С 17 августа прошло полгода. Тот "черный понедельник" — водораздел в новейшей истории России. Свое мнение о том, что именно произошло полгода назад и по какому пути Россия должна двигаться дальше, на страницах "Коммерсанта" изложили министры прежних правительств Петр Авен и Евгений Ясин. Сегодня им отвечает первый вице-премьер ЮРИЙ МАСЛЮКОВ.
Страх перед государством
На протяжении всего времени своей работы нынешний состав правительства Российской Федерации избегал публичного анализа и оценок деятельности своих предшественников.
Однако в последние недели бывшие либерал-реформаторы сами развернули весьма активную информационную кампанию, направленную против правительства. При этом мне очевидно, что либералы ищут не истину — они вновь ищут власти. Полгода назад их политика поставила нашу страну на грань банкротства — сегодня они рвутся продолжить эту политику и довести ее до логического конца.
В 1992 году полное раскрытие перед мировым рынком сделало российскую экономику неконкурентоспособной. Причины — отсталость основной части технологий, в том числе управления, а также разрушение государственного механизма, эффективность которого является ключевым фактором конкурентоспособности общества.
Отсталость производств требует их модернизации. Для этого нужна поддержка государства, которая, в свою очередь, возможна только при наличии эффективного контроля. Без последнего поддержка экономики оборачивается поддержкой воровства.
Реформаторы не создали этого контроля — и не только потому, что не знали, как это делать. Главная причина — они боялись государства как такового и в принципе отрицали его возможности. В результате выделение средств необходимой поддержки экономике при реформаторах напоминало разбрасывание денег в воздухе — в нелепой надежде, что они попадут куда надо. Понятно, что основная часть этих денег в той ли иной форме разворовывалась и поступала на спекулятивные рынки, что дестабилизировало экономику.
Таким образом, из-за страха либералов перед государством необходимая поддержка экономики шла ей во вред. Не умея и не желая организовывать эту поддержку, реформаторы взяли курс на ее всемерное сокращение. Тем самым они начали проводить чрезмерно жесткую финансовую политику по принципу "чем меньше денег у народа, тем лучше для народа". Эта политика довела денежную массу до уровня, недостаточного для обслуживания даже оборота (не говоря уже про инвестиции), создала жесточайший дефицит денег, спонтанно восполняемый бартером и денежными суррогатами.
Естественно, эта политика рикошетом ударила и по самому государству: нет денег — нет и налогов. Зато есть недовольство, которое еще сильнее сокращало платежи в бюджет и переросло в подлинную кампанию гражданского неповиновения. Попытки наведения порядка в этих условиях были обречены на провал, ибо не устраняли первопричину нараставшего хаоса — чрезмерно жесткую финансовую политику. А тотальная нехватка денег исключает саму возможность создания эффективного контроля.
Открытый иллюминатор во время шторма
Дешевое государство всегда слабо. Субъекты экономики, вытесняемые нехваткой денег из денежного обращения, тем самым вытеснялись в "теневую" сферу, платя уже не государству, а криминальным образованиям.
Иными словами, чрезмерно жесткая финансовая политика, превысив адаптационные возможности общества, столкнула его в штопор все большего сужения налогооблагаемой базы: нехватка денег, сокращая налоги, толкала государство на снижение расходов, то есть на новое ужесточение финансовой политики, которое само по себе вело к новому усилению нехватки денег и новому снижению налогов.
Обострение нехватки средств на самые насущные нужды бюджета компенсировали сначала слабо контролируемой эмиссией, потом внутренними займами, потом — займами внешними. При этом цели экономической политики были не просто утеряны, но забыты; а пирамида ГКО превратилась в священную корову, которой приносилось в жертву все: и ресурсы, и люди, и само будущее. Только последнее правительство реформаторов и только за июнь--июль прошлого года умудрилось увеличить внешний долг почти на $10 млрд!
При этом отсутствие госконтроля, естественно, активно использовалось. Классический пример — приватизация, целью которой изначально был вывод руководства предприятий из-под всякого контроля и полное освобождение его от ответственности.
Понятно, что причины антипатии либералов к государству не ограничивались простым стремлением пограбить. Они имели, если можно так выразиться, и идеологическую подоплеку.
Главная идея российских либералов — минимизация роли государства, превращение его в своего рода "ночного сторожа" — и по функциям, и по финансам, и по интеллекту. Это весьма напоминает анархизм, а поиск "невидимой руки рынка", существовавшей лишь в мелкотоварном капитализме свободной конкуренции, после возникновения первой же монополии столь же актуален и плодотворен, как и лозунг "Анархия — мать порядка!"
Сегодня либерализм прямо противоречит практике всего мира. Даже Мировой банк в еще прошлогоднем докладе, красноречиво озаглавленном "Государство в меняющемся мире", убедительно показал, что степень развитости экономики прямо корреспондирует с масштабами регулирования экономики государством.
Экономические советники глав развитых государств пришли к выводу о принципиальной невозможности стабилизировать экономику на основе либеральных рецептов. Это относится ко всем экономикам мира — недаром в последнее время настораживающий рост протекционизма наблюдается именно в развитых странах.
Имея за последние годы богатый опыт экономической конкуренции с США на внешних рынках, особенно в сфере высокотехнологической продукции, мы получили блестящий урок, что экономические успехи США есть прямое продолжение эффективной работы их государственной машины.
Как в этих условиях отнестись к назойливым требованиям увеличить открытость экономики? До окончания мирового финансового кризиса эти требования ведут к тем же последствиям, что и открытие иллюминаторов на корабле во время шторма, когда все нормальные люди задраивают их поплотнее. А либерализм выступает в роли не более чем идеологического инструмента мировой экономической гонки, служащего для ослабления потенциальных конкурентов.
Удобный либерализм
Сознают ли это наши либералы? Скорее всего, за долгие годы они научились не задавать себе неудобных вопросов.
Секрет популярности либерализма — в его удобстве: он обеспечивает невероятную экономию интеллектуальных усилий, давая один и при этом, как говорили наши недавние руководители, "предельно простой" ответ на любой, сколь угодно сложный вопрос. "Прежде всего, Карфаген должен быть разрушен" — то есть полномочия национального государства должны быть сокращены до минимума. А дальше мировой рынок сам собой, автоматически расставит все на свои места.
Очень удобно для людей, никогда не нюхавших реальной экономики и не желающих тратить время на приобретение знаний! Очень удобно для снобов, не желающих вступать в дискуссии, которых американец Гэлбрейт треть века назад назвал "кастой светских жрецов"! Беда в том, что Америку от этих жрецов защитили развитые институты демократии и ответственности, а у нас, в условиях слабой демократии, не подкрепленной действенной судебной властью, эти "жрецы" на долгие семь лет взяли в свои руки всю полноту власти над экономикой.
Структурное уничтожение экономики
Либерализм, в силу его ключевых положений, объективно предопределяет априорную безответственность исповедующих его государственных чиновников. Что делает эта безответственность со своими адептами, хорошо видно на примере экономиста Евгения Ясина, почитаемого "дедушкой российского либерализма".
Бывший министр экономики, составитель едва ли не всех правительственных программ полагает, что причина катастрофы 17 августа — накопление "компромиссов", недостаточно твердое проведение намеченных реформ. Государство, оказывается, недостаточно ужесточало финансовую политику! Недостаточно последовательно разрушало становой хребет экономики! Оказывается, последнее правительство не повинно в кризисе и даже предложило "реалистичную программу его преодоления"!
Последняя оценка в устах Ясина понятна: себя не похвалишь — никто не похвалит. Напомню один лишь элемент "реалистичной" программы: введение НДС по отгрузке, когда уровень денежной оплаты поставок крупнейших корпораций, как было написано в той же программе, был ниже ставки НДС. То есть корпорации должны были в момент поставки товара отдавать государству деньгами 20% его стоимости — притом что когда-нибудь могли получить за него деньгами значительно меньше этих 20%.
