Периодическая система Тэрин Cаймон

Этот проект занял у меня четыре года. В нем восемнадцать глав, восемнадцать историй, и в каждой из них — группа людей, связанных кровными и иными узами. История жизни человека возникает из столкновения внешних сил — территория, власть, религия,— с внутренними — физический и психологический склад, доставшиеся от рождения. Я хотела выявить, как соединяются случайность, наследственность и другие компоненты судьбы в отдельной жизни, найти некий код или матрицу, заложенную в историях всех моих героев. Каждая из глав состоит из трех частей: первая систематизирует портреты действующих лиц; вторая — текстовую информацию о каждом из них и всей истории в целом; наконец, в третьей, которую я называю «Примечания», собраны изображения, иллюстрирующие определенные этапы развития этой истории (документы, личные вещи и прочее) и, может быть, начало следующей.

Все портреты сделаны на нейтральном кремовом фоне, который уничтожает любую привязку к месту, среде, контексту. По композиции это чем-то похоже на таблицу периодической системы элементов — все предельно упорядочено. «Примечания», напротив, более абстрактны и привносят в историю определенную энтропию. Каждая глава так или иначе стремится раскрыть будущее прошлого и прошлое будущего истории в целом и людей, в ней участвующих, мы видим, как все повторяется, все полно призраками из других времен и даже из времен грядущих.

Кажется, я специально делаю каждый следующий свой проект все более и более сложным. Неким извращенным образом препятствия меня привлекают, я стремлюсь делать истории, которые в итоге получаются неимоверно трудоемкими.

Больше всего времени занимает подготовка проекта. Сама по себе съемка — ничтожная часть процесса. Команда у меня небольшая — всего два помощника. Мы все вместе общаемся с переводчиками, фактчекерами, сами выстраиваем логистику съемочного процесса в таких местах, где люди зачастую не знают о существовании интернета и даже телефона. «Живой человек, объявленный мертвым» — безусловно, самый сложный и масштабный из всех моих проектов.

Главу I мы снимали в индийском штате Уттар-Прадеш. Я запечатлела историю семьи, четверо членов которой в результате конфликта вокруг наследования земли были объявлены умершими. Я снимала людей, которые по документам значились мертвыми — формально их не существовало. Ирония ситуации, таким образом, заключалась в том, что фотография становилась сильнейшим доказательством жизни. Эта метафора показалась мне настолько интересной, что я распространила ее на всю серию. Все мы неизбежно движемся к смерти.

Мой первый проект — «Невиновные» (2003) — в большой степени был про то, как правильно и неправильно используется фотография. Я снимала невиновных людей, которые многие годы провели за решеткой, а потом были выпущены на волю, на местах их мнимых преступлений. Они никогда раньше не видели этих мест, но были связаны с ними навечно. Как и многие главы «Живого человека», «Невиновные» рассказывали о людях, которые внезапно попали в чужой нарратив, чужую историю.

Первые дикие кролики появились в Австралии в 1859 году, популяция стала расти лавинообразно, и уже долгие годы власти пытаются найти заболевание, которое помогло бы контролировать численность кроликов в стране. В соответствующей главе можно увидеть правительственный эксперимент: сотни диких кроликов, зараженных различными смертельными заболеваниями. С тех пор, как я сделала эти снимки, все кролики умерли. При этом в «Примечаниях» есть шоколадный билби — небольшое сумчатое животное, коренной австралийский житель. Компания Hay's Chocolate в сотрудничестве с фондом «Австралия без кроликов» стремится вытеснить с рынка пасхальных кроликов и заменить их на шоколадных билби, чтобы в массовом сознании животное, которое они хотят оставить в живых, заняло место животного, которое повсеместно убивается. Такая точка зрения на австралийский эксперимент рифмуется с идеей о том, что мы все — возможно, даже не вполне осознанно — принимаем участие в неком эксперименте.

Я очень требовательно отношусь к свету, формам, геометрии, цвету. Я стараюсь производить по-настоящему чарующие изображения там, где этого обычно никто не делает. В то же время я очень последовательный реалист. Это довольно шизофренический подход. При этом ни одна из этих двух установок не превалирует над другой, и произведение не получается, если оба требования не соблюдены в полной мере.

Во всех работах есть система, научный порядок: вначале идет старейший член рода, за ним — его потомки, за ними — их потомки и так далее. В одной из глав речь идет о ливанской семье, и в какой-то момент дело доходит до Робардо Додини, самого младшего ее представителя. Но он же одновременно оказывается и старейшиной, потому что его семья — это друзы, они верят, что именно в него переселилась душа его деда. Следовательно, когда портретный ряд доходит до Робардо, композиция закольцовывается — отсчет родственников начинается по новой, потому что он одновременно является сыном и отцом своего отца. И эта схема воспроизводится снова и снова. Здесь меня прежде всего волнует вопрос эволюции: что есть последовательность воспроизводства людей — движение вперед или по кругу?

Я не знаю, можно ли ответить на этот вопрос. Есть неумолимый цикл: люди рождаются и люди умирают, и их истории следуют одна за другой. Бесконечная механическая череда историй и персонажей, и сколько это продлится — неизвестно. Возможно, я просто пытаюсь организовать это все у себя в голове.