуражены. Они рассчитывать взять около 100 тыс. франков, а в саквояже оказалось только 5 тыс. с небольшим, остальное — в ценных бумагах. Налетчики были вынуждены утопить в канале автомобиль стоимостью около 15 тыс. франков и крепко задуматься о будущем, ведь теперь по их следу шли лучшие сыщики Парижа.

"Мы сыграем последний раунд"

Расследование возглавил заместитель начальника Surete Луи Жуэн. Вскоре он уже знал, где копать, потому что идейный вдохновитель автобандитов Виктор Кибальчич выступил с хвалебной статьей, в которой превозносил преступников до небес. Стало ясно, что это дело рук анархистов, но поймать конкретных виновников было не так-то просто. Кибальчич был арестован, но молчал на допросах, как и подобает плененному подпольщику, а коммуна в Роменвиле к тому времени уже опустела. Автобандиты скрывались на квартирах своих единомышленников и готовили новые акции.

Банде решительно не везло. Сначала Эдуар Каруй со своим приятелем Монье попытался обчистить дом 90-летнего богача, но потревожил хозяина и его 70-летнюю служанку. Старик и старуха были безжалостно убиты. Потом Бонно и Гарнье попытались угнать очередной автомобиль в соседней Бельгии, но в гараж вдруг вернулся шофер. Гарнье убил шофера, ударив его по голове чем-то тяжелым, а потом еще и подстрелил охранника. Крови на руках автобандитов становилось все больше, а желанного большого куша все не было.

26 февраля 1912 года Бонно, Гарнье и Калемен угнали в окрестностях Парижа очередной "Делоне-Бельвиль", надеясь провернуть какое-нибудь крупное дело. Они с ветерком промчались по Парижу, пронеслись по Елисейским Полям и, создав несколько аварийных ситуаций, остановились, потому что у машины заглох мотор. Пока Бонно пытался завести двигатель, к лимузину подбежал полицейский. Автобандиты его застрелили и понеслись прочь, паля во все стороны. Видевшие это честные автомобилисты погнались за преступниками, тоже размахивая пистолетами, да так торопились, что сбили женщину, которая осталась калекой. Толпа чуть не линчевала бдительных автолюбителей, решив, что они и есть бандиты. В общем, автобанда устроила на улицах столицы настоящий хаос, но снова осталась без добычи. Засветившийся лимузин пришлось уничтожить.

Кольцо вокруг автобандитов сжималось. Многие анархисты были арестованы, так что возможностей спрятаться становилось все меньше. Дьедонне тоже оказался за решеткой. Почувствовав, что финал близок, автобандиты решили пойти ва-банк. В марте Гарнье прислал в газету издевательское письмо, адресованное полицейскому руководству, в котором писал: "Не думайте, что я бегаю от вашей полиции. Это не я вас боюсь, а вы меня боитесь". К письму был приложен листок с отпечатками пальцев бандита. Бонно не отставал. Вооружившись браунингом, бандит явился в редакцию газеты Le Petit Parisien и дал интервью журналистам, заявив: "Мы сыграем последний раунд против полиции. Если они не рискнут прийти за нами, то мы знаем, где их найти". После этого пресса переименовала автобанду в "банду Бонно", хотя товарищ Буржуа никогда не был ее настоящим главарем — признанным лидером был Гарнье.

25 марта Гарнье, Бонно, Калемен и примкнувшие к ним Андре Суди и Рене Вале, которые тоже входили в круг сторонников Кибальчича, устроили засаду на дороге к югу от Парижа. Они остановили желто-голубой "Дион-Бутон", убили шофера и пассажира. Автобандиты отправились в Шантильи, расположенный к северу от столицы, ворвались в отделение Societe Generale и застрелили трех кассиров, одному из которых было 17 лет, а другому 16. Добыча была весьма приличной — около 50 тыс. франков, но воспользоваться деньгами автобандитам было уже не суждено.

После этого ограбления банда рассеялась по стране, но за их головы уже была назначена награда. Полиция была буквально завалена доносами, большая часть которых вела по ложному следу. По-настоящему стоящей информацией могли обладать только анархисты. Судя по всему, они-то и сдали своих идейных товарищей. Вскоре были арестованы Суди и Каруй. Первый принял участие только в одном налете, а второй и вовсе действовал в основном на свой страх и риск, и все же их задержание было воспринято как триумф полиции. 24 апреля пришли за Бонно. Операцию по его аресту возглавил лично комиссар Жуэн, но Бонно удалось ускользнуть. Он застрелил Жуэна и ушел по крышам. 28 апреля Бонно настигли в одном из парижских предместий. Дом блокировали около 500 вооруженных полицейских, солдат и пожарных. Вокруг собралась вооруженная толпа, готовая линчевать бандита. Перестрелка шла несколько часов, и Бонно ухитрился ранить трех полицейских. Наконец, шеф парижской полиции Луи Лепен приказал взорвать дом динамитом, что и было сделано. Израненного Бонно нашли под руинами завернувшимся в матрац, чтобы уберечься от осколков. Лепен лично выстрелил ему в голову, но бандит все еще был жив. Бонно отвезли в больницу, где он и скончался.

