Приход к власти Франсуа Олланда не изменит траектории движения французской экономики. И при Саркози ее направление было хорошо известно — вниз, а при президенте-социалисте падение будет, скорее всего, еще более быстрым и глубоким.
Фото: AFP
Фото: Reuters
С самого начала еврокризиса ситуация во Франции была неоднозначной: ее никогда не ставили в один ряд со странами PIIGS, но и до эталонного ядра еврозоны — Германии, Финляндии, Австрии и Нидерландов — она не дотягивала. В последние несколько месяцев тенденция превращения в европериферию усилилась. В глазах инвесторов Париж все больше похож на Афины, чем на Берлин. Так, пятилетние свопы кредитного дефолта CDS (фактически это стоимость страховки от невыплаты долга эмитентом) Франции отметили начало мая резким ростом — прямо как их менее удачливые соседи по еврозоне год назад. Кредитный риск Франции сейчас оценивается рынком выше, чем риски Таиланда, Южной Кореи, Китая, Бразилии, Филиппин и Мексики.
Франция хуже Филиппин и Латинской Америки — это, согласитесь, не комильфо. Рейтинговые агентства, однако, продолжают игнорировать реальность: французские гособлигации до сих пор имеют высочайший кредитный рейтинг AAA по версии Moody's и Fitch и AA+ по версии более строгой Standard & Poor's. Хотя исходя из стоимости CDS и спрэдов доходности облигаций к тем же эталонным немецким госбумагам рейтинг должен быть существенно ниже. Пока мы еще не стали свидетелями массового сброса гособлигаций Франции (как это было ранее с греческими, португальскими, ирландскими, испанскими и итальянскими бондами — именно в такой последовательности), но все же спрэд доходности французских и германских бондов близок к рекордным с момента введения евро уровням — 132 б. п. (почти столько же было в момент обострения еврострахов осенью 2011-го).
Что это значит? Еще год назад инвесторы практически синхронно убегали из периферийных облигаций PIIGS в надежные Францию и Германию, сейчас этого не происходит: инвесторы по-прежнему паркуют деньги в германских облигациях, но Францию начали избегать. Гособлигации Франции уже не рассматриваются рынком как безрисковый актив. И с этим фактом придется считаться и новому президенту Олланду, когда надо будет решать, стоит ли выполнять популистские обещания, данные электорату во время предвыборной кампании, или все-таки отсрочить спуск по дорожке, протоптанной странами PIIGS.
В экономической сфере Франция, конечно же, стоит несколько выше привычного уровня европериферии, кое-какие преимущества у нее все же имеются. Например, это одна из немногих стран ОЭСР, имеющая адекватную энергетическую и инфраструктурную государственную политику. После нефтяного эмбарго 1973 года Париж твердо решил, что не станет впредь заложником экспортеров нефти, и сделал ставку на атомную энергетику, оставив в этой области позади практически всех. Это создало вполне конкретные экономические преимущества: стоит сравнить стоимость электричества во Франции и в той же Германии или, например, в Дании, сделавшей ставку на экзотическую ветроэнергетику. Одновременно были построены великолепные автомобильные и железные дороги.
Другим успехом стала жесткая консолидация банковского сектора, произведенная во Франции после краха пузыря недвижимости в начале 1990-х (раздувшегося, кстати, при прежнем президенте-социалисте Франсуа Миттеране). Тогда некоторые банки вынуждены были либо слиться с конкурентами, либо вообще обанкротиться. Спасение одного лишь выпестованного социалистами монстра Credit Lyonnais (французский противовес германского Deutsche Bank) стоил налогоплательщикам десятков миллиардов долларов. Но урок был усвоен. В 2000-х многочисленные испанские Cajas (мелкие региональные банки) и немецкие Landesbanken из-за слабого риск-менеджмента направили слишком много капитала на финансирование весьма сомнительных затей во время последнего бума. Во Франции же банкиры в золотые 2000-е были с недвижимостью поаккуратнее.
На этом, впрочем, все основные успехи и заканчиваются. Хотя французские банки и были аккуратны с ипотекой, зато ухитрились набрать в середине 2000-х кучу сомнительных бумаг. В итоге греческих, итальянских и испанских гособлигаций на их балансах оказалось куда больше, чем у германских коллег. Отсюда и проблемы. Так, франко-бельгийский банк Dexia уже пришлось срочно спасать за счет денег налогоплательщиков осенью прошлого года, а ведь дела у других французских банков, перегруженных периферийными долгами, тоже далеко не блестящие. Если правительство Франции вынуждено будет в том или ином объеме принять на себя долги банковского сектора, госдолг Франции может резко вырасти. А он и без того велик — 88% ВВП.
