ЧТО МЫ ВИДЕЛИ

Добрый вечер

КАК МЫ СОЧИНЯЛИ «КАРЛ-МАРКС-ШТАДТ»

Я никогда не бывал в Карл-Маркс-Штадте, но, говорят, это был самый невзрачный город в Восточной Германии. И скорее всего никто и не думал, что песня о нем может взволновать миллионы людей, говорящих на другом языке и не ведающих вовсе о его существовании. Можете ли вы представить Китай, распевающий что-нибудь о магнитогорских ромашках по-китайски?

История эта началась в конце 1990 года, когда я получил письмо от моей знакомой немки. Она писала, что объединенная Германия теперь очень большая, песни на немецком языке входят в моду, но их не хватает, и если я переведу некоторые русские шлягеры на немецкий, то популярность там нашему ансамблю будет обеспечена. Это была, как выяснилось позже, лишь новогодняя шутка, но тем не менее уже через два дня в перерывах между съемками в останкинской курилке на летучке ансамбля было объявлено о новом, русско-немецком этапе в нашем творчестве.

Времена были тогда для музыки, да и не только для музыки, тяжелые. Москва торговала с рук, и Германия представлялась для нас благополучным островом, где можно было бы отсидеться до лучших времен и, главное, сохранить себя как ансамбль. Казалось, добрые и сытые немцы в пивных и ресторанах только и ждут момента, когда услышат старые советские шлягеры на немецком языке в нашем исполнении.

Начался конкурсный отбор песен-претендентов. Была отличная компания: «Червона-рута», «Семеновна», «Хлоп-Хлоп», Полад Бюль-Бюль оглы, «Это Москва!» (пришлось бы петь про Берлин), «Песня, моя песня» — все уместилось на кассете с двух сторон. Для начала выбрана была четверка: «Ландыши», «Течет Волга», «Песня о тревожной юности» и «Трус не играет в хоккей». Быстро и с удовольствием сделали гитарные версии, и начались мои страдания — мне доверили перевод на немецкий. Этот язык я девять лет учил в спецшколе. Можете представить, как я его учил, если в день, когда в нашей студии случился пожар, я бросился в огонь с единственной мыслью — спасти клочок бумаги, результат многомесячного труда.

В переводе «Ландыши» зазвучали крайне невыразительно. Особенно припев. «Карл-Маркс-Штадт, Карл-Маркс-Штадт...» вырвалось само собой — есть такое понятие «рыба», когда композитор поет под свежую мелодию какую-то чушь. Это было просто очень смешно, но несовместимо с лирической канвой песни. И чуть было не потерялось навсегда, если б не счастливая мысль — пусть герой дарит ландыши в Карл-Маркс-Штадте — городе красных тюльпанов! Песня приняла некий постполитический колорит, но хуже от этого не стала.

В ансамбле у нас люди все серьезные, и мы не ринулись сломя голову завоевывать чужбину. Я был отправлен на разведку. Разведка показала, что нет в Германии таких пивных и ресторанов, где поют, а стало быть, нужно было искать другие пути. Пришлось покорять гигантов грамзаписи. Необъяснимым образом удалось склонить к встрече менеджера немецкого отделения EMI. Выслушав при мне демо-кассету, он под каким-то странным впечатлением позвонил на знаменитую независимую фирму «Rough Trade» и посоветовал им прослушать наш материал.

Штаб-квартира этой фирмы находилась в Рурском бассейне — там один город переходит сразу же в другой и т.д. Я там заблудился, прошел пешком насквозь несколько городов, пока наконец с опозданием часа на три не предстал перед взором человека альтернативной наружности. Прослушав творения, он задумался. Это была уже «ниточка»! Из разговоров с немцами я знал, что ответственные работники не лицемерят — либо разговор короткий: «Спасибо и до свидания», либо... Он взял мои координаты и через две недели прислал письмо, где писал, что было специальное совещание по нашему вопросу, но вся независимая музыка, хоть и независима, но, увы, весьма прогнозируемая и делается по одинаковым законам жанра. В нашем же случае никто не знал, по какой схеме двигаться и как это подавать. Специалисты спасовали. Судьба «Карл-Маркс-Штадта» висела на волоске!