Это была программа не структурной перестройки, а структурного уничтожения экономики.
О виновниках этой катастрофы Ясин говорит однозначно: "Людям надо объявить благодарность за то, что избавили от иллюзий". Строго говоря, с этой точки зрения благодарность надо объявить всем мошенникам: они тоже избавляют людей от иллюзий — и тоже вместе с деньгами. И организаторы разнообразных пирамид наравне с наперсточниками всех мастей по справедливости также должны разделить благодарность Ясина.
Особенно интересны варианты развития страны, описываемые Ясиным в его статье в "Коммерсанте". Судьбу России он оценивает через призму судьбы "правого блока" и "самым пессимистическим" считает наиболее вероятный, с его точки зрения, путь развития, не связанный с потрясениями и социальными катаклизмами в ближайшем будущем, но зато не оставляющий для либералов надежд на возвращение во власть.
Что оставила от идеалов реформаторов их политика
Чрезмерно ужесточая финансовую политику и обостряя нехватку денег, реформаторы дошли до прямого отрицания практически всех собственных ценностей.
Важнейшей из них была частная собственность — однако в условиях всеобщих неплатежей она не существует как прочный общественный институт, ибо почти все должны всем и почти любое ваше имущество может быть в любой момент отнято у вас за долги.
Второй ценностью реформаторов было отсутствие дефицита. Однако они не победили его, а лишь заменили одну его форму другой: от дефицита товаров они привели нас к дефициту денег. Конечно, денег должно не хватать — это стимул прогресса. Но этот стимул не должен становиться удавкой на шее.
Сегодня собственные денежные суррогаты выпускают не только регионы, но и отдельные предприятия, районы и даже сельские магазины. Нехватка денег стала всеобщей. Если раньше чиновник административно распределял товары, сегодня он точно так же распределяет деньги. И во многих секторах экономики благополучие предприятия по-прежнему зависит не от рыночных успехов, но от личных отношений с чиновником-распределителем.
При этом распределение товаров качественно отличается от распределения денег. Товары неоднородны, и чтобы распределять их, нужны сотни тысяч людей, которые поневоле контролируют друг друга. Деньги же абсолютно однородны. Чтобы распределять их, достаточно одного человека. Возможностей для автоматического, встроенного контроля здесь нет. Поэтому нерыночная, административная система распределения денег, созданная реформаторами, еще менее эффективна, чем система нерыночного распределения товаров, существовавшая в СССР.
Третья ценность реформаторов — прозрачность экономики. Ну какая может быть прозрачность, когда из-за нехватки денег расчеты ведутся в десятках различных видов денежных суррогатов! А ведь последние часто меняют свою покупательную способность в зависимости не только от времени и места, но и от участников сделок. В этой ситуации статистика не очень достоверна, а государство превращается в пилота с завязанными глазами.
Наконец, важнейшая декларируемая ценность реформаторов — правовое государство, "единые правила игры". Но инициированная ими же нехватка денег заставила их прямо нарушать закон, чего они не стеснялись, даже обращаясь к народу по телевидению (например, повышение пенсионных взносов).
Что же оставила от идеалов реформаторов их политика?
Ничего. Поэтому они потерпели не только политический или хозяйственный, но в первую очередь глубочайший нравственный крах. Поэтому они и отстранены от власти, поэтому и встал вопрос об изменении не отдельных мер, но всей хозяйственной политики.
Спросим себя еще раз: к чему привели реформы? Отнюдь не только к деградации экономики и всего общества. Люди получили свободу, и это очень серьезно. Это резко повышает потенциал общества и его эффективность.
Но за прошедшие годы эта свобода без ответственности — прежде всего без ответственности со стороны государства — превратилась в свободу обманывать и быть обманутым, в свободу воровать и быть нищим.
