Скрипка-судьба

"Огонек" обратился к первым скрипкам самых известных российских оркестров с двумя вопросами: почему выбрали профессию музыканта и помнят ли свои первые инструменты?

Текст: Кристина Шалева. Фото: Петр Антонов, Юлия Лисняк (4)

"Я всю жизнь верна Гальяно"

Светлана Безродная, создатель, художественный руководитель, дирижер и солистка Российского государственного академического камерного "Вивальди-оркестра", народная артистка России

Мой папа учился играть на скрипке, но ее украли, когда он ехал из Ростова в Москву. В Ростове он учился на врача, и потеря скрипки предопределила его дальнейший путь (отец Светланы Безродной был личным врачом Сталина.— "О"). Мама училась в Ленинградской консерватории; во время войны погибла вся ее семья, и мама потеряла голос. Родители не собирались учить меня музыке. Однажды к нам в гости пришел человек: я не знаю, кто это был, я была слишком мала, наверное, кто-то из высоких кремлевских сфер. Он принес скрипку, "целую". Я помню это ощущение до сих пор. Инструмент был для меня слишком большой, но я услышала слово "Страдивари". С тех пор я твердо знала, чем хочу заниматься. Я поступила в ЦМШ при Московской консерватории в середине года, и меня сразу определили в третий класс. Моя первая скрипка попала ко мне из Российской коллекции уникальных музыкальных инструментов. Это была скрипка мастера Амати. И до сих пор у меня нет своей скрипки: я всегда играла на коллекционных инструментах, при этом остаюсь верной скрипкам мастера Гальяно. Сейчас я играю на его скрипке 1754 года.

"Едва ли это можно было назвать игрой"

Михаил Шестаков, концертмейстер Большого симфонического оркестра им. П.И. Чайковского, народный артист России

Мое будущее было предопределено. Отец был скрипачом: он играл в том же оркестре, что и я теперь. Когда мне исполнилось шесть лет, родители записали меня в музыкальную школу. Тогда мы жили в Балашихе; деревянного здания, в котором я учился, давно уже нет... Перед поступлением мне и купили первую скрипку. Она была совсем маленькая, размера 1/8, простенькая, советского производства, может, даже до сих пор у меня хранится. Я отыграл на ней где-то года два, правда, едва ли это можно было назвать игрой: первое время я привыкал к инструменту, исполнял всякие детские пьески. Хорошо я запомнил скрипку размера 1/2: отец купил мне ее, находясь на гастролях в Венгрии. Скрипка была ручной работы, не фабричная, с резными узорами. Я ее очень любил.

"Ее едва успели спасти"

Алексей Бруни, концертмейстер Российского национального оркестра, народный артист России

Мой отец с детства пытался учиться играть на скрипке, но когда ему было 14 лет, его отца — моего дедушку — арестовали и расстреляли. Отец вынужден был работать, но играть все равно не перестал. Его скрипка и стала моим первым взрослым инструментом. У нее отдельная история. Во время войны отца отправили сначала служить в минометное училище под Ташкентом, и скрипка была с ним. Когда он уходил на фронт, скрипку оставил у друзей в Ташкенте. На фронте у него появился знакомый, Марк: они сошлись на почве общей любви к музыке. Марка демобилизовали раньше отца, и отец дал ему сопроводительное письмо к своим знакомым, чтобы те передали Марку скрипку отца на несколько дней. И вдруг обнаружилось, что этот Марк украл какие-то вещи у солдат. Узнав об этом, отец бежал много километров до почты, чтобы дать в Ташкент телеграмму — отменить рекомендательное письмо, ни в коем случае не отдавать скрипку этому человеку! Когда хозяин дома уже выносил скрипку Марку, принесли телеграмму от моего отца. Так скрипка была спасена. На ней я играл все юношеские годы, она до сих пор у меня.

"Смычок сломался — я был счастлив!"

