«Хроника сопротивления» Виктории Ломаско — самая удачная на сегодняшний день попытка не только осмыслить протестное движение, но и вписать его в историю.
Уже больше полугода Ломаско рисует на митингах, шествиях и прогулках, разного рода акциях, в оккупай-лагерях. Рисует протестующих и ОМОН, нашистов-провокаторов и заинтересованных прохожих, феминисток и скинов, анархистов и бойких старушек. Это постепенно пишущееся произведение — может быть, самое яркое и точное художественное высказывание о российских протестах последних месяцев.
Ее картинки иногда появляются в прессе, ходят по социальным сетям, появляются прямо на акциях: часть из них была вывешена в лагере у памятника Абаю, а 19 мая Ломаско прокатила тележку со своей «Хроникой» по Москве вместе с «Кочевым музеем современного искусства». На них — все главные персонажи московских протестов. Многих — если часто ходить на митинги — узнаешь в лицо, хотя нет ни Навального, ни Удальцова, ни Ксении Собчак (если они и появляются, то как фигуры на плакатах или экранах). Российские политические волнения у Ломаско — явление полностью стихийное: лидеры, «ведущие» здесь неразличимы за самим движением. Но эта стихия — говорящая. Каждая картинка — реплика, мысль, сцена в большой пьесе.
Момент добавления слов в картинку оказывается здесь отчетливо гуманистическим актом. Даже отрицательные персонажи не становятся в мире Ломаско монструозными, постольку, поскольку находятся в демократическом пространстве неконтролируемой, прямой речи — там, где исповедь, манифест, угроза, жалоба, проговорка — высказывания одного уровня, и одно легко превращается в другое.
Шествие за честные выборы, 4 февраля
Фото: © Виктория Ломаско
Это пространство, как и сам формат картинки-отчета, не новое для Ломаско. Почти все ее вещи — рисунки с политических судебных процессов, из поселков трудовых мигрантов, колоний для несовершеннолетних — ставят вопрос о природе современной репортажной графики. В эти зоны социальной несправедливости, как правило, может попасть и обычный репортер, но свидетельство художника — совсем иного рода. Блокнот и фломастер меньше маркированы как орудие журналиста, чем фотоаппарат, позволяют оставаться внутри ситуации, создавать сложные, почти интимные отношения с героями.
Феномен Ломаско — во многом в ее необычном промежуточном положении между миром активистского современного искусства, культурой социального комикса и всерьез воспринятой традицией модернистской графики. Техническая сторона, исполненность для ее вещей очень важна. Здесь нет симуляции, игры в старомодного мастера в век фото и концепции. Вся ее работа — во многом попытка доказать, что графика позволяет уловить такие вещи, которые другому средству не под силу, что движение руки художника выявляет ритм истории, способно вывести на бумагу саму новизну события.
За полгода «Хроника протеста» вышла на принципиально новый уровень. Рисунки стали гораздо отточеннее и разнообразнее: появился цвет, сначала красный, как идеологически маркированный, а потом и другие, как признак политической весны, новой фазы протеста. Усложнилась не только техника, но и положение художника. Роль хроникера — принципиально иная, чем у репортера. Речь идет не просто о свидетельствовании, а о немедленном перекодировании происходящих сейчас событий в историю.
«Хроника сопротивления» Ломаско пишется с точки зрения будущего, свершившейся победы. Эта позиция позволяет ей быть одновременно добродушной к врагам и придирчивой к соратникам, видеть смешные и болезненные парадоксы как точки прорастания правды поверх идеологии. И вне зависимости от того, чем кончатся нынешние российские протесты, «Хроника» — одна из тех вещей, что уже сейчас впечатывают их в большую историю, делают так, чтобы ее было невозможно представить себе без московских событий этой зимы и весны.