Потом спустя полгода был клубный тур «Мегаполиса» по Германии и проверили «Карл-Маркс-Штадт» живьем на немецкой публике. Первый же концерт в элитном кельнском арт-клубе «Tingel Tangel» доказал всю правоту выбранного курса — публика в жемчугах билась в истерике... В тот же вечер мы дали интервью для радио, через некоторое время эту передачу услышал владелец небольшой фирмы грамзаписи «Erdenklang», отыскал нас и предложил издать компакт-диск.

К работе был привлечен модный немецкий продюсер со звучной болгарской фамилией Иванов, специалист по World Music. Просматривая песни для записи, в том числе и немецкоязычный «аппендикс», он категорически «отмел» «Песню о тревожной юности», «Трус не играет в хоккей» (ах, не звучала она по-немецки!), с пониманием отнесся к Volge, а «Карл-Маркс-Штадт» всерьез не воспринял. Сошлись на том, что это будет некая музыкальная шутка продолжительностью не более 1,5 минуты.

Странное началось после записи. В первую очередь все отмечали успех именно немецких песен. Страшная догадка начала закрадываться в голову: «Карл-Маркс-Штадт» становился шлягером, но не немецким, а русским! И действительно, его заграничные успехи и впоследствии были куда скромнее отечественных, хотя продавался он в одиннадцати странах, три недели был в десятке одного из европейских радио-хит-парадов и даже должен был быть показан на всю Европу в рамках конкурса MTV-гран-при, представляя Россию. Но, по немузыкальным мотивам, нашу страну от участия отстранили, и город красных цветов и поныне остался белым пятном для европейцев. А в Германии поговаривают, что это вообще старая гедеэровская песня, перепетая итальянцами.

Фото А. Басалаева

Два месяца назад «Огонек» выяснял, любят ли народные избранники эстраду (№ 43). Оказалось, культурные пристрастия думцев гораздо ближе простым людям, чем их законодательные инициативы: они тоже любят Пугачеву и «Битлз». Сегодня депутаты определяют лучший кинофильм 1996 года.

Станислав ГОВОРУХИН:
— Вообще-то кино я почти не смотрю, зарубежные фильмы не смотрю вообще. К «Кавказскому пленнику» у меня много претензий, хотя картина в художественном плане сильная. Претензии же, скорее, в плане политическом.

Константин БОРОВОЙ:
— У меня по «кабелю» показали фильм... как же он называется? Сейчас вспомню: «Звездные ворота». Режиссера не помню, я даже не сначала смотрел — там какие-то ворота, через которые они на другую планету летят...
Какой фильм понравился? «Увлечения» Киры Муратовой.

Александр НЕВЗОРОВ:
— «День независимости». Американский фильм. Блистательное кино. В нашем кино ничего не запомнилось.

Альберт МАКАШОВ:
— Ни одного фильма не смотрел. Жена не разрешает. Показывают одну чернуху, порнуху и неправду. Я читаю классику вместо телевизора. Вот почему я такой здоровый.

Владимир ЖИРИНОВСКИЙ:
— Смотрел много в этом году, около ста фильмов. Но как задумаешься, ничего лучше, чем «Добро пожаловать, или «Посторонним вход воспрещен» с тех пор ничего и не сняли. Вчера я его с удовольствием и посмотрел.

Владимир ЛУКИН:
— «Холодное лето 53-го» — его недавно передавали по телевизору. Изумительный фильм, и не только потому, что это последняя работа Анатолия Папанова. Это фильм о моей молодости.
А зарубежные — надоели. Палят, говорят банальности...

Геннадий ЗЮГАНОВ:
— Новых, которые порадовали бы, не видел.

Сергей БЕЛЯЕВ:
— К сожалению, в этом году не смотрел ни одного художественного фильма.

Григорий ЯВЛИНСКИЙ:
— Из зарубежных фильмов — «Список Шиндлера», я его увидел только в этом году. А из нашего кино — очень грустный, трагический фильм «Особенности национальной охоты».

Галина СТАРОВОЙТОВА:
— Ничего не видела, ничего не запомнилось.