Почему Москва решила сместить Игоря Смирнова с поста президента Приднестровья — вопрос интересный, но не главный. Обстоятельства меняются. 20 лет этот человек устраивал Россию в качестве инструмента политики, а теперь перестал. То ли потому, что сегодня в Кремле сочли более выгодным закрепить позитивную динамику в отношениях с ЕС, возникшую в связи с готовящимся вступлением России в ВТО, и наконец разменять прогресс в деле приднестровского урегулирования на создание совместного с ЕС комитета по вопросам внешней политики и безопасности. То ли потому, что просто чего-то не поделили.
Важнее понять, почему политик, которому, казалось бы, и деваться некуда, не спешит выполнять недвусмысленно высказанные пожелания Москвы, а, наоборот, сопротивляется.
Может быть, потому, что на местах больше не воспринимают Россию как непререкаемого "делателя королей" на постсоветском пространстве? "Оранжевая революция" стала в этом плане классическим эпизодом, но ведь были и другие. Тот же молдавский президент Воронин выиграл выборы 2005 года на платформе открытого конфликта с Россией, а вот восстановление взаимопонимания с Москвой, наоборот, не помогло его компартии вернуться к власти в 2009-2010 годах. Государства Закавказья играют каждое в свою игру, но никто не поверит в то, что пребывание у власти их лидеров зависит от способности договориться с Москвой. А ведь была еще Абхазия 2004 года и есть Южная Осетия, где выборы проходят совсем не по российскому сценарию.
Или потому, что пример Александра Лукашенко учит деятелей типа Игоря Смирнова тому, что по отношению к Москве стоит проводить политику свершившегося факта? Что главное: контролировать собственную вертикаль власти и тогда недовольства России можно не бояться? Действительно, не будет же Кремль вести дело к подлинной демократизации режимов-клиентов, поскольку этот процесс может обернуться сменой их геополитической ориентации.
Москва просто вынуждена идти ва-банк, применив к Игорю Смирнову весь арсенал средств воздействия с тем, чтобы принудить его к капитуляции. Потому что поражение в Приднестровье стало бы восприниматься как знаковый показатель реального уровня российского влияния на постсоветском пространстве, делающий несерьезными все разговоры о региональной гегемонии. Но при любом исходе сам факт, что стране, претендующей на статус центра нового мощного евразийского объединения, бросает вызов полностью зависящий от ее благорасположения и экономической поддержки и ни кем в мире не признанный режим, заставит многих задуматься о серьезности российских претензий в ближнем зарубежье.