И наконец построили

28 октября состоится торжественное открытие исторической сцены Большого театра после шестилетней реконструкции. Сергей Ходнев нашел процесс восстановления беспрецедентным для России не только в смысле культурного значения и технической сложности, но и по объему потраченных средств.

Реконструкция Большого театра, задуманная еще в перестроечные годы, обречена была стать одним из важнейших проектов постсоветской России. По своему символическому весу эта реконструкция сравнима разве что с воссозданием храма Христа Спасителя. Большой, конечно, никто не разрушал, хотя, как оказалось, здание и само могло разрушиться в любой момент. Но важнее то обстоятельство, что в 90-е годы значение и престиж Большого театра (бывшего когда-то одним из символов Советского Союза, и таким символом, за который не стыдно) в мире катастрофически упали. Да и для страны аварийное состояние ее главного театра не самое приличное обстоятельство.

Итак, необходимо было сохранить и отреставрировать само историческое здание — памятник федерального значения, а заодно сполна (даже, может, с избытком) снабдить его всем, что необходимо процветающему современному театру. Все это нельзя было делать теми вандальскими методами, которыми часто проводится "реконструкция" исторических зданий в Москве. Восстановление Большого должно было стать особо торжественной публичной проверкой на четкость и прозрачность работы архитектурных и властных инстанций.

Да, теперь уже можно с облегчением сказать, что результаты реконструкции оказались нормальными и за них не стыдно. Но в смысле организации и по части логичности и прозрачности всего хода работ мы этот тест проиграли. За прошедшие шесть лет (тоже, кстати, незапланированный срок) вокруг реконструкции Большого вспыхивали скрытые и явные конфликты интересов, привнося немало сумбура. Никто не может назвать, сколько именно казенных денег было потрачено на реконструкцию: Министерство культуры, по официальной версии, пока что проверяет счета. И трудно исключать, что этими счетами вновь заинтересуется Счетная палата, а то и прокуратура.

Этой реконструкции старое здание Большого дожидалось намного дольше, чем можно подумать. Проблемы начались уже вскоре после открытия нынешнего здания, в 1860-е годы. После того как для Неглинки построили новый подземный коллектор, уровень грунтовых вод упал, и деревянные сваи, на которые опирался театр, начали разрушаться. А значит, само здание стало оседать, причем неравномерно. По стенам пошли трещины. Положение много раз пытались исправить: когда уже началась теперешняя реконструкция, строители обнаружили вместо единого фундамента настоящую мозаику: какие-то части сохранились еще со времен Бове, какие-то были возведены при Кавосе, какие-то были добавлены в конце XIX века, а какие-то — уже в 1920-е годы, и все это было в довольно печальном состоянии. Радикально решить проблему собрались только при Сталине, когда и Большой, и Театральную площадь было предложено серьезно перестроить. Но началась война, после которой все работы ограничивались косметическим ремонтом да паллиативными доделками и заплатками.

В конце 1980-х власть согласилась вернуться к идее реконструкции. Но ее необходимым условием было обеспечить театру временное пристанище. Сначала предполагалось, что труппа переберется в то здание на Большой Дмитровке, которое долгие годы занимал именно филиал Большого, а для Театра оперетты, прописанного в этом здании с хрущевских времен, думали построить новый дом. К середине 90-х от этой идеи отказались, сделав выбор в пользу строительства нового здания для самого Большого. Какими темпами продвигалось строительство Новой сцены в 90-е годы, когда отпускаемых на Большой государственных средств и на зарплату артистам едва хватало, можно себе представить. С началом нового века наконец нашлись и деньги, и ресурсы в виде допущенных к делу строительных структур Юрия Лужкова, и к 2002 году Новую сцену в авральном порядке достроили. Театр получил запасной плацдарм, и историческое здание теоретически можно было с легким сердцем закрывать. Но для начала нужно было решить, что с ним делать.