Рост эффективности вмешательства
Наша задача проста: сохранив свободу и рыночные отношения как безусловные завоевания, раз и навсегда устранить нищету, бесправие и неграмотность. У государства есть только одна цель — повышение благосостояния граждан.
Будем справедливы: считать либерализм абсолютным злом, как это порой делают, не менее нелепо, чем придерживаться его догматов. В самом деле, он сделал свое дело: обеспечил создание первичных рыночных механизмов. Теперь государство, после многолетнего перерыва в созидательной работе, должно усовершенствовать их, превратив в инструменты обеспечения экономического подъема.
Государство должно решать те ключевые проблемы, с которыми субъекты экономики не справляются сами. У контуженных нашей историей это вызовет иллюзию частичного возрождения тоталитаризма. Однако сегодня российская система управления столь либеральна и настолько не соответствует высокой монополизации экономики, что любой шаг к разуму будет в том числе и шагом к административным мерам. Это подтверждает и эволюция ряда либералов таких, как Чубайс и Кириенко.
Времена, когда можно было развиваться за счет стихийного высвобождения инициативы, прошли: инициатива давно нуждается в разумных административных подпорках.
Цель российского общества и государства — социальная переориентация сформировавшейся рыночной экономики при помощи цивилизованного, рыночного государственного регулирования. Оно должно опираться на опыт развитых стран и признанный даже Мировым банком крах политики безоглядной тотальной либерализации (так называемого "вашингтонского консенсуса").
Только в процессе достижения этой цели удастся постепенно вытеснить разочарование и подозрения, господствующие сегодня в обществе, стремлением к участию в коллективном созидании.
Главное сегодня — переориентация усилий с уменьшения вмешательства государства в экономику на рост эффективности этого вмешательства. Основным содержанием развития Российской Федерации в конце 1998-го — начале 1999 года является преодоление последствий финансового кризиса, неуклонно нараставшего на протяжении последних лет и в августе--сентябре 1998 года поставившего нашу страну на грань экономической катастрофы и политического хаоса.
Непосредственной причиной финансового кризиса стало создание пирамиды государственных ценных бумаг, разрушение которой было ускорено азиатским финансовым кризисом и падением мировых цен на сырье. В свою очередь, эта пирамида возникла под действием двух основных факторов.
Первый — неэффективность государства, вызванная хроническим невниманием к системе государственного управления, из-за чего ее действия были недостаточно скоординированными и осмысленными. Неэффективность государства болезненно проявилась в недостаточном внимании к процессу структурных реформ, его сосредоточению на отдельных частных проектах, не решавших главной задачи — глубокого изменения характера хозяйственных отношений и формирования эффективного собственника.
Это сформировало второй фактор возникновения пирамиды на базе государственных ценных бумаг — критическое отставание структурных реформ от финансовой стабилизации. Именно из-за него финансовая политика не соответствовала структуре российской экономики и способствовала возникновению кризиса неплатежей.
Главная цель 1999 года — устранение этих негативных факторов при поддержании макроэкономической стабильности и обеспечении широкой общественной поддержки преобразованиям.
Катастрофа предотвращена
Изменив подход к реализации реформ на основе изложенных принципов, государство добилось весьма существенных результатов.
Прежде всего, уже к концу сентября была вновь запущена система платежей. При этом масштабы восстановления денежной массы были крайне ограниченными, в результате чего денежная политика в сентябре была не только самой жесткой из всех возможных, но и самой жесткой за последние годы. Так, отношение М2 к ВВП снизилось до минимального за последние годы уровня — менее 12% по сравнению с почти 17% еще в феврале 1998 года.
На основе восстановления системы платежей, несмотря на резкое ухудшение экономической конъюнктуры, дезорганизацию не только хозяйственных связей, но и государственного управления, правительство обеспечило устойчивые поставки критически необходимых объемов продовольствия, топлива и лекарств.
Из-за того что прошлое правительство не уделяло внимания подготовке к зиме, холода поставили ряд регионов в критическое положение. Однако взаимодействие правительства, региональных властей и крупных корпораций позволило избежать технологических катастроф и массовой эвакуации населения с Севера.
Помимо нормализации расчетов и восстановления пороговой ликвидности банковской системы, правительство и Центробанк качественно укрепили валютно-экспортный и финансовый контроль в целом. Катастрофа с налогами была предотвращена путем отказа от чрезвычайных, "комиссарских", насильственных мер в отношении налогоплательщиков и перехода к жесткому, но конструктивному и справедливому сотрудничеству с ними.
Государство решительно отказалось от мер, намеченных еще до кризиса и не учитывавших его реалий. В результате слепое следование им чрезмерно ухудшило бы положение населения и привело бы к техногенным катастрофам.
Правильное понимание ситуации привело к появлению элементов стабильности. Сегодня мы видим: негативные прогнозы и ожидания в отношении России не сбылись. Более того: оживление после катастрофы 17 августа оказалось значительно более быстрым, чем можно было надеяться.
Сохраняя полный контроль за денежно-кредитной сферой и исключив возможность неконтролируемой эмиссии, правительство ограничило снижение ВВП 5% за 1998 год. Таким образом, спад удержан на уровне 1995-1996 годов. Обеспечено неуклонное замедление промышленного спада. Если в сентябре он составил 14,5% (по сравнению с аналогичным периодом прошлого года), то в октябре — 11%, а в ноябре — 9% (то есть меньше уровня спада докризисного июля), в декабре — 6,6%, в январе — 5,7%.
В целом за 1998 год спад промышленного производства составил 5,2%. Важным позитивным моментом января стало сохранение оживления производства, наметившееся в октябре-декабре 1998 года. По сравнению с декабрем рост производства промышленной продукции составил 101,7% (сезонность устранена). В 1999 году при сохранении сложившихся тенденций спад будет преодолен и будет наблюдаться оживление промышленного производства: оно увеличится на 0,4% (по данным Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования ИНП РАН).
Спад инвестиций в основной капитал, составивший в августе 6,5%, в сентябре превысил 14%. Это максимальный спад почти за два года. Однако уже в октябре, по уточненным данным Госкомстата, его удалось снизить до 7,3%, в ноябре — до менее чем 7%. В результате годовое сокращение инвестиций в основной капитал составило 6,7%, что ненамного больше спада 1997 года — 5,0% — и значительно меньше падения "благополучного" 1996 года — 18%.
Наличие повышательной тенденции подтверждается и опросами предприятий. По данным Центра экономической конъюнктуры при правительстве, доля предприятий, положительно оценивающих экономическую ситуацию, продолжает увеличиваться и в январе достигла 37%. Продолжает улучшаться также финансовое положение предприятий (их обеспеченность собственными финансовыми ресурсами).
Смягчение бюджетного кризиса и нормализация расчетов привели к тому, что рост долга бюджетов по зарплате, в августе составивший 9%, а в сентябре — 12,5%, в октябре был снижен до 5,6%, в ноябре сведен к нулю, а в декабре — уменьшен на 10,7%.
По итогам января--июля ожидалось отрицательное сальдо внешней торговли (импорт должен был превысить экспорт не менее чем на $2 млрд). По итогам же 1998 года в целом, по оценкам, достигнуто положительное сальдо в $13,4 млрд. Это лишь на 9,5% меньше прошлогоднего уровня.
Вспомните: в сентябре за пределами Белого дома почти не было людей, не считавших гиперинфляцию неизбежной. Ее не было — и не будет. Декабрьский всплеск составил 11,6%, но уже в январе инфляция уменьшилась до 8,5%, а в феврале среднедневной рост цен уменьшился почти в два раза. И как бы ни старались наши политические конкуренты подогревать высокие инфляционные ожидания безответственными прогнозами, инфляция не поднимется выше безопасного для инвестиций уровня даже при самом плохом обороте событий.
