Как по писаному

Вчера премьер Владимир Путин встретился с писателями и публицистами в одном из корпусов Библиотеки имени В. И. Ленина, а именно в Доме Пашкова. Писатели, сообщает специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ, уведомили премьера, что литература является второй по значению отраслью народного хозяйства после сырьедобывающей, и предложили, чтобы он ими "поуправлял получше". А Владимир Путин успокоил писателей насчет того, что Геннадий Тимченко — до мозга костей российский, а не финский гражданин.

В Доме Пашкова вчера заседал Российский книжный союз. Заседание началось с выступления группы девочек, которые в занимательной форме агитировали собравшихся читать книги. "Напечатанное слово — всему сущему венец!" — то ли скандировали, то ли пели они, и хотелось верить несмотря на то, что "напечатанное" звучало в их устах как "непечатное".

Президентом книжного союза является глава Счетной палаты Сергей Степашин. Ведущий, анонсируя его выступление, назвал господина Степашина "бессменным президентом".

— Насчет "бессменного" ты зря,— вымолвил господин Степашин, подойдя к микрофону.— У людей ненужные ассоциации могут возникнуть...

Что же имел в виду господин Степашин? События 24 сентября, когда было объявлено, что Владимир Путин, которого ждали и на вчерашнем съезде (буквально все глаза проглядели), вернется в большую политику? Или, может быть, Сергей Степашин хотел напомнить, что он является главой Счетной палаты с апреля 2000 года?

Сергей Степашин рассказал, что книга — "это, с одной стороны, товар, подлежащий реализации, а с другой стороны, средство массовой информации" (тогда газета — это книга). А с третьей — это "средство духовного и нравственного воспитания". Хотелось скорее направить аудиторов, чтобы они проверили книгу на предмет соответствия и тому, и другому, и третьему.

Сергей Степашин читал свой доклад временами с некоторым изумлением и тут же, на ходу, язвительно комментировал некоторые его положения ("Главное — формировать объективный образ страны! Тут написано — "правильный образ", а я считаю — надо сказать "объективный"!" Очевидно, что доклад писали люди, у которых ума — Палата. Дело, впрочем, принимает более драматичный оборот, если Сергей Степашин писал доклад сам).

Глава Счетной палаты, кроме того, посчитал, что из страны, "которая занимала одно из первых мест в мире по грамотности и способности адекватно воспринимать прочитанное, мы превратились в страну, занимающую 43-е место". Сергей Степашин особенно удручен тем обстоятельством, что Россия пропустила вперед себя Норвегию, Исландию, Непал, а также Азербайджан. Неудивительно, что к такому плачевному результату привела неспособность адекватно (то есть, очевидно, близко к сердцу, а то и как руководство к действию) воспринимать прочитанное (в том числе и им самим в докладе).

Сергей Степашин особо отметил, что случившееся "ведет к косвенному дефициту знаний". Что он имел в виду на этот раз, вряд ли сможет выяснить даже Счетная палата.

Министр связи и массовых коммуникаций Игорь Щеголев заявил, что следует честно признать: "Электронная книга — это тоже книга!" Это заявление вызвало сдержанный гул неодобрения в зале. Присутствующие, очевидно, рассчитывали хотя бы здесь, в хранилище книжных знаний, каким, без сомнения, является Библиотека имени В. И. Ленина, расслабиться в сужающемся кругу единомышленников и не думать об усиливающейся атаке со стороны электронных носителей духовного начала.

— Я бы хотел, чтобы вы задумались над новыми моделями распространения книжной продукции,— продолжил Игорь Щеголев, добавив, что, например, часто люди узнают о новых книгах из интернета и идут после этого в книжный магазин и что этот ресурс тоже нельзя игнорировать.

Аплодисментов не последовало.

Министр культуры Александр Авдеев пояснил, что в свое время книга вошла в языческую Россию и это обстоятельство преобразило страну: "Мы пошли по христианскому пути".

— По какому?..— озабоченно переспрашивал мой сосед в зале.— По крестьянскому?..

Участники совещания со всех сторон восторженным шепотом подтвердили эту версию.

— Кирилл и Мефодий произвели цивилизационный переворот! — продолжал Александр Авдеев.— Завязалась понимаемая переписка между княжествами!

Было такое впечатление, что после Кирилла и Мефодия похвалиться другими достижениями авторов бумажных носителей информации не представляется возможным.

— Особенность нашей культуры и в том, что письменный текст воспринимается гораздо убедительней, чем устный! — добавил Александр Авдеев.