К этому стоит добавить целый букет плохих новостей для инвесторов. В первом квартале 2012 года, судя по динамике PMI, началась рецессия. Демографический тренд негативен. Число банкротств растет. Дефицит госбюджета высок и не снижается — отчасти благодаря непомерно разросшемуся госсектору. Социальные расходы — самые высокие в ОЭСР. Рынок труда чрезмерно зарегулирован. Конкурентоспособность бизнеса неуклонно падает.
Если плохие макроданные кажутся слишком сухими и далекими от реальной жизни, можно спуститься на ступеньку ближе к микроуровню. Картина будет не лучше. Возьмем, к примеру, продажи автомобилей в Европе в первом квартале 2012-го. Всего продажи упали по отношению к первому кварталу 2011-го на 7,7%. Это понятно: как-никак, в Европе де-факто — рецессия. Однако картина становится интереснее, если сравнить показатели отдельных производителей. Например, падение продаж BMW составило всего 0,7%, Volkswagen вышел в ноль, а у Mercedes и вовсе продажи выросли на 4,4%. А вот французские автопроизводители: Peugeot — минус 18,6%, Citroen — минус 15,7%, Renault — минус 25,2%. Французский автопром неконкурентоспособен (как и многие другие французские компании). Рабочая сила дорога, уволить людей крайне сложно, кредитные ресурсы дороже, чем у германских конкурентов, в итоге снизить стоимость автомобилей не удается. Девальвировать валюту Франция по понятным причинам не может. Французские автопроизводители вели переговоры с Саркози о закрытии ставших избыточными производств, но безрезультатно. Тупик.
Как же будет решать эти проблемы президент-социалист? Судя по предвыборным обещаниям, предоставит еще больше прав профсоюзам. Обложит дополнительными налогами банки, ускоряя их кончину (банки, понятное дело, не ангелы, но и экономику кредитовать надо). Возьмет на госслужбу еще 60 тыс. учителей (за это еще нужно заплатить). Понизит для некоторых категорий рабочих пенсионный возраст с 62-х до 60 лет (соседи-немцы, работающие до 67 лет, этому, разумеется, будут только рады).
Реальность может быть жестче, она, скорее всего, заставит нового президента отказаться от предвыборного социал-популизма, действовать прагматично и учиться жить не в долг, а по средствам. Кроме того, следует дождаться июньских выборов в парламент, итогом которых может стать уравновешивание президента-социалиста более консервативным премьером. Как бы то ни было, если Олланд немедленно не приведет в порядок госфинансы (что подразумевает сокращение, а не рост госрасходов, а также необходимые, но болезненные реформы — прежде всего либерализацию рынка труда и сокращение гипертрофированного госсектора), эллинизации Франции не избежать.
А возможно, все спасательные меры запоздали. Даже если вдруг Олланд наступит на горло собственной песне, вряд ли это сможет кардинально изменить ситуацию, сложившуюся еще при Саркози. Высокий госдолг в сочетании с высоким дефицитом бюджета и отрицательным ростом ВВП (рецессия еще больше увеличит дефицит, так как упадут налоговые сборы и одновременно повысятся госиздержки — выплаты пособий по безработице и т. п.) будет означать, что Париж находится в классической долговой ловушке.
Франция просто повторит путь Испании и Италии годичной давности (которые сами сейчас след в след повторяют путь Греции). Держатели гособлигаций долго ждать не будут — они форсируют финансовую линию Мажино в считаные секунды, достаточно лишь кликнуть Sell в торговом терминале.
Усилившееся внимание рынка к Франции показывает, что еврокризис настолько же ограничен периферией, насколько азиатский кризис 1997 года был ограничен Таиландом. Нет, стоит только коготку увязнуть — и птичке конец. Долги почти всех стран еврозоны (за исключением разве что Германии, Австрии, Нидерландов и Финляндии) имеют неустойчивую траекторию. Это путь либо к частичному дефолту и развалу еврозоны, либо к заливанию кризиса деньгами в латиноамериканском стиле, а уж потом — возвращение к дефолтам и развалу.
"Хорошего" выхода из еврокризиса просто нет, и что-либо кардинально исправлять, скорее всего, уже слишком поздно. Есть лишь варианты более или менее плохих исходов. Победа социалистов во второй по значимости экономике еврозоны только ускорит процесс дезинтеграции европейского валютного союза.