Окончательный характер правосудия

Один из основных докладчиков форума, председатель Конституционного суда РФ ВАЛЕРИЙ ЗОРЬКИН, убежден, что Россия может избежать социального хаоса и, как следствие, политического и экономического кризисов только в том случае, если гражданское общество научится жить и строить отношения на основе равенства всех перед законом и судом и признает права и свободы человека и гражданина как высшую ценность для государства.

— В чем, на ваш взгляд, заключаются новые вызовы права и возможные ответы на них в глобальном мире и в России?

— Сегодняшний мир вступил в эпоху фундаментальных глобализационных трансформаций. Все мы знаем о важнейших приобретениях для человечества, которые приносят эти трансформации. Это и новые коммуникативные возможности, и новые технологии, и новые экономические возможности, и очевидные тенденции расширения рамок человеческой свободы.

Однако у всех этих позитивов, как всегда в истории человечества, есть и обратная, далеко не столь благостная сторона. В той ее части, которая непосредственно касается нас, юристов, мы все чаще и чаще сталкиваемся с тем, что я в своих выступлениях уже называл глобальным кризисом права. Как права международного, так и — что неизбежно в условиях глобализации — национальных правовых систем.

Типичное проявление этого кризиса — системная деформация принципов права в сфере экономики, спровоцировавшая мировой финансово-экономический кризис. Экономический кризис всегда идет рука об руку с кризисом политическим. Социальный хаос, "война всех против всех" как расплата за пренебрежение императивами права — сценарий далеко не только из области фантастической литературы.

Россия может избежать такого сценария только в том случае, если возьмет правовой барьер, если мы научимся жить и строить наши отношения во всех сферах, будь то экономика или политика, частная или публичная деятельность, на основе права как всеобщей нормы свободы, выраженной в принципе юридического равенства (равенство всех перед законом и судом, равноправие), и признания прав и свобод человека и гражданина как высшей ценности для государства.

— В чем вы видите баланс между принципами верховенства права и полицейской безопасности? Поддерживаете ли вы идею использования оперативно-разыскных средств для контроля за судейским корпусом?

— Если на одной чаше весов находится принцип верховенства права, то на другой его чаше должен быть не только некий принцип полицейской безопасности, а принцип конституционной (правовой) безопасности в целом — безопасности человека, общества и государства. Такая безопасность обеспечивается правоохранительными органами, в том числе полицией, как особыми вооруженными отрядами государства. Разумеется, полиция должна действовать строго в рамках закона и уж никак не представлять опасности для человека и общества. Недаром еще в древних государствах стражей порядка сравнивали со сторожевыми волкодавами, которые охраняют стадо, а преступников — с волками и шакалами.

Баланс между принципами верховенства права и безопасности основывается на том, что и тот и другой в конечном итоге служат одной цели — обеспечению нормальной, то есть правовой, жизни людей. Именно этой целью должна определяться динамика соотношения правовых гарантий конституционных прав и свобод и их возможных ограничений по принципу "мое право заканчивается там, где начинается право другого".

Как показывает практика современных цивилизованных государств, эффективно бороться с преступностью невозможно без использования оперативно-разыскных мер. Что касается использования этих мер в отношении носителей судебной власти, то такого рода действия должны осуществляться только при условии строгого соблюдения конституционно и законодательно установленных гарантий независимости и неприкосновенности судей. Необходимо также и четкое соблюдение всех аспектов баланса конституционных ценностей. Судейский корпус не может и не должен считаться кастой, изъятой из-под действия норм, направленных на предотвращение и раскрытие преступлений. При этом правосудие должно быть адекватным образом защищено от любого незаконного давления извне, от любых посягательств на надлежащее осуществление судебной деятельности.

— Какую проблему вы бы назвали наиболее острой и актуальной для международного и национального правосудия?

— Главная проблема — гарантировать каждому равенство права на справедливый суд, то есть суд независимый, самостоятельный, беспристрастный, законный.

Что касается национального уровня, то во многих странах мира такой проблемой является само формирование надлежащей системы правосудия и обеспечение реального доступа к нему. Россия, слава Богу, уже давно прошла соответствующий этап развития. В нашей стране, на мой взгляд, сейчас важно развивать и совершенствовать уже созданные институты судебной защиты при их практической реализации. Также необходимо сосредоточить усилия государства и общества на повышении уровня доверия граждан к институтам и решениям судебной власти.

Если же говорить о наднациональном уровне, то актуальной может считаться проблема пересечения различных международных юрисдикций. Она сейчас в малой степени затрагивает Российскую Федерацию, но может стать достаточно острой, к примеру, для Европейского союза (в частности, применительно к сфере возможной конкуренции юрисдикций суда ЕС и ЕСПЧ).

Но действительно проблемной является как раз точка пересечения национальной и европейской судебной практик, задача гармонизации которых может быть решена только путем постоянного диалога между сторонниками различных подходов в области судебного толкования и применения правовых норм различного уровня.

Не все так просто и с деятельностью Международного уголовного суда.

