Вчера президент России Владимир Путин встретился с участниками Валдайского форума, значительно продвинулся в своей откровенности по поводу возникновения и использования химического оружия в Сирии, не в первый раз вступился за бывшего итальянского премьера Сильвио Берлускони и не исключил сразу двух вещей — амнистии для участников "болотного дела" и своего собственного участия в следующих президентских выборах. Специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ не считает два последних заявления взаимоисключающими.
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
На Валдае продуманно осенняя погода: стабильно прохладно, но не холодно; облачно, но дождя нет; листва на деревьях пожелтела, но не облетела ведь.
Нельзя не признать, что люди, участвующие как в панельных дискуссиях, так и в монолитных (а здесь огромное количество участников: от лидеров ведущих мировых общественных исследовательских фондов до частных российских оппозиционеров), испытывают умеренное воодушевление от происходящего. Никто не жалуется ни на внешнюю, ни на внутреннюю организацию форума. То есть всех устраивает и еда, и ньюсмейкеры (тем более что ньюсмейкерами считает себя большинство из присутствующих).
Оппозиционеры здесь на глазах становятся если и не сразу бывшими и если даже не совсем шелковыми, то уж шелковистыми точно. Илья Пономарев с удовлетворением констатировал, что первый заместитель руководителя администрации президента России Вячеслав Володин, например, разрешил оппозиционерам баллотироваться на муниципальном уровне, причем куда угодно, то есть и в мэры Новосибирска тоже. Так, собственно, и собирается сделать Илья Пономарев.
Господин Володин даже пообещал поддержку, причем это тот случай, когда с его стороны более чем достаточно моральную: по словам Ильи Пономарева, Вячеслав Володин готов разговаривать с региональными властями, чтобы те не чинили препятствий оппозиционным кандидатам (а то они, видимо, привыкли, причем уже даже чисто механически; потому что до сих пор других предложений по этому поводу из федерального центра не поступало).
— Мне господин Володин раз двадцать сказал: идите в Новосибирск! — подчеркнул Илья Пономарев.
Судя по всему, он расценивает это как наказ губернатору. И главная задача теперь в том, чтобы губернатор этот наказ услышал, хотя бы даже в передаче Ильи Пономарева.
Таким образом, оппозиция (если, правда, считать ее олицетворением Илью Пономарева) не просто должна усвоить, что ее уровень — муниципальный, но и готова это усвоить. ("Я и сам,— рассказывал Вячеслав Володин участникам форума,— начинал с муниципального уровня... И уж такая там рубка была!")
Так что установка, данная представителем оппозиции, предельно понятна: берите города, господа!
А постепенно, если все пойдет хорошо и по сложной системе подсчета эффективности работы сотрудников муниципального уровня, которая разработана в правительстве России, народные избранники получат высокие оценки, то они смогут в конце концов вырасти и в политиков федерального уровня.
А впрочем, есть люди, которые будут стоять до конца, то есть баллотироваться никуда не пойдут. Я услышал, например, как писатель Александр Проханов рассказывал, в чем его отличие от прогрессистов:
— Я сам являюсь не прогрессистом, а мамонтом, который оброс шерстью... Конечно, мне хотелось бы тоже быть прогрессистом, ехать в танке и расстреливать своих друзей в Белом доме в октябре 1993 года (чувствуется надвигающаяся двадцатилетняя годовщина тех событий.— А. К.), превращая их в кровавые пятна. Но у меня уже так не получится.
Писатель Александр Проханов рискует, словно не понимая, что свято место пусто не бывает
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ
На мой вопрос, что необходимо, чтобы Александр Проханов все-таки стал прогрессистом и хотя бы поучаствовал в муниципальных выборах, господин Проханов рассказал:
— Надо всего-то отрешиться от моей жизни.
Но на это он пока отрешиться не может.
Между тем на первом утреннем заседании за одним столом в присутствии участников форума сошлись пламень, лед и, так сказать, сухой лед, то есть Алексей Кудрин, собственно Александр Проханов и сопредседатель Валдайского клуба Сергей Караганов. Каждый из них по понятным причинам говорил о своем: господин Проханов — о неизбежности империи, господин Кудрин — о ее невозможности, а господин Караганов искал за столом (но все-таки не под ним) свой путь.
Сошлись они только в одном — нельзя, чтоб исчезла страна.
В этом никто из троих и в самом деле не заинтересован (по крайней мере, на первый взгляд).
В середине дня участники форума встретились с министром обороны России Сергеем Шойгу. Встреча проходила в закрытом режиме, но секретом, конечно, не стала. Больше всего участникам форума запомнился вопрос бывшего посла ФРГ в России, который, рассказав, что НАТО в режиме нон-стоп разрабатывает огромное количество программ сотрудничества с Россией, поинтересовался, считает ли Россия для себя угрозой такую структуру, как НАТО.
— Конечно! — воскликнул министр обороны.— А иначе зачем НАТО Россия!
А иначе он и не был бы министром обороны.
Сергей Шойгу привел в пример Балтику, на одной стороне которой российская военная база, а на другой — натовская.
