После трех недель антиправительственных демонстраций в Турции ситуация сравнительно нормализовалась, но только внешне. В Анкаре, Измире и Мерсине продолжаются ночные столкновения с полицией, на площадях в разных городах демонстранты устраивают «стоящие» молчаливые протесты, а в Стамбуле протестующие собираются в городских парках для выработки плана дальнейших действий. За рождением демократии в парке наблюдала корреспондент “Ъ” в Стамбуле АНАСТАСИЯ ГОРШКОВА.
Фото: Reuters / REUTERS/Umit Bektas
Фото: Reuters / REUTERS/Dado Ruvic
Фото: Reuters / REUTERS/Dado Ruvic
После того как вечером 15 июня полиция разогнала палаточный лагерь в парке Гези, протестующие заявили, что отныне каждый парк в Стамбуле объявляется площадкой для дискуссий. Каждый вечер они собираются в них по всему городу, чтобы решить, как действовать дальше. Самый крупный форум проводится в парке Аббасага, находящемся в родном районе футбольного клуба «Бешикташ». Ступеньки амфитеатром спускаются к площадке, на них и на газоне вокруг рассаживаются люди, внизу импровизированная сцена с турецким флагом, длинная очередь к микрофону. Если слушатели согласны с высказанным мнением, они поднимают руки. Некоторые из выступающих явно изучали основы ораторского искусства, некоторые, наоборот, волнуются и извиняются, что не умеют говорить на публике, некоторые подглядывают в блокноты или телефоны, но все они говорят. Они говорят и говорят, а очередь не становится меньше. Никто не перебивает, не спорит и почти не кричит с мест. Они собрались, чтобы выслушать друг друга и понять, как сделать так, чтобы их услышали остальные.
«Добрый вечер, террористы и маргиналы»,— начинает свое выступление улыбающийся мужчина в рубашке. Все смеются. «Нам нужно создать свою партию, движение, ассоциацию, все что угодно, объединяющее нас формально. Мы уже сила, с которой властям пришлось считаться, хоть они это и не признают. Теперь нам надо закрепить достигнутый результат, чтобы двигаться дальше»,— уверен он. «Мы также можем поддержать на выборах крупнейшую оппозиционную партию (Республиканскую народную партию.— “Ъ”), чтобы в итоге AKP (правящая партия.— “Ъ”) проиграла»,— призывает татуированный парень с дредами. С этим, судя по поднятым рукам, согласны не все. «Ага, конечно, мы за них проголосуем, а потом они превратятся в Эрдогана и компанию»,— комментирует девушка рядом. Еще несколько человек высказываются за необходимость создания собственной партии на основе платформы солидарности — Таксим. «Они хотят нас разделить, мы должны быть вместе! — развивает мысль эмоциональная девушка в маленьком черном платье. — Так мы сможем окончательно опровергнуть тезис Эрдогана о том, что протесты касались исключительно парка, а политические и социальные требования выдвигали лишь единицы». «Да, это хорошая идея, но я не уверен, получится ли: десятипроцентный порог прохождения в парламент очень высок, за нас должно проголосовать больше 5 млн человек,— рассуждает следующий оратор (на вид ему не больше восемнадцати).— Поэтому есть еще смысл добиваться поправок о понижении порога». Микрофон переходит к накачанному красавцу в обтягивающей белой футболке. «Я из гей-движения...— начинает он (собравшиеся восторженно аплодируют, но я успеваю заметить разочарование на нескольких женских лицах).— Протест объединил очень много групп с противоположными взглядами, но готовых вместе бороться против Эрдогана. В самое ближайшее время нам необходимо создать секретариат с представителями всех движений, чтобы координировать совместные действия!» Сотни поднятых рук в знак поддержки, у меня — стойкое ощущение дежавю.
Другая важная тема — пропаганда идей протеста среди остального населения. Парень, приехавший из Анкары, рассказывает трогательную историю о своей бабушке, которая смотрела телевизор и осуждала его за дружбу с опасными маргиналами: «Когда я открыл ей Facebook, прочитал, за что мы боремся, показал ей фотографии и видео, она поменяла свое отношение к нам!» Он подчеркивает, что основной медиаканал протеста — социальные сети, поэтому очень важно научить старшее поколение пользоваться ими, чтобы они были в курсе происходящего. Микрофон передают мужчине с маленьким ребенком на руках. Ребенок перекочевывает к супруге, а мужчина призывает к разъяснительной борьбе и online, и offline: «Главное — не использовать аргументацию типа “ты не прав, а я — прав”: это риторика Эрдогана и его сторонников. Наша задача — указывать на сложность проблемы, перечислять варианты ее решения, анализировать, убеждать». Многие рассуждают о том, в какой форме продолжать протест. Все присутствующие согласны, что «стоящие» молчаливые протесты — это хорошо, но нужны новые идеи. Кроме того, большинство высказывается за демонстрации, привлекающие больше внимания. «Мы должны вернуть себе улицы и Таксим! В конце концов, нам удалось пощекотать им нервы, обвалив рынок»,— улыбается парень, завернутый в турецкий флаг. Аплодисменты. Следующий почти кричит о сражении, камнях и коктейлях Молотова. «Провокатор!» — реагируют со ступенек. «Да не провокатор я, просто только разговорами мы ничего не решим»,— защищается он, но поддержки так и не находит.