Результаты реконструкции оказались нормальными и за них не стыдно. Но в смысле организации и по части логичности и прозрачности всего хода работ мы этот тест проиграли

В принципе, если отвлечься от аварийного состояния здания, то случай Большого не уникален. Очень многие знаменитые театры, начиная с 80-х годов, вставали перед сходной проблемой. С одной стороны, есть само здание театра, узнаваемый памятник архитектуры, которым ни при каких обстоятельствах нельзя жертвовать. С другой — это здание построено, как правило, в XIX веке (а то и раньше) и рассчитано на абсолютно другие размеры труппы и совершенно иные театральные технологии. Поступали в подобных ситуациях по-разному. Лондонский "Ковент-Гарден" фактически построили заново. А миланский "Ла Скала" перестроили, украсив историческое здание авангардного вида надстройками.

Первоначально, еще в 1999-м, тендер на проект реконструкции Большого выиграли архитекторы Михаил Белов и Михаил Хазанов. Согласно идее архитекторов, само историческое здание Бове--Кавоса перестройкам не подвергалось, а окружающее пространство превращалось в громадный аттракцион. Под Театральной площадью появлялось подземное пространство, причем с прозрачными перекрытиями, так что прямо под ногами гуляющих по площади людей открывался вид на подземные вестибюли и залы. Сценическую часть тоже предлагалось сделать прозрачной, так что работа огромных машин, транспортирующих и меняющих декорации, тоже становилась чем-то вроде постоянного перформанса.

Все эти новации в итоге одобрены не были, и фактически разрабатывался проект Белова и Хазанова институтом "Курортпроект" уже без их участия — главным архитектором стал Никита Шангин. Проект провели через многочисленные инстанции, одобрили. Провели все необходимые по закону тендеры, хотя при этом почти сразу же случилась незадача: тендер на генподряд выиграла югославская фирма "Напред", но затем результаты тендера аннулировали и провели его заново, в результате чего подряд достался российской фирме "СУИпроект", входящей в "СУИхолдинг". Потратить предполагалось примерно $1 млрд; одно только сценическое оборудование, заказанное компании Bosch Rexroth, должно было потянуть на €200 млн. Именно такой объем государственного финансирования отстаивал главный лоббист реконструкции Большого на первых порах — Михаил Швыдкой, руководивший тогда Федеральным агентством по культуре и кинематографии.

Те, кто не был допущен к дележу жирного пирога, естественно, были недовольны. Лужков был очень расстроен тем, что не привлекли московских строителей. В 2006-м он даже демонстративно вышел из состава попечительского совета Большого. Конфликтовал со своим подчиненным, Михаилом Швыдким, министр культуры Александр Авдеев. Со своей стороны, расстроен был и Герман Греф, в то время министр экономического развития и торговли,— тот человек, который, собственно, выдает бюджетные деньги. Историческое здание Большого закрылось на реконструкцию летом 2005 года, но еще до этого министр неоднократно говорил, что находит сумму завышенной. И требовал ужать расходы. В августе 2005-го административное препирательство перешло в открытый скандал. Оказалось, что пороги Минэкономразвития обивала предлагавшая себя в качестве нового генподрядчика фирма "Мерката трейдинг", в 1990-е замаравшаяся (наряду с компанией "Мабетекс") в скандальной истории с отмыванием денег на реставрации Большого Кремлевского дворца. "Мерката" обещала уложиться всего-то в 9 млрд руб.

