"Огонек" обратился к первым скрипкам самых известных российских оркестров с двумя вопросами: почему выбрали профессию музыканта и помнят ли свои первые инструменты?
"Я всю жизнь верна Гальяно"
Светлана Безродная, создатель, художественный руководитель, дирижер и солистка Российского государственного академического камерного "Вивальди-оркестра", народная артистка России
Мой папа учился играть на скрипке, но ее украли, когда он ехал из Ростова в Москву. В Ростове он учился на врача, и потеря скрипки предопределила его дальнейший путь (отец Светланы Безродной был личным врачом Сталина.— "О"). Мама училась в Ленинградской консерватории; во время войны погибла вся ее семья, и мама потеряла голос. Родители не собирались учить меня музыке. Однажды к нам в гости пришел человек: я не знаю, кто это был, я была слишком мала, наверное, кто-то из высоких кремлевских сфер. Он принес скрипку, "целую". Я помню это ощущение до сих пор. Инструмент был для меня слишком большой, но я услышала слово "Страдивари". С тех пор я твердо знала, чем хочу заниматься. Я поступила в ЦМШ при Московской консерватории в середине года, и меня сразу определили в третий класс. Моя первая скрипка попала ко мне из Российской коллекции уникальных музыкальных инструментов. Это была скрипка мастера Амати. И до сих пор у меня нет своей скрипки: я всегда играла на коллекционных инструментах, при этом остаюсь верной скрипкам мастера Гальяно. Сейчас я играю на его скрипке 1754 года.
"Едва ли это можно было назвать игрой"
Фото: Петр Антонов, Коммерсантъ
Михаил Шестаков, концертмейстер Большого симфонического оркестра им. П.И. Чайковского, народный артист России
Мое будущее было предопределено. Отец был скрипачом: он играл в том же оркестре, что и я теперь. Когда мне исполнилось шесть лет, родители записали меня в музыкальную школу. Тогда мы жили в Балашихе; деревянного здания, в котором я учился, давно уже нет... Перед поступлением мне и купили первую скрипку. Она была совсем маленькая, размера 1/8, простенькая, советского производства, может, даже до сих пор у меня хранится. Я отыграл на ней где-то года два, правда, едва ли это можно было назвать игрой: первое время я привыкал к инструменту, исполнял всякие детские пьески. Хорошо я запомнил скрипку размера 1/2: отец купил мне ее, находясь на гастролях в Венгрии. Скрипка была ручной работы, не фабричная, с резными узорами. Я ее очень любил.
"Ее едва успели спасти"
Фото: Петр Антонов, Коммерсантъ
Алексей Бруни, концертмейстер Российского национального оркестра, народный артист России
Мой отец с детства пытался учиться играть на скрипке, но когда ему было 14 лет, его отца — моего дедушку — арестовали и расстреляли. Отец вынужден был работать, но играть все равно не перестал. Его скрипка и стала моим первым взрослым инструментом. У нее отдельная история. Во время войны отца отправили сначала служить в минометное училище под Ташкентом, и скрипка была с ним. Когда он уходил на фронт, скрипку оставил у друзей в Ташкенте. На фронте у него появился знакомый, Марк: они сошлись на почве общей любви к музыке. Марка демобилизовали раньше отца, и отец дал ему сопроводительное письмо к своим знакомым, чтобы те передали Марку скрипку отца на несколько дней. И вдруг обнаружилось, что этот Марк украл какие-то вещи у солдат. Узнав об этом, отец бежал много километров до почты, чтобы дать в Ташкент телеграмму — отменить рекомендательное письмо, ни в коем случае не отдавать скрипку этому человеку! Когда хозяин дома уже выносил скрипку Марку, принесли телеграмму от моего отца. Так скрипка была спасена. На ней я играл все юношеские годы, она до сих пор у меня.
"Смычок сломался — я был счастлив!"
