На взрослого, психически устойчивого человека наркотики не действуют
Российской специфики в школьной, да и ни в какой другой наркомании не существует. У любого человека переходного возраста любой страны наступает такой этап, когда он начинает играть со своим сознанием и душой. В детстве мы играем в машинки или куклы, а когда взрослеем, начинаем ставить эксперименты на себе.
Цель тестирования — не допустить последующих проб
Подростковый период характерен тем, что за несколько лет человек бурно развивается, переживает серьезные эмоциональные потрясения, постоянно меняется, как погода весной; высок уровень тревожности, велика склонность к депрессиям. Подросток вырастает из привычной системы ценностей и перестает понимать, какое место он занимает в этом мире. Происходит социализация подростка, а найти место в мире других людей очень непросто.
На психику подростка воздействует и другое: первая дружба, влюбленность... Все это приводит к постоянной нестабильности, неустойчивости. Подросток стремится найти стабильность и устойчивость, и он ее находит в группах, в молодежных субкультурах. Формируются референтные группы, и поведение подростка становится зависимым. Для подростков очень характерно групповое поведение. Субкультуры бывают маргинально-наркотическими, тогда неизбежно подросток начинает употреблять наркотические вещества. Первые пробы наркотиков происходят обычно в группе, возраст — 14-15 лет.
Если это происходит раньше, то, скорее всего, у ребенка больше собственных психиатрических проблем, и проба не связана с группой. Один из моих пациентов — мальчик, любивший фильмы ужасов и сочинявший сценарии. Однажды он прочел, что нанюхавшись клея "Момент", можно увидеть "мультики" — и стал токсикоманом. Вскоре мальчик погиб от отравления.
10-13% старшеклассников имеют опыт употребления наркотиков, а пик наркотизации — 18-19 лет, в вузе, там пробовавших 15-30%. Выше всего процент в престижных вузах и на гуманитарных, исторических и юридических факультетах, в общем, на творческих профессиях.
Стартуют в основном с конопли, затем клубные наркотики — амфетамины (экстази, фенамин), галлюциногены (ЛСД). В малой дозе они действуют как стимуляторы, чтобы продержаться всю ночь в клубе — бдения, танцы до упаду. Энергетические напитки перестают помогать, вот они и добавляют туда что-то, и вырастают в наркоманов.
Взрослый, психически устойчивый человек наркотиков не принимает — они на него практически не действует. Если человек начинает формировать зависимость в календарно взрослом возрасте, всегда есть какая-то неполноценность, парциальная инфантильность, незрелость эмоциональной жизни, склонность к депрессиям, агрессии, ощущение одиночества, стрессонезащищенность. Это часто творчески способные и талантливые люди с большим потенциалом, но они ломаются и не реализуются из-за зависимости. В финале наркотизации приобретается шизофреноподобный дефект, выхолощенность, опустошенность, эмоциональная бледность и бедность. Есть такой шизофренический симптом, когда ассоциации не идут: мысли остановились, в голове — пустота.
Нужно разграничивать понятия "наркозависимые" и "наркопотребители". У наркопотребителей не возникает зависимости, считается, что может быть 6-10 проб за всю жизнь. Опасно это тем, что они толерантно относятся к наркотикам, понимают, что попробовали, у них не возникло зависимости, пусть другие пробуют.
У наркозависимых начинаются медицинские, социальные или юридические проблемы. Сбой дня и ночи, астенические проявления при отсутствии наркотика, тяга к наркотику и оживление при мысли о нем. Такого человека при выявлении мы ставим на учет.
И есть больные. У них отъем наркотика вызывает тяжелые соматические и неврологические расстройства, их психическое состояние напоминает бред. Они ничего не видят, кроме монотемы: либо они под кайфом, либо в абстиненции и ищут наркотик. Ничего другого в их жизни нет.
Цель тестирования школьников — предупредить последующие пробы. Именно на раннем этапе с ребенком можно что-то сделать. Когда говорят, что конопля — легкий наркотик, и ничего страшного в нем нет, то следует посмотреть на конопляные шизофреноподобные психозы, которые практически не лечатся, человек становится шизофреником навсегда.
Надо не допустить перехода от употребления к зависимости
Скоро выйдет приказ Минздрава. Мы приходим в школу, вуз или любое другое заведение, с которым у нас подписан договор. Мы проводим обучающие семинары для администрации. Мы сразу предупреждаем, что все результаты тестирования строго анонимны, и администрации мы не назовем ни одного имени, и объясняем, что это нужно, чтобы не пострадал социальный статус больных. Подавляющее большинство мы вытащим из этой ямы и, чтобы за ним не тянулся этот шлейф, пятно на репутации, мы говорить ничего не будем.
Мы рассказываем родителям и преподавателям, что такое наркомания, алкоголизм, табакокурение, говорим и о факторах риска: генетических, психологических, социальных, культурных; мы учим замечать ранние симптомы наркотизации или других аномалий. Затем мы встречаемся со старшеклассниками, снова говорим о факторах риска. После этого предлагаем им добровольное тестирование. Они подписывают документ "Информированное добровольное согласие".
Мы берем кровь и находим или не находим антитела ко всем 6 видам наркотиков. Если человек в течение полугода имел опыт употребления наркотиков — тест это покажет. Вероятность ошибки при тесте — в пределах 1%. Когда мы не понимаем, что происходит, делаем повторные тесты. Может быть и такое, что иммунная система человека работает неправильно.