Подрядчика менять не стали, но смету все-таки пересмотрели. Сначала предполагаемые затраты сократились до 19,5 млрд руб., потом до 15 млрд, а затем и вовсе до 11,7 млрд (и каждый раз приходилось серьезно корректировать проект, а потом согласовывать эти изменения). Но гладко было на бумаге. Общая схема работ была такова: сначала под здание задавливаются тысячи стальных свай, вокруг по периметру сооружается "стена в грунте", после чего делается новый фундамент, строится несколько подземных уровней, а сваи постепенно срезают, перенося вес здания на новые подземные конструкции, уже капитальные. Только после этого приходят основные силы реставраторов и начинается монтаж сценического оборудования. Однако к лету 2006 года строители отрапортовали: внезапно выяснилось, что здание находится не просто в аварийном, но в катастрофическом состоянии. Помимо многочисленных трещин тут и там в семи местах стены просто разошлись сверху донизу на отдельные вертикальные фрагменты. Все подземные работы пришлось прекратить и сосредоточиться на укреплении стен, на что были нужны новые деньги и дополнительное время. На тот момент официальные лица все еще называли прежнюю дату открытия — 2008 год. Затем 2009-й. А потом публику и вовсе перестали тешить пустыми надеждами.

На самом деле к началу 2008 года даже не закончили пресловутое задавливание свай — предварительный этап реконструкции. Летом 2008-го из проекта ушел недовольный чиновным произволом Шангин. А в 2009 году вокруг стройплощадки на Театральной площади стали разыгрываться еще более скандальные события. Реконструкцией внезапно заинтересовалась Счетная палата, выявившая многочисленные финансовые нарушения (стоимость одних проектных работ была завышена в 16 раз), следственный комитет прокуратуры не замедлил возбудить уголовное дело. Произошла фактическая смена генподрядчика: компанию "СУИпроект" купила группа "Сумма" Зиявудина Магомедова. Кроме того, Лужкова почтительно попросили взять реконструкцию под свой контроль. Приход на стройплощадку московских властей ознаменовался двумя искрометными заявлениями. Сначала Владимир Ресин, обозрев положение дел, воскликнул: "Как на тридцать лет помолодел — давно такого бардака не видел!" А потом Юрий Лужков, которому оставалось уже недолго сидеть в кресле мэра, потряс граждан рассказом о том, что под Большим театром живут гигантские тараканы-альбиносы.

В авральном режиме театр удалось доделать. И во многих отношениях на очень хорошем уровне — прежде всего это касается кропотливой научной реставрации

В 2009 году казалось, что реконструкция позорно затянется еще лет на пять и что концентрация негатива вокруг нее достигла критической точки: воровство, откаты, бюрократическая чехарда. С конца 1990-х официальным заказчиком реконструкции побывали Минкульт, московские власти, упраздненный ныне Госстрой, Федеральное агентство по культуре и кинематографии, потом опять Минкульт. Но это, так сказать, верховный заказчик, а основная административная нагрузка лежит на ФГУ "Дирекция по строительству, реконструкции и реставрации", где за это время тоже сменилось шесть директоров. А скажем, проектная документация по реконструкции через четыре года после ее начала была выполнена еле-еле на 15%.

Тем не менее в 2009 году ситуация изменилась к лучшему. По распоряжению президента была создана специальная межведомственная комиссия, все возможные административные кнопки были нажаты, новый подрядчик привел на стройплощадку тысячи рабочих, и от всего этого, вопреки пессимистическим ожиданиям, вышел толк. За два года — опять-таки в авральном режиме — театр удалось доделать. И во многих отношениях на очень хорошем уровне. Прежде всего это касается кропотливой научной реставрации, вернувшей интерьерам театра исторический облик XIX века, а зрительному залу — утраченную в советское время уникальную акустику.

Есть, правда, один скромный, но знаменитый объект, которым при реконструкции пренебрегли. Это северный портик Бове, сохранившийся после пожара 1853 года, но оказавшийся замурованным в напластовавшихся со стороны сцены более поздних пристройках. Ветхие колонны поначалу предполагалось отреставрировать и установить в новом подземном камерном зале театра, но в итоге обошлись без них. Говорят, что к их судьбе могут вернуться в будущем, но неизвестно, появится ли случай. Ведь все-таки закончились тучные годы, благодаря которым на реконструкции Большого — вопреки всем урезаниям и сокращениям — удалось освоить, по самым скромным подсчетам, никак не меньше 24,2 млрд руб.