Говорят и о референдуме по застройке парка Гези. На этот счет у протестующих нет единого мнения: кто-то считает, что необходимо принять в нем участие и победить, кто-то возмущен, что по этому вопросу вообще необходим референдум. «Решать судьбу Гези на референдуме — то же самое, как и вынести на голосование вопрос о возможности дышать или пить воду!» — возмущается девушка-эколог, защищавшая парк с самого начала. Еще одна девушка с ежедневником Moleskine не забывает пройтись и по средствам массовой информации: «Центральное телевидение и СМИ молчали, когда мы задыхались в слезоточивом газе... Предлагаю их бойкотировать!» Высокий бородач добавляет о бойкоте не только этих СМИ, но и всех компаний, замеченным в борьбе с протестующими. Кто-то говорит об опасностях культа потребления и отказе от кредитных карточек и бессмысленного шопинга. Барышня с сумочкой Louis Vuitton по соседству в этот момент явно нервничает. Кто-то призывает организовать флешмоб: черные повязки на глазах в знак солидарности с теми, у кого из-за слезоточивого газа пострадало зрение. Программист рассказывает, как члены AKP пытались завербовать его для противостояния хакерам Red Hack. После него микрофоном завладевает тучный парень и жалуется, что толстым очень тяжело бороться с полицией. Все смеются, никто, кажется, не улавливает сути его обращения, но часть собравшихся все равно поднимают руки в знак поддержки. За ним выступает высокий интеллигентный юноша, похожий на молодого преподавателя. «Основная аргументация сторонников Эрдогана сводится к тому, что в стране — экономический подъем.
Далеко не все могут опровергнуть это утверждение, поскольку большинство в экономике не разбирается. Это надо исправлять!». После снова звучит призыв бороться с капитализмом: левых тут много. А у микрофона дама-трансвестит, рассказывающая, что в парке Гези она не ловила на себе ненавидящих взглядов, ее уважали, как и любого другого гражданина Турции. Она зовет всех собравшихся присоединиться к параду трансвеститов, стартующему от площади Таксим в пять часов вечера в воскресенье. «Иншалла (если на то есть воля Аллаха.— "Ъ"), мы победим!» Все смеются и аплодируют. Ну, почти все: для двух фанатов «Бешикташа», сидящих передо мной, это уже чересчур — они молча и бессильно переглядываются. Немного испуганный мужчина, кажется, курд, повествует об истории жизни иранского аятоллы Али Хаменеи. Собравшиеся немного недоуменно ждут параллели. Оказывается, его беспокоит то, что турецкий религиозный лидер Мухаммед Фетхуллах Гюлен, в 1998 году сбежавший в США, по слухам, засобирался обратно. Мужчине очень бы хотелось, чтобы духовные лидеры держались от Турции подальше и проповедовали бы где-нибудь еще, а он продолжал сидеть с бутылочкой вина на берегу моря и целовать свою девушку. Уже полночь, три часа пролетели незаметно, и форум завершен. Последний оратор просит собравшихся не задерживаться в парке, чтобы избежать провокаций: уже есть информация о том, что в парке Йеникёй на аналогичное собрание напало около сорока неизвестных.
Часть его участников направляется на Таксим — присоединиться к «стоящему» протесту. Там, кроме этих молчаливых демонстрантов с книгами, плакатами и свечами в руках, нескольких водометных машин, усиленных нарядов полиции, оцепленного парка и старательно затертых антиправительственных надписях на асфальте больше ничего не напоминает о том, что в течение двух недель палаточный островок Гези собирал тысячи людей, а после этого все здесь утонуло в слезоточивом газе. У площади пробка из таксистов, нарядные байкеры и выставка их мотоциклов, гуляющая шумная толпа на улице Истикляль, туристы, фотографирующие друг друга с кебабами за столиками кафе, громкая музыка из клубов и баров, устрицы с лимоном и жареная кукуруза. Захожу в отель, румын Сорин за стойкой администратора просит помочь с заданием к семинару. Он изучает американскую литературу и культуру в Стамбульском университете. Расспрашивает о моем отношении к коммуне Гези. Начинаю говорить об утопии, потом интересуюсь, что за задание. Парк Гези как иллюстрация идей социалистической утопии Оскара Уайльда. Сорин спрашивает: «А как ты думаешь, можно ли достичь лучшей утопии? Или воплотить эту утопию, Гези, в реальность?» Я: «Это оксюморон». «А Уайльд говорил, что реализация утопий — это прогресс»,— улыбается Сорин.