— Как вы относитесь к предложению Великобритании по реформе Европейского суда по правам человека, в том числе по ограничению дел, подпадающих под его юрисдикцию? Каковы перспективы международного правосудия с учетом недовольства государств-участников решениями наднациональных судов?

— Предложения, предполагающие перенос основного объема дел по защите предусмотренных Европейской конвенцией прав и свобод на национальный уровень, содержат огромный позитивный потенциал. В случае их реализации обычные граждане смогут получить гораздо более быструю, а следовательно, и более эффективную реальную правовую защиту, чем сейчас. Ведь в настоящее время в силу огромной загруженности ЕСПЧ направляемые туда жалобы нередко по несколько лет ожидают своей очереди. Интересна также идея переориентации ЕСПЧ на рассмотрение преимущественно таких дел, которые нельзя надлежащим образом разрешить в рамках полномочий национальных властей.

Однако конкретные детали такого рода предложений, на мой взгляд, необходимо вдумчиво обсуждать и тщательно прорабатывать. Категорически недопустимо, чтобы новая модель закрепляла бы за ЕСПЧ контрольные функции в отношении национального законодательства (а не национальной правоприменительной практики, как это предусмотрено сейчас). Убежден, что вопросы судебного нормоконтроля в рамках Совета Европы должны относиться к сфере конституционного суверенитета входящих в него государств.

И еще один немаловажный фактор. Сам ЕСПЧ оценивал, оценивает и будет оценивать возможности защиты прав в рамках национальных механизмов судопроизводства во многом исходя из своего доверия к судебной системе конкретного государства. И поэтому я хотел бы еще раз подчеркнуть свой призыв к проведению активной работы по повышению уровня доверия к отечественному правосудию как внутри нашей страны, так и за ее пределами.

— На прошлогоднем юридическом форуме вы призвали прислушаться к совету генерального секретаря Совета Европы и сделать высшие суды России последней инстанцией для перехода в ЕСПЧ. Внесенных изменений в законодательство достаточно для реализации вашего предложения?

— Изменения приближают нас к решению этой задачи. Для достижения результата потребуется прежде всего формирование такой судебной практики, которая бы убедила ЕСПЧ в том, что отечественные институты пересмотра судебных решений представляют собой надлежащие механизмы правовой защиты граждан. Впрочем, даже при наличии соответствующей практики дальнейшая коррекция законодательства не может быть полностью исключена. Более подробно о путях решения этой проблемы скажу в выступлении на Международном юридическом форуме в Санкт-Петербурге.

— Почему Россия остается лидером по обращениям в ЕСПЧ?

— Я выделил бы здесь две основные группы причин — субъективные и объективные. К первым относятся прежде всего не всегда высокое качество решений судов низших инстанций, не всегда эффективное исправление судебных ошибок в вышестоящих инстанциях, а также серьезные проблемы в сфере обеспечения исполнения судебных актов.

Однако не менее значимыми являются и объективные факторы. Россия с ее почти 143-миллионным населением является крупнейшей европейской страной, граждане которой по историческим меркам совсем недавно обрели право на личное обращение в международные судебные органы. Поэтому зачастую они видят в ЕСПЧ, что называется, последнюю надежду на победу в своих тяжбах, тогда как более опытные в юридическом плане граждане других европейских стран в аналогичных обстоятельствах прекрасно понимают, что к ведению ЕСПЧ решение их вопроса зачастую не относится.

Не стоит драматизировать ситуацию. Необходимо упорно и кропотливо вести неустанную работу по устранению любых нарушений прав и свобод человека. Эти нарушения должны устраняться вне зависимости от того, является их выявление результатом работы национальных судов или международных судебных органов.

— Как вы оцениваете перспективы и последствия изменения Конституции РФ?

— Наша Конституция является необходимой и достаточной основой для развития законодательства и всей правовой системы России. Мы должны дорожить действующим Основным законом нашей страны и надлежащим образом развивать правовой вектор этого документа, а не стремиться к его скоропалительному пересмотру. Это, разумеется, не исключает каких-либо точечных изменений Конституции.

Если говорить об уже внесенных в Конституцию поправках, то ни одна из них никоим образом не затронула фундаментальной сути отечественной конституционной модели. При этом, однако, нельзя не отметить, что внесение в текст Конституции положения о ежегодном отчете правительства России перед Государственной думой Федерального собрания Российской Федерации еще более приблизило юридическую модель взаимоотношений законодательной и исполнительной власти к общеевропейскому направлению конституционного развития.

Менять же Конституцию в целом надо тогда, когда без этого нельзя обойтись. Я не раз говорил раньше и повторю сейчас: такой перспективы в ближайшем будущем не предвидится.

— Ваше мнение об итогах и перспективах борьбы с коррупцией?

— Социологи утверждают, что в коррупционные отношения в той или иной степени вовлечен каждый четвертый житель России. В этих условиях говорить об итогах борьбы с коррупцией, на мой взгляд, возможно только для постановки конкретных задач на обозримую перспективу.