— И зачем там нужна была бы натовская база, если бы не мы? — поинтересовался Сергей Шойгу.
Точно так же ведь и наоборот.
На вопрос, что делает российская морская группировка у берегов Сирии, господин Шойгу без военной прямоты ответил, что в Сирии живут семь тысяч российских граждан и что кто-то же должен в случае чего их эвакуировать. Жалко, что не у кого было спросить, что делает у берегов Сирии натовская морская группировка.
Владимир Путин впервые за десять лет провел встречу с членами Валдайского клуба в полностью открытом режиме для прессы. Большая часть его вступительной речи была посвящена поискам российской национальной идентичности. Отсутствие национальной идеи раньше было выгодно, по его словам, тем, кто двадцать лет после развала СССР разворовывал страну.
Впрочем, по его признанию, Россия так и не обрела национальной идеи в полной мере до сих пор. Кому выгодно отсутствие национальной идеи теперь, из его слов было совершенно непонятно.
Но выход надо искать, и "для этого либералам надо встречаться с представителями левых и других взглядов" (стало хоть ясно, зачем нужно было утреннее публичное собеседование господ Проханова, Караганова и Кудрина).
Тем более что "критика без любви к отечеству унизительна и непродуктивна".
При этом Владимир Путин категорически раскритиковал, причем безо всякой любви, попытки некоторых стран, считающих себя цивилизованными, отойти от основ христианской цивилизации путем, к примеру, признания одновременно ценностей и семьи, и однополого партнерства, а также путем регистрации партий, пропагандирующих педофилию. Да и вообще кризис человеческого социума выражается, прежде всего, в утрате его способности к воспроизводству.
— Только однополярному миру (читай: однополому.— А. К.) нужны вассалы (а иногда и госпожи.— А. К.),— подчеркнул Владимир Путин.
Один из основателей Валдайского форума, господин Дудкевич, поинтересовался, кому пришла в голову идея, чтобы Владимир Путин написал статью в газету The New York Times,— Пескову или Шойгу.
Выяснилось непредвиденное: Владимир Путин придумал это сам.
Он "влегкую посмотрел дискуссии в американском конгрессе по поводу Сирии", "позвонил своему помощнику" и сказал, что хочет написать статью в какую-нибудь американскую газету.
Потом он диктовал свои мысли, поправлял то, что по поводу этих мыслей возникло у его помощников, потом опять поправлял... а в конце концов еще и от души написал абзац на счет того, что думает об американской исключительности; это когда он прочитал, что об этом думает американский президент Барак Обама.
Затем господин Путин развил перед участниками форума свою версию о том, в чем был смысл провокации сирийской оппозиции в истории с химатакой:
— Взяли старинный снаряд советского производства, снятый с вооружения сирийской армии... главное, чтобы было написано, что это сделано в СССР, и использовали!
Тут президент упомянул как само собой разумеющееся, что у Израиля давно существует ядерное оружие и что "химическое оружие в Сирии появилось как альтернатива ядерному оружию в Израиле".
— Ведь мы же это знаем! — воскликнул он (ждем реакцию Израиля.— А. К.).
Затем Владимир Путин согласился с вашингтоно-московским политологом Николаем Злобиным в том, что Россия заслуживает, конечно, лучшей по качеству власти (хотя сам господин Злобин не выразил в этом твердой уверенности, в отличие от процитированного им американского сенатора Маккейна), но что год назад граждане России проголосовали "за вашего покорного слугу" и "из этого будем исходить".
И тут в зале пронесся шторм. Чарльз Грант задал вопрос про Украину, и господин Путин переадресовал этот вопрос бывшему председателю Еврокомиссии Романо Проди. Тот без витиеватости высказался о том, что ассоциация с ЕС — лучший выход не только для Украины, но и для России.
Господин Путин взял микрофон, рассказал, что у него в Италии было два друга — Романо Проди и Сильвио Берлускони.
Господин Проди запротестовал: он не хотел, чтобы подумали, что друг его друга — его друг.
Но господин Путин не это имел в виду.
— Сейчас Берлускони,— сказал российский президент,— судят за то, что Берлускони живет с женщинами. Конечно, если бы он был гомосексуалистом, его бы никто и пальцем не тронул.
В зале раздался здоровый мужской хохот и не прекращался полминуты; сначала захохотали те, кто понимал русский язык, потом их решительно поддержали те, кому перевели на английский.
Еврошутку, таким образом, признали безусловно смешной — кто-то, видимо, даже помимо воли.
По поводу собственно ассоциации Украины с ЕС господин Путин не сказал ничего такого, о чем кто-то не слышал (если только не хотели бы слышать).
После этого дискуссия по Сирии возобновилась просто-таки с невиданной силой. В ней участвовали бывший французский премьер господин Фийон, бывший министр обороны Германии господин Рюэ, американский политолог господин Сайнс и много других заинтересованных лиц. В какой-то момент это стало всецело напоминать самое оживленное из оживленных собраний пикейных жилетов.
Доносились реплики:
— Зачем? Вы зачем добиваетесь?!
— Зло должно быть наказано? А что такое зло?!
— Французские войска спасли людей в Бенгази??!
