Недавно на выездном заседании Совета федерации в Санкт-Петербурге прозвучала идея придать северной столице статус... столицы Севера. Подоплека предложения очевидна: перехватить у Москвы бразды управления финансовыми и материальными ресурсами, которые идут на развитие северных территорий, а в перспективе прибрать к рукам и сами ресурсы. Одна беда: деньги не всегда отправляются вслед за бумагами.
Есть такая финская легенда. Многие люди в старые времена принимались строить город на топком болоте, но построить никому не удавалось, потому что болото поглощало всякий раз постройку. Но вот пришел богатырь-волшебник. Построил один дом — поглотила трясина. Построил второй, третий — все так же исчезают они в болоте. Рассердился тогда богатырь, сковал он целый град и поставил его на болото. Не смогло болото поглотить богатырский город и держит его до сих пор.
Богатыря, конечно, звали Петром, город — Петербургом. Основанный в 1703 году, в 1712-м он стал столицей России.
Другая, на сей раз русская легенда гласит. Вышел как-то ранним ноябрьским утром 1703 года царь Петр на берег Финского залива и направил свою подзорную трубу в сторону Кроншлота (ныне Кронштадта). И увидел он там голландский корабль, груженый солью да вином. Обрадовался царь Петр, надел купеческий кафтан, накинул поверх него лоцманский плащ и направился к острову. Встал он за штурвал корабля и привел его аккурат в город Санкт-Петербург. Скинул тогда царь Петр лоцманский плащ и оказался в купеческом кафтане. Долго ли, коротко ли торговался, но купил весь товар по самой дорогой цене. А потом расцеловал он шкипера в самые губы и одарил его 500 золотыми. Матросов целовать не стал, но денег дал — по 30 талеров каждому. После чего снял Петр купеческий кафтан и повелел строить в городе биржу — на манер амстердамской.
К этой легенде и добавить нечего, разве сказать, что Петр I пытался превратить Петербург не просто в столицу, а в перекресток торговых дорог, соединяющих европейский Запад, азиатский Восток и африканский Юг. Планировал он, к примеру, построить сеть каналов и соединить Балтийское море с Каспийским, пытался учредить компанию для торговли с Китаем, мечтал об экспедиции на Мадагаскар. В Персию даже отправил посла, чтобы тот узнал, нет ли такой реки, которая текла бы из Индии и впадала бы в Каспий. Об активности, проявленной агентами Петра на Западе, и говорить не стоит. Скажу лишь о результате: к концу царствования Петра санкт-петербургский порт обслуживал около 70% морской торговли России.
Потянулось в город и купечество. Правда, поначалу по принуждению. Так, в 1714 году Петр приказал "выбрать из купеческаго и ремесленнаго сословий первостатейных и средних людей, добрых и прожиточных, и выслать их с детьми в Петербург безсрочно". Но вскоре за подневольными переселенцами в город начали приезжать и вольные, которых привлекала возможность вложить в стройку века "денгу малую, а получить богатую". Такая добровольно-принудительная миграция привела к тому, что к 1725 году в Санкт-Петербурге проживали около 40 тысяч человек, или около 10% всего городского населения России.
Казалось бы, столь впечатляющие темпы роста торговых оборотов столичного порта и населения города однозначно свидетельствуют о том, что Санкт-Петербург в действительности стал центром торгово-промышленной жизни государства. О том же вроде бы говорит и тот факт, что петербургская биржа более 50 лет оставалась единственной биржей в России.
Однако на самом деле и в годы правления Петра, и после него основным перевалочным пунктом, через который шли заграничные и российские товары, по-прежнему оставалась Москва. Русский купец был верен своим амбарам в темном царстве Замоскворечья и Китай-города, а также разбросанным по всей России торжкам и ярмаркам. Чиновничий Санкт-Петербург он не любил. "В Орду ясак повез!" — говорили представители московской торгово-промышленной элиты, отправляясь давать взятки петербургским чиновникам.
Да, собственно, другой деловой элиты и не было. Назовите известные вам купеческие династии дореволюционной России. Морозовы, Мамонтовы, Солдатенковы, Третьяковы, Рябушинские? Все они были москвичами. Строгоновы и Демидовы? Единственное, пожалуй, исключение, но и они сколотили свои состояния не в Петербурге, а в Поволжье, на Урале и в Сибири. Попробуйте с ходу вспомнить хотя бы одного миллионера-петербуржца, который разбогател бы не на своих дворянских поместьях или не на получении взяток. Не вспомните. Впрочем, справедливости ради необходимо отметить, что купцы-миллионеры жили и в Санкт-Петербурге, но сегодня они известны разве что специалистам. Той же справедливости ради скажу, что Санкт-Петербургу все же удалось стать центром фондового рынка России. Однако значение и место этого рынка в экономике дореволюционной России не стоит переоценивать: в то время как по всей России сделки с товарами проводило около 90 бирж, операциями с ценными бумагами регулярно занималось лишь семь-восемь, да и то как побочным видом деятельности.
Мораль? Расхожая мудрость: "Столица государства всегда является и ее деловым центром" — верна далеко не всегда. Примеры из мировой практики: Вашингтон и Нью-Йорк в США, Берлин (ранее Бонн) и Франкфурт-на-Майне в Германии, Берн и Женева с Цюрихом в Швейцарии. Пример из истории России — Санкт-Петербург и Москва. Для больших денег, похоже, вообще не важно, где находится столица государства. Поэтому вряд ли что-то изменится, если весь чиновничий аппарат по управлению финансовыми потоками, связанными с развитием Севера, сконцентрировать в нынешнем Санкт-Петербурге. Сами эти потоки всегда начинались и замыкались в Москве независимо от того, была она столицей или нет. Почему? Не знаю. Наверное, судьба.
ЮРИЙ КАЛАШНОВ
САМЫЕ БОГАТЫЕ КУПЦЫ ВСЕГДА ЖИЛИ В МОСКВЕ, И ТОЛЬКО САМЫЕ БОГАТЫЕ ЧИНОВНИКИ ИНОГДА ПРЕДПОЧИТАЛИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГