"Сегодня, если вы спросите, кто директор балета Парижской оперы,— никто вам не ответит"

Предстоящий сезон 2013/14 войдет в историю балета Парижской оперы как "сезон больших прощаний". С ним закончится эпоха правления сильной и властной Брижит Лефевр. 20 лет она держала репертуар на высоте, кассу в тонусе, а труппу в ежовых рукавицах. Уже в октябре будущего года ее место займет Бенжамен Мильпье. Назначение молодого француза, сделавшего карьеру в США, лионца, не впитавшего традиции школы Оперы, стало громом среди ясного неба. Одни видят в нем чуть ли не нового Нуреева, способного хорошенько встряхнуть неповоротливую институцию, другие — варвара, который погрузит труппу в либерально-творческий хаос. На пенсию в этом сезоне уйдут и лучшие артисты труппы, на чьих именах держится слава сегодняшнего французского балета. Этуали Аньес Летестю, Изабель Сьяравола и Никола Ле Риш попрощаются со сценой. Все они были учениками Клод Бесси — бывшей руководительницы L'Ecole de Danse. Когда-то она принимала их в школу, теперь провожает на пенсию. О смене поколений артистов и руководителей она рассказала Марии Сидельниковой

На ваших глазах выросло целое поколение блестящих артистов балета Парижской оперы. Вы с самого начала знали, что их ждет большое будущее?

Как можно ошибиться в Сильви Гиллем или Орели Дюпон? Идеально сложенные девочки, с правильной осанкой, мягкими, выворотными ногами, с отличными внешними данными. Очевидно, что перед вами будущая звезда. Работать с такими детьми, а потом видеть их на сцене этуалями — это редкий шанс, большое счастье и профессиональная победа.

Какими вы их помните в школе?

Гиллем была очень серьезной ученицей, сдержанной и закрытой, с ней никогда не было проблем. Но я находила общий язык даже c Мари-Клод Пьетрагаллой, хотя у нее сложный характер. Во время репетиций, если что-то не получалось, она начинала бить кулаками в дверь — очень злилась на себя. Когда это происходило, с ходу невозможно было понять — почему, из-за чего? И казалось, что сейчас и тебе достанется. А вот Ле Риш всегда все внимательно слушал. Он — ученик моего мужа Сержа Головина и был совершенно очаровательным. Дома хранятся его письма, в которых он благодарит нас за все, чему мы его научили. В прошлом году на сцене Парижской оперы мы восстанавливали "Федру", разговорились с Никола, и я спросила, как дела. Он ответил, что через год выходит на пенсию. Я была шокирована! Он совсем не постарел.

Но вы были строги с учениками. Когда Манюэль Легри прощался со сценой, он вспоминал, что вы ставили ему очень плохие оценки. Это правда?

Да, потому что он был таким застенчивым, что все время прятался за других учеников в последней линии. Он не хотел, чтобы его видели, а при этом у него были все необходимые данные. Это ужасно. Если ты хочешь быть артистом, ты должен быть впереди, а не сзади. Вот и все. Отсюда и плохие оценки.

Ваши методы сработали?

Да, он начал бороться с собой, преодолевать этот страх. Ему было сложно стать артистом, выработать в себе уверенность.

Сегодня в это верится с трудом.

Это правда. Когда смотришь, какую танцевальную карьеру он сделал, как грамотно сейчас руководит Венским балетом, сложно поверить, что тот замкнутый мальчик в школе и Манюэль Легри — один и тот же человек.

Но не все ученики вспоминают школьные годы с удовольствием. Как-то в одном из интервью Орели Дюпон жаловалась на бессердечность педагогов, говорила, что с детьми могли бы обращаться лучше.

Она говорит о себе. Потому что, обладая блестящими данными, всегда была ленивой и с первых дней не любила школу, куда ее привела мать. На протяжении всех шести лет с лица Орели не сходило выражение обиды, ни тени улыбки, никогда. Все учителя знали эту гримасу. Она всем рассказывала, как страдает. Но я не понимала, в чем ее проблемы: всегда первая в классе, всегда в центре внимания, танцевала главные партии в школьных спектаклях. Как только она поступила в труппу, сразу раскрылась, стала свободнее, потому что наконец-то освободилась от педагогов, которые заставляли ее работать.