14 мая настал черед Октава Гарнье и Рене Вале. Дом, где они скрывались, был окружен войсками и полицией, после чего повторилась история с осадой и динамитом. Вале погиб при взрыве, а Гарнье был тяжело контужен. Штурмующие добили его выстрелом в висок. Перед смертью Гарнье и Вале успели сжечь 10 тыс. похищенных франков.

Вскоре все оставшиеся в живых члены банды предстали перед судом. Калемен, Суди и Монье были приговорены к смерти и гильотинированы. Дьедонне и Каруй получили пожизненные сроки, а подстрекатель Кибальчич сел всего на пять лет. В 1919 году Кибальчич перебрался на историческую родину и примкнул к большевикам. Его ждали работа в Коминтерне, дружба с Зиновьевым, арест, ссылка в Оренбург, выдворение за пределы СССР и бегство в Мексику от сталинского гнева.

Но на этом история технической революции в бандитском деле не кончилась.

Продолжатели автодела

В 1912 году, когда вся европейская пресса полнилась описаниями подвигов автобандитов и рассказами о процессе над ними, в Англию из Южной Африки приехал 26-летний Уильям Роберт Фостер, которого всю жизнь преследовали неудачи. Он был во многом похож на Гарнье и Бонно — такой же отчаянный молодой человек без гроша в кармане, не сумевший найти свое место в обществе. Фостер был абсолютно аполитичен, но деяния анархистов, судя по всему, привлекли его внимание. В Южной Африке он неоднократно арестовывался за драки, безбилетный проезд, сопротивление аресту и прочие правонарушения, характерные для типичного мелкого хулигана. В Англии он надеялся начать новую жизнь, но подходящей работы так и не нашел. В начале 1913 года Фостер вернулся в Южно-Африканский Союз лишенным иллюзий и озлобленным человеком, готовым пойти на настоящее преступление.

На родине Фостер женился на девушке по имени Пегги, которая родила ему ребенка, но денег на счастливую жизнь так и не появилось. Вскоре он познакомился с американцем Джоном Максимом, который приехал в Африку вместе с ковбойским шоу. Максим на публике объезжал диких быков и скакунов, а также демонстрировал чудеса меткости, стреляя по бутылкам и прочим мишеням. Оба были недовольны своей жизнью и мечтали разбогатеть. Вскоре к ним присоединились младший брат Фостера Джимми и некий Джеймс Джонсон. 19 марта 1913 года четверка ограбила в Кейптауне компанию, торговавшую швейцарскими часами. Вскоре все участники ограбления, кроме Джона Максима, были арестованы. Бандитов подвело отсутствие собственного транспорта: они скрылись с места преступления на такси, и таксист хорошо их запомнил.

Все трое получили по 12 лет, что взбесило Уильяма Фостера: он обиделся, что его младшего братишку так жестоко наказали, хотя организатором был он. В феврале 1914 года Фостер-старший сбежал из тюрьмы, чтобы воссоединиться с Джоном Максимом. Вскоре к ним присоединился молодой бандит по имени Карл Мезар. Фостер решил, что его банду больше никто не поймает из-за нехватки транспортных средств. Так под южноафриканским солнцем появилась мотобанда, унаследовавшая идеи парижских автобандитов.

17 июля Фостер и компания попытались проникнуть в отделение National Bank в Боксбурге, но были обнаружены. Бандитов непременно бы задержали, если бы не приготовленные мотоциклы, на которых они ушли от погони. Убегая, они застрелили одного горожанина и ранили другого.

Вскоре мотобандиты успешно ограбили два почтовых отделения и оба раза эффектно удалялись на двухколесных машинах. Фостер и компания были далеко не единственными грабителями на юге Африки, но использование техники превратило их в знаменитостей. Вся полиция страны была полна решимости изловить дерзких преступников.