Стиснув зубы
Хочу сразу оговориться: все, что достигнуто, в основном не заслуга государства. Государство просто отказалось от старых глупостей и не восприняло глупости новые, не допустив развития экономической катастрофы.
Все остальное — заслуга миллионов россиян, которые, стиснув зубы, бьются за благополучие своих семей, за восстановление для своих детей естественных возможностей, утраченных в последние годы. Государство же еще не исполнило свой долг: не создало цивилизованную систему регулирования экономики.
Начинать надо с себя: любые усилия изначально бессмысленны, если они тонут в организационном хаосе. Госаппарат разрушен многолетним господством либералов, и его надо восстанавливать. Поэтому задачи государственного строительства носят ключевой характер для экономического возрождения.
Объединив разрозненные, не имеющие специалистов и влияния органы антимонопольного регулирования в единое антимонопольное министерство, мы создаем необходимые организационные условия для проведения единой государственной политики по отношению к монополиям. Включение в состав этого министерства комитета по малому предпринимательству дает возможность оперативно устранять основную преграду развития предпринимательства — злоупотребление монопольным положением.
Другое направление работы — улучшение регулирования фондового рынка, качественное повышение эффективности Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг. Необходимо улучшить взаимодействие между налоговой службой, налоговой полицией, таможней и органами валютно-экспортного контроля.
На этой основе надо, наконец, резко ограничить коррупцию.
Повышая эффективность государства, от решения текущих, сиюминутных проблем мы перейдем к проблемам стратегическим: преодолению кризиса неплатежей и оздоровлению управления предприятиями.
Мы читаем разные книги
Правительство по привычке обвиняют в идеологической нетерпимости. По привычке, созданной в том числе и либеральными правительствами, представлявшими собой "команды единомышленников" — разновидности религиозных сект, в которых всякое сомнение в догмах жестоко подавлялось.
Эти времена прошли — хочется думать, навсегда.
Сегодня мы читаем разные книги и учимся у разных людей.
Критерий отбора прост: желание и умение приносить пользу своей стране. Государство взяло на вооружение главный принцип финансового анализа — абстрагирование от прошлого, ориентация лишь на сегодняшнюю эффективность.
Поэтому не было и не будет "охоты на ведьм", поэтому либералы, способные отказаться от идеологических догм и желающие работать в этом правительстве, остались в нем.
Столь же идеологически нейтрально подходит государство и к взаимоотношениям с МВФ. Все сознают, что сегодня скорость и болезненность будущего развития России прямо зависят от позиции мирового финансового сообщества. Конструктивное сотрудничество позволит преодолеть финансовый кризис, обеспечить развитие рыночных отношений и на этой основе перейти к социально ориентированному и потому устойчивому экономическому росту.
Наши партнеры по диалогу понимают, что недооценка реального положения России может привести к ее выталкиванию из мирового сообщества и замедлению развития, к обособлению и сужению российских рынков, принесет россиянам новые бессмысленные бедствия и поставит Россию на грань диктатуры и краха демократических ценностей.
Поэтому нынешнее правительство России не отступит от курса на развитие цивилизованных рыночных отношений и дальнейшую демократизацию общества, на рост конкурентоспособности экономики и нормализацию ее взаимодействия с внешним миром.
Мы сделаем все возможное, чтобы достичь компромисса с МВФ. Под "возможным" понимается то, что цена компромисса — то есть потери, наносимые нашей стране исполнением не соответствующих ее реалиям формальных требований,— должна быть меньше его результата, то есть выгод от реструктуризации внешних долгов и сохранения России в мировом финансовом сообществе.
Мы убеждены в разуме наших зарубежных партнеров и в конструктивном характере взаимодействия с ними, однако полностью готовы к любому развитию событий.