Вам приходилось работать с русскими артистами и вы прекрасно знаете французов. Что их сближает и в чем они совсем непохожи?

По темпераменту французы гораздо снисходительнее, чем русские. Кроме того, наше общество сегодня взяло вектор на уравниловку. Теперь главное — пройти незамеченным, не дай бог показаться умным, красивым или работящим. Эта тенденция не обошла стороной и театр. В школе много талантливых детей, но без характера. У русских другая проблема: они уверены в своей исключительности, они все знают лучше тебя. В России немало хороших балерин и танцовщиков, но их поведение крайне специфично, их претензии порой балансируют на грани дозволенного. В российских театрах царит дух соперничества, ревности. Русские артисты — индивидуалисты. В Опере с этим проще: либо артисты на своих местах и сами признают это, либо им не хватает смелости и характера, чтобы предъявлять претензии. Но и русские, и французы — очень избалованны, этого у них не отнять.

Русские обожают балет, это их страсть, из артистов они делают кумиров. Во Франции со смертью Лифаря, с уходом моего поколения все изменилось. Я была одной из последних балерин, которую знали и которая была популярна. Сейчас балерин никто не знает. Говорят ли о нынешних звездах? Нет! Когда я начала танцевать, любая парижская консьержка знала имя Сержа Лифаря. Сегодня, если вы спросите, кто директор балета Парижской оперы,— никто вам не ответит.

Но теперь все будут знать — Бенжамен Мильпье.

Конечно, он же женат на голливудской звезде (Натали Портман.— Weekend). Брижит Лефевр стоит у руля почти 20 лет. Она занималась новыми постановками, привела новых хореографов, обогатила репертуар. Она сделала ставку на творчество, хотела омолодить лицо классического балета. И у нее это получилось, это огромная работа. Но Лефевр никогда не хотела, чтобы у артистов было имя, она хочет быть единственной, кто руководит всем, и чтобы говорили только о ней. Мне кажется, что Мильпье придерживается других позиций, что он выдвинет на первый план танцовщиков, сделает так, чтобы о них говорили.

То есть вы положительно восприняли его назначение?

Да. Прежде всего потому, что он — молодой. Он из нового поколения, не варился в котле Парижской оперы, он из другого теста. Мильпье не знает всех здешних механизмов, и очевидно, что ему придется непросто. Но он молодой и сможет решительно сказать: меня это не устраивает, мне это не нравится.

Вы считаете, что у него есть характер?

Конечно, потому что он не воспитывался в школе Оперы. Мы все с шести лет привыкли на все отвечать "да". Я помню, когда меня наказывали педагоги или возникали конфликты, мне все говорили: "Только не спорь, соглашайся со всем". Я, правда, советов этих не слушала. Думаю, у Мильпье другое воспитание. И если потребуется выбирать между компромиссом и отказом, он выберет последнее. А вот Брижит Лефевр со многим хитро соглашалась, чтобы получить желаемое. Она — политик и очень умная женщина. Именно поэтому ей и удалось так долго оставаться на этой должности. Возможно, Мильпье задержится ненадолго, но сможет изменить ситуацию.

В ожидании объявления имени преемника Лефевр французы часто вспоминали эпоху Нуреева. С чем связана эта ностальгия?

А что нового сделал Нуреев? Поставил все старые балеты Петипа? И что? Нуреев — это имя, на котором сегодня все, кому не лень, зарабатывают деньги. Фестивали, фильмы, фотографии, костюмы... он, бедный, в гробу перевернется. Но зрителей надо как-то привлекать. То же самое и с Мильпье. Если бы он не женился на голливудской актрисе, его бы не было в Опере. Это простой пиар. Тем лучше, я совсем не против, пусть о балете Парижской оперы наконец поговорят.