— Может да, может нет! А разве сейчас лучше?! Вы не знаете? Но если Вы не знаете, чего лупить по стране без толку?!
Все улеглось так же неожиданно, как и началось. Участники дискуссии внезапно как будто полностью потеряли интерес к этой теме.
Или просто наконец-то удовлетворили друг друга.
Слово получили до сих пор спокойно сидевшие в зале представители оппозиции. Наверное, они понимали, что им дадут возможность высказаться. Очень ровным было выступление Владимира Рыжкова по поводу "болотного дела" (Владимир Путин несколько раз назвал его Володей).
В конце недлинного выступления Владимир Рыжков между тем озвучил предложение амнистировать участников "болотного дела". Господин Путин, упомянув, что не надо шантажировать власть возможностью тяжких последствий судебных решений по этому поводу, сказал:
— Я не исключаю. Надо дать возможность довести все юридические процедуры до логического завершения.
Это означает, что амнистии участникам "болотного дела", похоже, не миновать.
Но сначала власть, конечно, намерена продемонстрировать, что все зависит от ее доброй воли и что могло бы быть совсем по-другому.
Телеведущая и автор журнала "Русский пионер" Ксения Собчак тоже задала аккуратный вопрос, про моральный и политический запрос первого постсоветского поколения (хотя вообще-то есть уже и второе, а где-то уже и третье), но успела вложить в него пару смыслов. Когда она спрашивала, видит ли Владимир Путин политических соперников в этом поколении, ясно, что она имела в виду не себя, а того, которого Владимир Путин не называет по имени.
Ответ Владимира Путина был таким же аккуратным, как вопрос:
— У них (молодых людей.— А. К.) должно быть ясное мнение о путях развития. Это главное. Хунвейбины в Китае тоже были молодыми людьми. Мы же не собираемся брать с них пример.
Спикер встречи, глава агентства "РИА Новости" Светлана Миронюк обратила внимание на то, что "где-то там прячется Алексей Кудрин".
— А чего он прячется? — переспросил российский президент.— Вопросы есть какие-то?.. Это у меня к нему вопросы есть! А у него ко мне какие вопросы?
Имелось в виду, очевидно, что Алексей Кудрин никак не соглашается занять должность, которую ему предлагает Владимир Путин.
А насчет того, что у Владимира Путина нет вопросов к Алексею Кудрину,— так и в самом деле, это же не он увольнял бывшего министра финансов из правительства.
Илья Пономарев выступал так, как будто до дня тишины в избирательной кампании новосибирского мэра осталась пара минут и надо еще все успеть.
Он обратил внимание на то, что Владимир Путин уже обеспечил себе место в истории (а Илья Пономарев-то еще нет!), и обеспокоился тем, что в Новосибирской области подняли до 22 тыс. зарплату учителям и что на селе крестьяне уже идут с вилами на этих олигархов...
— Я вам скажу как будущий мэр,— закончил он.— Вы увидите, какой должна быть Россия.
Возражений от Владимира Путина не последовало. Видимо, идея опустить оппозицию на муниципальный уровень носит магистральный характер.
И тут опять грохнуло, и снова на пустом, казалось бы, месте. Владимир Путин, понявший, что коллеги по президиуму чувствуют себя обездоленными вниманием публики, стал задавать им вопросы сам.
И очередь дошла до бывшего французского премьера Франсуа Фийона. Господин Путин поинтересовался, будет ли тот баллотироваться на пост президента Франции.
— Я не буду отвечать на этот вопрос, потому что Вы тоже на такой вопрос не ответили,— произнес господин Фийон, особо даже не глядя на российского президента.
Имелся в виду вопрос Николая Злобина, прозвучавший, надо признать, как-то вскользь.
— А я тогда не услышал! — засмеялся господин Путин.
Франсуа Фийон повторил свой ответ. Он, видно, хотел, чтобы прежде всего Владимир Путин ответил на вопрос Николая Злобина. Его собственный ответ на подобный вопрос интересовал господина Фийона, кажется, гораздо меньше.
Тогда-то Владимир Путин негромко и произнес, не поворачиваясь к микрофону:
— Я не исключаю.
Причем сказано было таким демонстративно безразличным тоном: ну в самом деле, да ничего же нельзя исключить, тем более в таком малоинтересном деле, как очередное выдвижение все на ту же должность.
Франсуа Фийон кивнул:
— Ну, и я не исключаю.
Тогда Владимир Путин как-то легко признался в любви к бывшему французскому премьеру ("в хорошем смысле этого слова").
Мне некоторое время казалось, что финалом этого репортажа станет ответ Владимира Путина на вопрос Александра Проханова, есть ли такой проект, как "Россия":
— Россия — это не проект. Россия — это судьба.
Но финалом будет другая фраза господина Путина.
Это ответ на очередной вопрос о госдавлении на секс-меньшинства. "Ваш выбор является таким, какой он есть,— произнес господин Путин.— Но позвольте и нам сделать наш выбор".
И только после этого российский президент в сердцах бросил французскому политологу:
— Вымирают европейцы! Вы понимаете или нет?!!