На моих глазах сникли одна радиожурналистка и два телекорреспондента. Ну а я, конечно, расправил плечи.

— Это присущее нам любование словом... Эта возможность пролистнуть бумажную книгу на одну страницу назад!..— говорил Александр Авдеев, очевидно, не подозревающий о том, что пролистнуть на одну страницу назад электронную книгу тоже можно.

Необыкновенно оптимистичным следует признать выступление главы Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям Михаила Сеславинского.

— Агентство печати доживает последние месяцы перед реорганизацией,— заявил господин Сеславинский, который является, без сомнения, лучшим начальником отрасли за много лет ее существования — хотя бы потому, что не вмешивается в то, что и так работает.

Михаил Сеславинский согласился с Игорем Щеголевым в том, что "методы прошлого века не функционируют", и рассказал, что, например, в северных депрессивных районах Англии, "где многие люди сидят в тюрьмах" (российский аналог, очевидно, Коми и Магадан), заключенным предложили начитывать своим детям аудиокниги. Таким образом убиваются сразу несколько зайцев: дети растроганы и знают, что у них есть папа, а осужденные заняты самообразованием и знают, что у них есть дети.

Михаил Сеславинский предложил распространить этот пока уникальный опыт и на российскую мерзлую почву.

Генеральный директор издательства "Просвещение" Александр Кондаков в ультимативной форме предложил превратить чтение "из одинокого времяпрепровождения в социально значимое действие".

Участники действия одобрили это предложение.

Владимир Путин на съезде произнес короткую речь, из которой стало ясно, что между просьбой издателей снизить нижнюю планку списания тиражей и идеей чиновников других ведомств не делать этого придется найти золотую середину.

После этого премьер встретился с несколькими писателями, среди которых максимально полно были представлены авторы детективного и фантастического жанров, которые господин Путин немного позже обозначил как "легкое чтиво", чем вызвал искреннюю горечь в глазах таких его ярких представителей, как Дарья Донцова и Татьяна Устинова.

Первым выступил Михаил Веллер, после которого тему "встреча писателей с Владимиром Владимировичем Путиным" можно было считать закрытой. За те двадцать минут, что выступал Михаил Веллер, можно было сказать многое — и не сказать ничего. Собственно, господин Веллер так и поступил.

— Допустимо ли писателю иметь точку зрения, отличную от точки зрения власти? — спрашивал пока еще писатель пока еще премьера.— Товарищ Сталин в таких случаях говорил: "Допустимо!"

Владимир Путин, как выяснилось, в таких случаях не говорит ничего.

Из дельных замечаний Михаила Веллера следует отметить то, что "в литературу надо приходить, чтобы давать, а не брать" (хотя все равно получается взятка), а также то, что "литература является второй отраслью после сырьедобывающей".

— Как русского литератора...— выдержав чудесную театральную паузу, произнес писатель Захар Прилепин,— меня крайне интересует, что, как вы сказали, нефти Россия стала продавать столько же и даже больше, чем Саудовская Аравия... а владелец Gunvor, гражданин Геннадий Тимченко, теперь финский гражданин, а не российский! Что меня как русского литератора удивляет.

Кроме того, Захару Прилепину было непонятно, почему "Транснефти" были предъявлены претензии по расходованию четырех миллиардов долларов, а до сих пор никто в "Траснефти" не пострадал.

Если бы Захар Прилепин был не русским (прилагательное в этом случае пишется отдельно) литератором, а русским бизнесменом, его бы это не удивляло. Об этом ему рассказал господин Путин:

— Я гражданина Тимченко знаю давно... Они в советское время работали с "Киришиоргсинтез", и когда пошла приватизация, они отделили экспортную составляющую компании и стали ее развивать... и уверяю вас... хотя об этом много писали... безо всякого моего участия. А когда потребовалось, чтобы кто-то работал по ту сторону границы, приняли решение, чтоб это был он. При этом он остается гражданином России.

Было немного странно, что на встрече с Владимиром Путиным писатели поднимали вопросы гражданства нефтетрейдеров, но, как известно, писатель — это народ заговоривший, так что, очевидно, это именно та тема, которую народ России больше не в силах замалчивать.

— То есть нормально тогда?! — снова возвысил голос русский писатель Захар Прилепин.

Премьер пояснил, что абсолютно. Особенно в условиях отсутствия безвизового режима. И творческие люди, по его мнению, тоже имеют право быть гражданами мира.

Господин Путин закончил тем, что не влезал в дела Геннадия Тимченко, и выразил надежду:

— Надеюсь, что и он в мои нос совать не будет.

