Из дневника трудармейца Г. П. Дика, Соликамстрой НКВД
24 октября. Пришел с работы усталый и голодный. Силы покинули. Много людей опухают. Получают 800 гр. хлеба, да и тот кислый и сырой. Ноги целый день мокрые.
25 октября. Положение становится все хуже. Хлеб уже выдают по выполнению норм. Нормы большие и невыполнимые. Кто не выполнил норму — получает 400 гр. и баланду. Люди возбуждены, они знают, что должны выносить еще большую нужду и голод. Много уже умерло. Днем все возят и возят трупы, стараются держать все втайне, но люди все видят и понимают свое положение...
30 октября. Нормы выработки ужасно большие и невозможно выполнить.
Из дневника врача скорой помощи А. Г. Дрейцера, Москва
24 октября 1941 г. В городе стало спокойно. Холодно. Печушки, жаровни, электрические приборы — все на ходу. Из пострадавших домов многие временно переезжают в квартиры эвакуированных. Население привыкает к бомбежкам и реву артиллерии. За Брянским (Киевским.— "Власть") вокзалом забаррикадированы боковые улицы. На окраинах баррикады. Население помогает саперам переносить мешки с песком... 8 часов вечера. Темно. ВТ. Воздушной волной сшибло мужчину. Труп. Бухгалтер. При нем 9000 денег, чек на очень крупную сумму и бутылка водки. 1 час ночи. Много пострадавших от бомб. Попадания в жилые дома. Среди пострадавших двое знакомых.
29 октября 1941 г. Большие дома окрашиваются в разные цвета для лучшей маскировки. ВТ участились. Бывает шесть в сутки. 4 часа дня. Мальчик 17 лет забрался на крышу 9-этажного дома, где гонял голубей. ВТ. Шальная пуля попала в голову. Мальчик мертв. 7 часов вечера. На улице пылает легковая машина. Еще бомба. Вскоре загорается огромное здание ЦК партии. К счастью, в доме никого нет. Пламя быстро перекидывается от одного окна к другому и из одного этажа в другой. Еще несколько бомб. Летят стекла. Воздушная волна сшибает людей. Много легкораненых...
Из дневника токаря В. А. Богданова, Ленинград
26/10/41. Давно не было тревог, погода стоит холодная, пасмурная. Война все больше и больше дает знать о себе, я говорю в смысле шамовки. С этим делом сейчас очень туго, не хватает продовольствия. Нас на заводе месяц кормили пайком без карточек, но и это отменили, так что сейчас хожу вечно с пустым желудком. А правда говорится пословица "голод не тетка", если б мне до войны предложили чечевицы, я бы ни за что не стал есть, сейчас же о ней думаю со слюной на губах. Между прочим в семье у нас тоже сейчас невесело. Отца вчера отправили неизвестно куда, Шурку и Надежду уволили по сокращению, так что я один рабочий. Возвращаюсь к шамовке, так как это самый сейчас большой вопрос, деньги же особой роли не играют, их хватает, но с ними ничего не сделаешь. Шурка с Надеждой, будучи свободными, ездили за жратвой на промысел. Конечно, чтоб достать картошку это нечего и думать, а они, как и делают сейчас многие, насобирали валявшиеся на земле капустные листья, и сейчас едим из них лепешки. Да плотно мы были подзажравши до войны, когда нам надоедали котлеты. На работе сейчас одни неприятности, люди устали, голодные все злые, очень часто приходится ругаться не на шутку с начальством из-за разных вещей. Вот и сегодня все ушли домой, а я немного задержался, доделывая работу, когда стал уходить, прибежал мастер с начальником оставлять меня еще, я был очень голоден и измучен после 13 часов работы и, не выдержав, пустил их по матерному. На меня велели писать докладную записку, но я прямо пошел домой, что могу, то я отдаю, но когда подвело, я конечно не виноват, и, к тому же, мне все истрепали нервы и я стал страшно невыдержанный.
Из дневника студентки Н. Костериной, Москва
28 октября. Я приехала в Москву 24 октября. И была прямо потрясена московскими впечатлениями. Началось с нашей квартиры — я никого из своих не нашла. Квартира пустая. Я растерянно ходила по комнатам... Жаль, что я не приехала в Москву до 16 октября! Тогда не пришлось бы знакомиться "по свидетельским показаниям" с московскими событиями до 16-го, а была бы сама свидетелем. Оказалось, что наши нефтяники, переколотив с утра порядочное количество оборудования, расхватав, кому хотелось, дипломы, к вечеру 16-го собрались идти пешком в Горький. От одного к другому бегала Г. и, прикрыв ладошкой рот, торопливо, с захлебом шептала: "Москва будет оставлена! Мне известно... Москву сдают без боя! Надо уходить!" И вот — многие ушли. Институт опустел... Но не все сбежали из института. Сидит в кабинете новый директор, и вся химия на местах. Молодцы! Но все же институт едет... вернее, идет в Стерлитамак... Но многое я так и не поняла. Зачем отсылать молодежь, когда под Москвой не хватает народу для рытья окопов? По домам с трудом набирают людей на трудфронт, а сотни студентов, молодых, здоровых, эвакуируют. Что это?
Из дневника журналиста Н. К. Вержбицкого, Москва
28 октября. На улице стало чиннее, спокойнее, чище. Стерлись результаты прорыва под Вязьмой. Тон у разговаривающих уравновешенней. По поводу бегства (украли чужое авто и бензин) головки цирка во главе с директором Цукерманом говорят уже не гневно...
30 октября. ...На дворе рябая баба в шерстяном платье с мясорубкой в руке говорит со стоном: "Ну, за что мы-то страдаем? Пусть бы коммунисты дрались с фашистами за свои программы, а мы-то при чем?" Такие разговорчики месяц назад были невозможны... Первый раз видел, что в магазине наводит порядок красноармеец с винтовкой, а другой проверяет документы у стоящих в очереди. Военная администрация. Это хорошо.
Из дневника Н. Саенко, оккупированный немцами Таганрог
30-го октября. За городом, за аэродромом 31-го завода расстреляны евреи, все собранные в городе, старики и дети.
Хроника событий 1941 года
24.10. Части РККА оставили город Малая Вишера.
24.10. Войска Калининского фронта остановили противника, пытавшегося прорваться от Ржева на Торжок.
24.10. 2-я танковая армия вермахта возобновила наступление на Тулу.
25.10. Части вермахта заняли Харьков.
25.10. Части РККА в Крыму начали отступление к Севастополю и Керчи.
26.10. Войска Западного фронта остановили противника на подступах к Кубинке в 63 км от центра Москвы.
27.10. Части вермахта захватили Волоколамск.
29.10. В Севастополе объявлено осадное положение.