Человека, у которого в крови найдены следы наркотика, мы информируем, что знаем о его наркотизации, и предлагаем поговорить. Проводится структурированное интервью: почему и как подросток пришел к употреблению наркотика, знает ли он юридические и биологические последствия этого. После этого мы работаем уже с причиной, рассказываем, как противостоять группе, или как решить конфликт, или даже вмешиваемся в этот конфликт. Причиной может быть неуспеваемость, сложные родители, расставание с парнем или девушкой. Очень важно выбить почву из-под употребления наркотиков. Через полгода-год исследование повторяется, и мы выясняем, впустую ли работали или нет.
В одном из государственных вузов, в котором всего 350 студентов, погиб ученик. Мы провели тотальное обследование и обнаружили 15% потребителей, со всеми я лично побеседовал. Через год анализ показал всего 2% потребителей. Никто ни из родителей, ни из администрации не знает, кто употреблял наркотики.
В этой программе самое главное — предупредить массовый переход от потребления к зависимости. Единичные случаи есть, были и будут. Идеальной системы быть не может.
Ты для них умер, они для тебя умерли
Если все-таки человек стал зависимым, надо его лечить. Лечение начинается с того, что больного нужно "отмыть", снять с зависимости, заняться его физическим состоянием, затем лечение психиатрических расстройств, депрессий, патологической тяги к наркотикам. Следующий шаг — личные проблемы больного: то, что привело его к наркотикам. Мы занимаемся психотерапией. Затем — бессрочная реабилитация. Они в амбулаторном режиме приходят к нам два раза в неделю. Стараемся, чтобы такой человек не вернулся в ту среду, откуда мы его вытащили.
У нас есть договор со службой занятости, и мы стараемся дать им образование, работу, работаем с родителями, чтобы они обеспечили социализацию ребенка. Относительно их псевдодрузей мы говорим — ты для них умер, и они для тебя умерли. В этот период — от полугода до года — он должен плотно зависеть от нас.
Абсолютно все, выйдя из наших стен, молодые или взрослые, постараются снова попробовать наркотики. Это хроническое заболевание, дающее минимум два раза в году обострение. Еще бывает полнолуние, смена погоды, магнитная буря... А это люди психически не здоровые, у них изменена биохимия мозга. Срывы всегда возможны. Поэтому обязательно сопровождение. Обострение обязательно, срывы не обязательны. Мы учим, что нужно увидеть предвестники, предупредить срыв. Но если человек сорвался, снова попал в систему, то все начинаем с нуля.
Истории наркоманов
Мальчик, 16 лет, первая проба героина. И сразу появилась стойкая зависимость. Ничего не смогли сделать, скончался через два года от передозировки. Индивидуальная реакция — привязанность с первого раза. Таких неизлечимых случаев четверть от всех больных.
Мальчик, 17 лет, пробы наркотиков, алкоголя, табака. Поговорил полчаса, задавал вопрос — зачем? Бросил все, перестал употреблять. Таких ребят тоже четверть. И школьные и студенческие программы как раз рассчитаны на тех, с которыми можно договориться.
Оставшиеся 50% требуют усилий, чтобы их вылечить.
Девочка, 16 лет, окончила школу с золотой медалью, мать устроила ее горничной в гостиницу "Россия". Там ее научили всему. Подсела на винт — тяжелый амфетаминовый наркотик внутривенного употребления. Лечилась, но каждый раз рецидив. Тогда мы прямо из отделения отправили ее с альпинистами в горы. Перед этим я внедрил некий миф в ее сознание. Земля круглая, где бы вы ни были, вы на вершине шара. А если залезть на гору, то почувствуешь это физически. Ты на вершине, ты — личность, один на один с космосом. Она залезла на гору и вернулась другим человеком. Произошло рождение нового смысла жизни. Этого нам часто не удается достичь в работе с больными. Без смысла жизни человек пуст. Есть такой термин — гипофория. Что бы ни происходило, настроение у человека не модулируется, оно серое, застывшее. Чтобы запустить процесс модуляции новых смыслов и впечатлений, нужно приложить усилия. Если процесс запускается, врачи больше не нужны наркоманам. У них все в порядке, они не больны.
Это нововведение, скорее всего, повиснет в воздухе
Родители школьника имеют право отказаться от тестирования его на наркотики, и тут возникают очень серьезные проблемы. Иногда у нас возникают подозрения — например из-за неадекватного поведения ребенка, я приглашаю родителей и говорю им, что это в их интересах, проверить своего ребенка. И очень часто родители говорят: "Нет, с моим ребенком этого быть не может".
Ну, хорошо, мы выяснили, угроза есть. Что дальше? На базе школы с этим, естественно, бороться нельзя. Требуется и профессиональное вмешательство, и специальная подготовка. В последнее время в крупных городах созданы специальные учреждения: медицинские, реабилитационные и психологические центры, — но говорить, что они есть в небольших городах, селах, нельзя, так как это будет неправдой. Более того, в связи с той экономической реформой образования, которая сейчас проводится, специалисты — психологи, медики, дефектологи — просто сокращаются, чтобы сохранить зарплату учителям, поскольку ресурсов других нет. Некому потом будет работать с ребенком. А все остальное тогда превращается в пустую формальность.
Я думаю, что как и все наши нововведения, тестирование, скорее всего, повиснет в воздухе. Конечно, мы занимались, занимаемся и будем заниматься этой проблемой, никуда от нее не уйти. Но общегосударственной политики и программы я не вижу пока. Масштабного, серьезного ресурсообеспечения нет. Здесь нужна и пропаганда огромная, и гарантии того, что ребенок, тест которого дал положительный результат, не окажется изгоем. Информация должна быть анонимна, но я не исключаю, что есть такие школы, которые сделают все, чтобы избавиться от подобных учеников. Так спокойнее.