Лев Клычков, концертмейстер заслуженного коллектива России академического симфонического оркестра Санкт-Петербургской филармонии, заслуженный артист России

К скрипке я потянулся, глядя на брата. Поскольку он старше, учились мы в разных музыкальных школах. Родители не были музыкантами: отец преподавал экономическую дисциплину, а мама всю жизнь занималась иностранными языками. Несмотря на это, поддержку они оказывали колоссальную. Мама сутками сидела на моих уроках по специальности. До сих пор она так же трепетно относится к моей работе. Первую скрипку я помню плохо. Скорее всего, ко мне она попала со школьного склада. Я еще не умел сам настраивать инструмент и вынужден был приходить в школу заранее, чтобы другой педагог помогал мне с этим. Забавный случай был во втором классе. Однажды мы с отцом шли в музыкальную школу, он нес в руке футляр со скрипкой; в этот футляр не влезал смычок, и он переносился в отдельном картонном тубусе, который сделала мама. Входная дверь в школу ударила по тубусу и переломила смычок пополам. Отец был в ужасе, а я был счастлив!.. Учиться было непросто.

"Это был какой-то деревянный символ"

Сергей Гиршенко, концертмейстер Государственного академического симфонического оркестра России им. Е.Ф. Светланова, народный артист России

Я из музыкальной семьи, мой отец 40 лет был солистом Мариинского театра, сейчас играет в Муниципальном оркестре. В детстве я жил с бабушкой в Ростове-на-Дону; отец тогда еще учился в Санкт-Петербурге, а летом приезжал к нам, и, когда он репетировал, я всегда завороженно слушал его игру, часами. С ранних лет я полюбил этот инструмент, но меня не хотели отдавать на музыку! Поэтому первую скрипку я сделал сам, своими руками. Вы можете себе представить, что это была за скрипка! Это был какой-то деревянный символ, отдаленно напоминающий очертаниями музыкальный инструмент: родные поняли, что со мной ничего не поделаешь, смирились и отдали меня в музыкальную школу. Помню, как во время учебы в качестве поощрения мне вручили скрипку работы Штайнера. В то время эти скрипки ценились дороже, чем скрипки Страдивари. А я ее один раз даже уронил!

"Иногда она обижается, но ненадолго"

Алексей Лундин, концертмейстер Государственного камерного оркестра "Виртуозы Москвы", заслуженный артист России

В семье не возражали, чтобы я занимался музыкой. Мой папа — скрипач, а старший брат стал флейтистом. С нами по соседству жила учительница музыки, она предложила проверить, проэкзаменовать меня и обнаружила хороший слух, несмотря на то, что я не пел, а басил. Мне с самого начала нравилось все связанное со скрипкой. Казалось интересным и очень красивым.

Мою первую скрипку папа купил в оркестре у знакомых музыкантов. Теперь она в школе им. Гнесиных, на ней учатся играть другие дети. У скрипача обязательно устанавливается особенная связь с его скрипкой. Я никогда не отказываюсь от общения с другими скрипками. Моя, к счастью, не ревнива. Иногда обижается, но ненадолго.

"Я скрипок никогда не покупал"

Николай Саченко, концертмейстер Государственного симфонического оркестра "Новая Россия"

На прослушивании в музыкальной школе меня спросили, на каком инструменте я хотел бы играть. Я назвал скрипку. Может быть, оттого, что других музыкальных инструментов не знал. Первую скрипку мне купила мама. Стоила она 20 рублей. Это была вполне заурядная магазинная скрипка, размера 1/8 или 1/4. Честно говоря, больше я скрипок никогда и не покупал, наверное! На одном из конкурсов мне подарили хорошую немецкую скрипку. В 17 лет я поехал на III Международный конкурс скрипачей им. Моцарта в Аугсбург, где мне вручили скрипку работы мастера Саломона. Позже по завещанию мне досталась скрипка Зои Махтиной, выдающейся скрипачки, моего первого педагога. Сейчас у меня две свои скрипки, но играю я на скрипке Руджери 1697 года из Российской государственной коллекции уникальных музыкальных инструментов.