Не знаю, как насчет первого, а во втором уж точно можно быть уверенным.

По поводу "Транснефти" последовало разъяснение насчет разницы между уголовно наказуемым деянием и нецелевым расходованием средств. Она, похоже, примерно такая же, как между одиноким времяпрепровождением (в колонии, допустим, строгого режима) и социально значимым действием (например, встречей премьера с писателями).

— У нас встреча не под выборы? — исподлобья спросил премьера писатель-фантаст Роман Злотников.

Владимир Путин отмел предположение как фантастическое.

— А то в ней никакого смысла! — предупредил Роман Злотников.

Писатель-фантаст был уверен, что предвыборный характер встречи может радикально повлиять на итоги народного волеизъявления. На самом деле, если бы у встречи был действительно предвыборный характер, то только в этом случае она действительно имела бы смысл.

— Роман Валерьевич, мне такие встречи под выборы не нужны,— сказал премьер.

Только убедившись в том, что встреча организована не под выборы, Роман Злотников немного успокоился (ключевое слово — "немного".— А. К.) и предложил "перестать раздавать всем сестрам по серьгам".

— Я пока ничего не раздаю,— сказал премьер.

Но писатель имел в виду, что правительство раздает деньги отдельно театрам, отдельно — кинематографу, отдельно — еще кому-то. Он требовал "не поддерживать разрушающиеся театральные здания", а "выстроить систему и работать в рамках этой системы".

— Так в чем ваш вопрос-то? — участливо спросил его премьер.

— Например, армия! — воскликнул писатель-фантаст.— Это же тренировочный лагерь! Через нее полстраны проходит! При всем уважении к женщинам... Так вот там пусть и читают! (До этого он, кстати, рассказал, как одну его книжку солдаты дочитали до черноты.— А. К.) Пусть тырят из библиотек!

— Так в чем вопрос-то? — снова спросил премьер.

— Разрешить тырить из библиотек,— разъяснил кто-то за столом.

— Насчет того, что не надо всем сестрам по серьгам,— это сложный процесс...— попробовал все же ответить господин Путин.

— Надо, чтобы работала система! — снова разволновался Роман Злотников.

— А как? — спросил премьер.

— Так оно само не случится!!! — вскричал писатель.

— Когда писатель говорит: "Поуправляйте нами получше!.." Ну подумайте, что вы говорите!..— все-таки завершил диалог глухонемого с автоответчиком господин Веллер.

Премьер после этого приступил к ответам на вопросы трагического российского бытия и тем более сознания. Так, он напомнил, что страна еще недавно стояла "на пороге югославизации".

— А сейчас,— добавил он,— мы должны думать об интеллектуально-нравственном сопровождении (проекта "Россия".— А. К.).

В этом практическую помощь могут оказать, по его мнению, такие "квазигосударственные спонсоры, как банк ВТБ".

Писатель Сергей Минаев призвал премьера и других квазичиновников чаще рассказывать людям о том, что они читают.

— Люди воспринимают это как руководство к действию! — пояснил он.

— Я читаю роман Злотникова "Империя"! — отозвался господин Путин, взяв в руки один из томов, которые фантаст почти насильно вручил премьеру.

Вот они уже и сгодились.

Дарья Донцова, как уже известно, слишком близко к сердцу приняла высказанное премьером определение того, что делает она и ее коллеги по цеху, как "легкое чтиво".

— Фиг бы с нами,— пояснила она.— Но ведь за нами — наши читатели!..

И она вскользь обрисовала господину Путину тиражи своих книг.

Шантаж удался: премьер извинился за выражение, оговорившись, что имел в виду "легкое чтиво" в значении творчества Александра Дюма.

После этого Дарья Донцова предложила премьеру в целях популяризации книгоиздания появиться на открытии книжного магазина.

Премьер пояснил, что производители молока призывают, чтобы его почаще показывали со стаканом (молока) в руке.

— А производители мясной продукции — чтоб я почаще ел отечественное мясо,— вздохнул он.— А на самом деле надо думать об экономике этого дела. Электронная книга стоит 70 рублей, а бумажная — 300-400...

Гендиректор издательства "Эксмо" Олег Новиков наконец предложил:

— Не надо нам помогать! Только не мешайте!

— Хорошо! — согласился премьер.

А Татьяна Устинова высказалась "за свободу творчества с чистой совестью".

Премьера эта идея тоже устроила.

— Конечно! — обрадованно сказала Татьяна Устинова.— А мы ж и есть совесть! Мы ж писатели!..

"...блин!" — так хотелось добавить.

Андрей Колесников