Елена Панфилова, директор центра антикоррупционных исследований "Transparency International — Россия":
— Известные организации, такие как "Голос", МХГ, "Мемориал", у которых есть источники финансирования в Еврокомиссии и других фондах, справятся. Важнее судьба региональных организаций, которые занимались образовательными и социальными проектами. Их мало кто знает и мало кто помогает. С уходом USAID нам, крупным организациям, нужно будет им помогать. Да и не все международные фонды перестают работать в России.
Александр Сидякин, депутат Госдумы ("Единая Россия"), автор поправок к закону об НКО:
— Они могут поучаствовать в грантовых заявках. Президент весной сказал, что надо до 300 млн рублей увеличить поддержку НКО, а Общественная палата будет распределять эти средства в виде грантов. Другой вариант — обратиться к сторонникам. В "Голосе" говорят, что у нас протестующих большинство, так пусть они организуют сбор средств. И не надо говорить, что USAID ушли из-за поправок к закону, уверен, они ушли из-за внутренних причин.
Валерий Борщев, правозащитник, председатель правления фонда "Социальное партнерство":
— Внутри страны правозащитные организации очень плохо финансируются. Формально Общественная палата финансирует какие-то организации, наш фонд подавал туда заявку и ничего не получил. То есть четко очерчен круг людей, которым дают деньги, а кому нет. Частные пожертвования правозащитным организациям в нашей стране никто не дает, все понимают, что это большой риск. Поэтому единственный источник финансирования — это гранты от западных организаций. Но сейчас началась истерика об иностранных агентах, об иностранном влиянии. В свое время Россия подписала нормы по защите прав человека, а сейчас фактически препятствует деятельности правозащитных организаций, запрещая финансирование из-за рубежа. Это противодействие формированию гражданского общества.
Ася Залогина, исполнительный директор благотворительного фонда помощи детям "Обнаженные сердца":
— Возможно, надо искать среди российских организаций. Мы, например, сами организуем мероприятия и сами собираем средства. Грантов у нас нет, и нам жертвуют деньги соотечественники. И скорее мы находим деньги организациям, которые работают по нашим направлениям. Это тяжело, отнимает очень много времени и сил, но это реально.
Александр Лебедев, предприниматель:
— В Кремле, там много денег. А если там не дают, значит, неправильные правозащитники. Больше брать негде, бизнесу запрещено жертвовать деньги на НКО, я семь лет это делал, а теперь мне создали массу проблем. Не советую бизнесменам повторять мои ошибки. В России те, у кого есть деньги, должны занять свои ниши, зарабатывать деньги и не высовываться.
Ирина Хакамада, общественный деятель, писатель:
— Пожалуй, теперь только в интернете. Сегодня найти легальные открытые источники финансирования гражданских организаций, контролирующих деятельность властных органов и проведение выборов, невозможно. Если что-то и будет, то это будут какие-то подставные фирмы. Боюсь, что интернет будет единственным способом финансирования. И понятно, что американцы сворачивают программы в России не потому, что мы стали такие ответственные и грамотные, а потому что у нас приняты такие законы, по которым честно работать невозможно.