Ведя борьбу с коррупцией, недостаточно просто наказывать, просто карать. Даже самые жесткие из возможных наказаний вряд ли превзойдут по своему эффекту казни, применявшиеся в средневековых странах Востока. Тем не менее именно эти страны так навеки и остались непревзойденным эталоном неограниченного процветания коррупции. Недостаточно просто стимулировать противокоррупционное поведение. Вряд ли кто-то назовет недостаточным антикоррупционное стимулирование в странах Европейского союза. Но ведь и там нередко вскрываются коррупционные отношения на самых высоких уровнях взаимоотношений власти и бизнеса.

Непрестанно усиливая правовые меры антикоррупционного принуждения и стимулирования, необходимо одновременно самым широким образом применять и антикоррупционное убеждение, вырабатывать антикоррупционный иммунитет на уровне рядовых граждан и чиновников, на уровне государства и общества в целом. Это не означает "уговаривания" коррупционеров: все прекрасно понимают бесполезность уговоров. Это означает необходимость дать людям действенную антикоррупционную идею, ясный и четкий образ нормальной жизни общества, отвергающего коррупцию.

Основа такой идеи должна состоять в укоренении в мировоззрении наших сограждан подлинного приоритета конституционных ценностей. Именно они и только они могут образовать главный моральный, идейный барьер на пути коррупции. Ибо до тех пор пока такие понятия, как "равенство всех перед законом и судом", "равноправие", "правовое и социальное государство", "народовластие", "конституционная законность", "общая судьба", "добро" и "справедливость", "ответственность за родину" и т. д., не станут реальной нормативно-правовой основой поведения подавляющего большинства наших граждан и ни один случай коррупции не останется безнаказанным, никакая антикоррупционная борьба не обретет надлежащего правового и нравственного фундамента. А поскольку мы хотим, чтобы такой фундамент был прочным, первостепенное внимание надо уделять созданию надлежащих механизмов массового антикоррупционного просвещения и воспитания граждан, умеющих жить по праву и справедливости. Умеющих отстаивать эти непреходящие гуманистические ценности.

— Возможно ли внедрение в России цивилизованных форм лоббизма?

— Здесь мы вполне можем опираться на мировую практику законодательного регулирования лоббистской деятельности. Отмечу, однако, что наиболее важным в данной области является не слепое копирование тех или иных моделей, а надлежащее закрепление той правовой основы, которая может сделать лоббизм цивилизованным именно в нашей стране. Лоббистская деятельность не может и не должна приносить вред общественным интересам, а значит, не должна носить коррупционный или коррупциогенный характер. Именно поэтому недавно принятый Национальный план противодействия коррупции на 2012-2013 годы предусматривает подготовку и общественное обсуждение предложений по правовому регулированию вопросов лоббизма.

— В последнее время в КС все чаще поступают жалобы на применение той или иной правовой нормы арбитражными судами. Как вы относитесь к тому, что представители бизнеса стали видеть в КС последнее прибежище, позволяющее преодолеть прецедент ВАС?

— На самом деле, хозяйствующие субъекты и ранее достаточно часто обращались в Конституционный суд в связи с обжалованием норм, примененных по их делам арбитражными судами.

В последнее время Высший арбитражный суд стал более ярко формулировать свои правовые позиции. Можно сказать, что в этой части судебно-арбитражная практика заимствует определенные подходы, выработанные отечественной конституционной юстицией. Тем не менее и с научной, и с практической точек зрения сохраняет свою актуальность вопрос о том, могут ли правовые позиции Высшего арбитражного суда быть прецедентами в строго юридическом смысле этого слова в нашей правовой системе, относящейся к семье континентального права.

Мы, судьи Конституционного суда, подчиняемся только Конституции и требованиями ФКЗ "О Конституционном суде Российской Федерации". При этом мы руководствуемся положением закона, согласно которому Конституционный суд оценивает как буквальный смысл рассматриваемого акта, так и смысл, придаваемый ему официальным и иным толкованием или сложившейся правоприменительной практикой. Именно в этом аспекте судебная практика Высшего арбитражного суда и его толкования, придающие закону определенный смысл, подлежат конституционно-судебной оценке в качестве одного из аспектов проверки закона в его действии.

— Как вы относитесь к идеям введения механизма преодоления решений Конституционного суда, например, путем наделения такими полномочиями парламента, создания высшего судебного присутствия или конституционного собрания?

— На такого рода идеи необходимо смотреть исключительно с точки зрения современного конституционализма, основанного на принципах верховенства права и разделения властей. Окончательный характер решений конституционных судов (или их аналогов, как, например, Верховный суд США) — это квинтэссенция модели конституционного правосудия, обеспечивающего охрану Конституции от возможных ее нарушений, в том числе со стороны законодателя. Эта модель воспринята и в нашей Конституции. Хочу подчеркнуть, что преодоление окончательного характера решений Конституционного суда — идея обманчивая. Ее воплощение в жизнь подорвет надежду на справедливое правосудие и нанесет страшный удар по неокрепшему российскому конституционализму, разделению властей и правовой демократии. Этого нельзя допустить.

Записала Анна Пушкарская