Алексей САВРАСОВ. «Грачи прилетели». 1871 год
Золотая середина
В свое время этот безыскусный пейзаж поразил именно своей невзрачностью. Все тихо, просто было в нем. Ни итальянского солнца (как у Сильвестра Щедрина), ни аккуратных, причесанных и вымытых, с изумрудной травой и белоснежными березками видов родного края (как у художников венециановской школы). Грязноватенькая неприбранная природа. И вот это-то было внове — и пронимало до слез.
Показанные на первой выставке передвижников в 1871 году «Грачи» вызвали всеобщий восторг, который не ослабевает вот уже более ста лет. Правда, говорят, что картина потускнела, краски пожухли, но даже и такая, второй свежести, она поражает воображение безусловной правдой и многозначностью. Для искусства середины прошлого века «Грачи прилетели» были своеобразным неореализмом — как Марлен Хуциев для отечественного кинематографа в 1960-е, а Годар — для французов. Навряд ли калифорнийцу или жителю Англии картина скажет столько же, сколько говорит русскому сердцу. Вряд ли иностранцам знакома грязь и хлябь русской весны, непроходимые лужи на дорогах. Но свежесть, разлитая в воздухе, намекает, дает слабую надежду, что скоро лето и все это безобразие наконец-то кончится. За сто лет родина не стала чище, и дороги все так же плохи, и покосившиеся заборы, как и прежде, — важнейшая примета отечества. Поэтому Саврасов и ныне понятен без долгих объяснений.
Судьба самого художника в чем-то сравнима с его пейзажем — тосклива и очень типична. Человек чуткий, но слабый, да к тому же (что свойственно русским гениям) хронический алкоголик, Саврасов однажды в жизни создал шедевр. Как ему это удалось — загадка. И до последних дней (а умер он в 1897 году) ничего более оригинального он не нарисовал.
Картина кардинально поменяла представление о красоте русского пейзажа. Долгая зима, серое небо — то, от чего раньше бежали в теплые края, к морю, — теперь вдруг стали самоценны и привлекательны. Уже в 1880-е выставки были полны всякого рода «распутицами» и «последними снегами». Но поймать то настроение, сфокусировать взгляд на детали — на птичке, тянущей веточку в клюве, а потом поднять глаза и обозреть мгновенно весь мир, — не смог никто. Кроме ученика Саврасова Исаака Левитана.
Людмила ЛУНИНАФото М. Мезенцева, репродукция Н. Персиевой