Однако удача отвернулась от Фостера окончательно. При попытке ограбления магазина в пригороде Йоханнесбурга сработала сигнализация, и мотобанде пришлось спешно ретироваться. На следующий день двое полицейских на улице арестовали Максима. Ковбой позвал друзей на помощь, и между полицейскими и мотобандитами завязалась перестрелка. Один из полицейских был убит, а Фостер ранен. Убегавшие бандиты убили еще одного стража порядка. Теперь вся полиция Йоханнесбурга была на ногах, и поимка преступников стала делом времени. Мотоциклы помогли грабителям уйти от погони, но долго скрываться они не могли.

Мотобанда укрылась в доме, где жили Пегги Фостер и ее ребенок. Здесь же у бандитов был заготовлен автомобиль на случай экстренного бегства. Именно сюда явился детектив Майнот с двумя помощниками, чтобы произвести арест. Заметив, что преступники готовят машину к отъезду, Майнот решил действовать и предложил бандитам сдаться. Фостер открыл огонь, и детектив упал, истекая кровью. Через несколько часов Майнот скончался, а бандиты были уже далеко от города.

И все же долго скрываться они не могли. Фостер и его подельники попытались укрыться в пещере, но 16 сентября 1914 года были обнаружены полицейским патрулем. Не желая соваться под пули, полицейские просто завалили вход в пещеру камнями и позвали помощь. К пещере были стянуты значительные силы полиции и вооруженных местных жителей. Бежать было некуда, и Карл Мезар предпочел застрелиться. Фостер обещал сдаться, если ему позволят попрощаться с женой, и полицейские доставили к месту осады Пегги Фостер. Вскоре из пещеры раздались три выстрела. Фостер застрелил жену и друга, а потом пустил себе пулю в лоб. Вскоре после этого офицер полиции, разрешивший привести Пегги, не выдержал душевных мук и тоже застрелился.

Так французская история повторилась в Южной Африке. А вскоре стало ясно, что опыт парижских анархистов перенимают преступники всего мира. Еще не завершилась Первая мировая война, а свои автобандиты появились на улицах Мехико. Преступники перемещались на сером автомобиле, грабили банки, убивали и похищали людей. В 1919 году режиссер Энрике Розас снял об их похождениях один из первых мексиканских сериалов под названием "Серый автомобиль". Фильм был, разумеется, немым и черно-белым, но при этом был разбит на несколько эпизодов, которые демонстрировались в кинотеатрах по частям, как и подобает настоящей мыльной опере. В фильме снялся изловивший банду начальник полиции Хуан Мануэль Кабрера, который сыграл самого себя, а также сами бандиты. Впрочем, их согласия на участие в фильме никто не спрашивал — в картину просто вставили хронику их казни.

С тех пор большинство преступников идут на дело, заблаговременно раздобыв механические средства передвижения, благо автомобиль уже давно перестал быть роскошью. Впрочем, до сих пор среди бандитов попадаются настоящие новаторы, способные применить какой-нибудь оригинальный вид транспорта. Так было в ноябре 2000 года, когда преступники попытались похитить коллекцию бриллиантов De Beers, выставленную в лондонском Куполе тысячелетия, включая знаменитый бриллиант "Звезда тысячелетия" весом 203 карата. Грабители протаранили стену хранилища ковшом экскаватора, а потом намеревались в стиле Джеймса Бонда уйти по Темзе на двух скоростных катерах. Полиция вовремя получила сигнал о готовящемся налете и устроила засаду. В результате попытка стащить бриллианты на сумму £350 млн провалилась, бандиты оказались на скамье подсудимых. Похитителями, пришедшими за бриллиантами с экскаватором, оказались шестеро британцев в возрасте от 31 до 57 лет. Один из них был оправдан за недостаточностью улик, двое сели на 18 лет, двое — на 15 и один отделался пятью годами.

Не менее дерзким и по задумке и блестящим по исполнению было ограбление деньгохранилища в Стокгольме 23 сентября 2009 года. Преступники приземлились на крышу хранилища на похищенном вертолете, пробили стеклянный купол кувалдами, забрали несколько мешков с деньгами и скрылись в неизвестном направлении. Впрочем, вскоре они были изловлены. Пятеро налетчиков получили от трех до семи лет, а двое их пособников получили один и два года.

Судьба криминальных новаторов всякий раз оказывалась незавидной, поскольку государство и общество воспринимают необычные преступления как дерзкий вызов общественным устоям. На расследование таких преступлений бросают лучшие полицейские силы, пресса пристально следит за ходом расследования, а за головы преступников назначают высокую награду. Однако стоит кому-нибудь совершить новаторское преступление, и у него обязательно появляются многочисленные последователи и подражатели.