Фото: Юлия Лисняк, Коммерсантъ
Лев Клычков, концертмейстер заслуженного коллектива России академического симфонического оркестра Санкт-Петербургской филармонии, заслуженный артист России
К скрипке я потянулся, глядя на брата. Поскольку он старше, учились мы в разных музыкальных школах. Родители не были музыкантами: отец преподавал экономическую дисциплину, а мама всю жизнь занималась иностранными языками. Несмотря на это, поддержку они оказывали колоссальную. Мама сутками сидела на моих уроках по специальности. До сих пор она так же трепетно относится к моей работе. Первую скрипку я помню плохо. Скорее всего, ко мне она попала со школьного склада. Я еще не умел сам настраивать инструмент и вынужден был приходить в школу заранее, чтобы другой педагог помогал мне с этим. Забавный случай был во втором классе. Однажды мы с отцом шли в музыкальную школу, он нес в руке футляр со скрипкой; в этот футляр не влезал смычок, и он переносился в отдельном картонном тубусе, который сделала мама. Входная дверь в школу ударила по тубусу и переломила смычок пополам. Отец был в ужасе, а я был счастлив!.. Учиться было непросто.
"Это был какой-то деревянный символ"
Фото: Петр Антонов, Коммерсантъ
Сергей Гиршенко, концертмейстер Государственного академического симфонического оркестра России им. Е.Ф. Светланова, народный артист России
Я из музыкальной семьи, мой отец 40 лет был солистом Мариинского театра, сейчас играет в Муниципальном оркестре. В детстве я жил с бабушкой в Ростове-на-Дону; отец тогда еще учился в Санкт-Петербурге, а летом приезжал к нам, и, когда он репетировал, я всегда завороженно слушал его игру, часами. С ранних лет я полюбил этот инструмент, но меня не хотели отдавать на музыку! Поэтому первую скрипку я сделал сам, своими руками. Вы можете себе представить, что это была за скрипка! Это был какой-то деревянный символ, отдаленно напоминающий очертаниями музыкальный инструмент: родные поняли, что со мной ничего не поделаешь, смирились и отдали меня в музыкальную школу. Помню, как во время учебы в качестве поощрения мне вручили скрипку работы Штайнера. В то время эти скрипки ценились дороже, чем скрипки Страдивари. А я ее один раз даже уронил!
"Иногда она обижается, но ненадолго"
Фото: Петр Антонов, Коммерсантъ
Алексей Лундин, концертмейстер Государственного камерного оркестра "Виртуозы Москвы", заслуженный артист России
В семье не возражали, чтобы я занимался музыкой. Мой папа — скрипач, а старший брат стал флейтистом. С нами по соседству жила учительница музыки, она предложила проверить, проэкзаменовать меня и обнаружила хороший слух, несмотря на то, что я не пел, а басил. Мне с самого начала нравилось все связанное со скрипкой. Казалось интересным и очень красивым.
Мою первую скрипку папа купил в оркестре у знакомых музыкантов. Теперь она в школе им. Гнесиных, на ней учатся играть другие дети. У скрипача обязательно устанавливается особенная связь с его скрипкой. Я никогда не отказываюсь от общения с другими скрипками. Моя, к счастью, не ревнива. Иногда обижается, но ненадолго.
"Я скрипок никогда не покупал"
Фото: Петр Антонов, Коммерсантъ
Николай Саченко, концертмейстер Государственного симфонического оркестра "Новая Россия"
На прослушивании в музыкальной школе меня спросили, на каком инструменте я хотел бы играть. Я назвал скрипку. Может быть, оттого, что других музыкальных инструментов не знал. Первую скрипку мне купила мама. Стоила она 20 рублей. Это была вполне заурядная магазинная скрипка, размера 1/8 или 1/4. Честно говоря, больше я скрипок никогда и не покупал, наверное! На одном из конкурсов мне подарили хорошую немецкую скрипку. В 17 лет я поехал на III Международный конкурс скрипачей им. Моцарта в Аугсбург, где мне вручили скрипку работы мастера Саломона. Позже по завещанию мне досталась скрипка Зои Махтиной, выдающейся скрипачки, моего первого педагога. Сейчас у меня две свои скрипки, но играю я на скрипке Руджери 1697 года из Российской государственной коллекции уникальных музыкальных инструментов.