Иван СТАРИКОВ: «ЧАСТНЫЙ БАНК И КРЕСТЬЯНИН-СОБСТВЕННИК, ПОХОЖЕ, НАШЛИ ДРУГ-ДРУГА»

Экономика

Иван СТАРИКОВ:

«ЧАСТНЫЙ БАНК И КРЕСТЬЯНИН-СОБСТВЕННИК, ПОХОЖЕ, НАШЛИ ДРУГ-ДРУГА»

— Если регулярно посещать все заседания аграриев, будь то в Госдуме, Минсельхозе или где еще, и внимательно слушать сетования на отвратительное житье-бытье на селе, то нашему АПК можно смело выносить приговор: неизлечимо болен. Проще излечиться от СПИДа, чем избавиться от тех недугов, что поразили наше сельское хозяйство. Нет?
— Апокалиптичных разговоров о селе у нас предостаточно. Мазать черным мы научились. Сами себя пугаем, аж до икоты.

В канун президентских выборов мне много пришлось поездить по стране с Александром Заверюхой. Как сейчас помню, приезжаем в Смоленск. На встречу с нами собираются человек 600: главы районных администраций, руководители хозяйств, областное начальство. И вот один за другим они потянулись на трибуну и давай рассказывать одну душераздирающую историю за другой. Договорились до того, что у нас чуть ли не голод, не мор. Один прямо так и заявил, что у него в районе детям заваривают комбикорм.

Но я-то знаю их. Я сам из агрономов и председателей. Прослушали мы все это внимательно. Потом выхожу на трибуну и говорю: «Дорогие господа! — Шум в зале. — Да, да, господа. Хотел бы напомнить вам историю из нашего недавнего прошлого. Так, трех-пятилетней давности. Но чтобы было совсем уж ясно, прошу поднять руки тех из сидящих в этом зале, у кого нет служебного автомобиля «Волга».

Рядом со мной в президиуме сидит начальник ГАИ, я у него сразу и проверю.

Ни одной руки. Спрашиваю — у кого «Волга» старше двух лет? Опять молчание.

А теперь, говорю, хотел бы напомнить, что пять лет назад в Смоленской ли области, в Пензенской, в какой угодно, в районе «Волга» была у первого секретаря райкома партии. А к лучшему председателю колхоза или совхоза она переходила лет через пять эксплуатации.

Я-то видел, когда подъехали к зданию, что вся площадь перед ним была заставлена машинами, вплоть до новых джипов.

— Но это начальство, а в массе может и «полбу» едят.
— Ну что вы. Вот я буквально на днях из глубинки. Побывал там, откуда три года назад уехал с директора совхоза. Приезжаю и вижу, сколько сегодня индивидуально строится жилья, а сколько его строилось еще три года назад. Сегодня жилья строится куда как больше. А у домов, куда как больше, стоит собственных автомобилей.

О чем сейчас стоит серьезно говорить, так это о том, что реформы в АПК буксуют. А ситуация совсем не безнадежная. Да, она очень сложная. Но в панику не стоит впадать, как это у нас любят делать.

— Сельское хозяйство как «черная дыра». Теперь уже и не найдешь тех, кто пустил этот, в значительной степени оскорбительный для обычных селян, тех, кто, собственно говоря, трудится на земле, термин в обиход. Но он вбит намертво в наши головы. Есть ли экономическая основа за этой парой слов? Уходим ли мы от той «ямы», куда десятилетиями «закапывали «народные деньги»? Удастся ли нам быстро разобраться и быстро избавиться от этих «психологически-негативных вериг»?
— Думаю, что в значительной степени мы разобрались. Не хотелось бы залезать в историю, но буквально несколько слов. Скажем так, очень крупными мазками.

В классических аграрно-индустриальных державах, таких, как Россия или Китай, традиционно складывалось, что подъем промышленности производился за счет перераспределения национального продукта, за счет значительного отъема этого продукта у сельского хозяйства. Это что касается объективной реальности для российского АПК, последствия которой можно было бы достаточно быстро преодолеть, если бы в нашей жизни долгие десятилетия не правила бал идеология.

В свое время мы создали фатальную для сельского производства идеологическую конструкцию: хорошая жизнь для народа, обеспечиваемая на уровне развитых стран, достигалась за счет дотирования розничных цен из государственного бюджета на мясо, молоко, яйца и т. д. Мы поддерживали достаточно высокие нормы среднедушевого потребления при низкоэффективном агропромышленном производстве. В конце 80-х годов в ста процентах розничных цен на продовольствие 80 приходилось на дотации. Это составляло 1/3 всего национального бюджета.

Ежегодно в сельском хозяйстве был небольшой прирост производства, который не перекрывался возрастающим платежеспособным спросом, что рос за счет дотаций. Мы сами себя посадили в заколдованный круг: на каждое увеличение сельскохозяйственного производства нам приходилось изыскивать средства, напрягая бюджет, для того, чтобы прокомпенсировать этот прирост и чтобы эту произведенную «лишнюю» продукцию купили.

В восьмидесятые ситуация усугубилась падением цен на нефть — бюджет стал трещать по швам, за счет которого и происходило дотирование. Помните, драки в очередях, пустые прилавки. Поэтому в конце 1991 года необходимость либерализации цен стала просто неизбежной.

— Как же, как не помнить. Летом 1990-го я был в командировке за границей и привез родителям в подарок головку сыра. Мама так долго и с благоговением вертела ее в руках. Но мы все-таки выстояли. Сельское хозяйство, как и экономика в целом, устояло на ногах. Каким образом?
— В начале девяностых стало ясно, что единственный выход из положения — это привести спрос в соответствие с предложением. Приступили мы к этому через либерализацию цен. Отступая, скажу, что на мой взгляд необходимо было это делать решительнее, не затягивать, проходить самый опасный и трудный участок пути как можно быстрее.

Сельское хозяйство очень быстро столкнулось с резким падением платежного спроса населения. Мы столкнулись с ситуацией, когда просим государство, требуем у него, чтобы у сельхозпроизводителя купили ту продукцию, что он произвел, причем в гораздо меньшем объеме, чем раньше.

Сельское хозяйство оказалось неконкурентоспособным на рынке краткосрочных кредитов, в условиях, когда инфляция составляет 25 процентов в месяц и больше, а длительность сезонного сельскохозяйственного цикла не позволяет брать кредит менее, чем на 6 месяцев. Поэтому при высоких ставках среднемесячной инфляции, при отсутствии финансовой стабильности в первую очередь страдает сельское хозяйство, ибо его специфика в том, что это — производство с длительным сезонным циклом и оно не монопольное по своей сути.

И наконец, одна из важнейших проблем новейшего периода развития сельского хозяйства, оказавшаяся роковой для финансово-кредитной системы и ее олицетворения — Агропромбанка, это то, что государство больше делало вид, что оно выдает кредиты, чем кредитовало в действительности. Кредитная политика была по сути своей губительной.

Долги, как это у нас водится, крестьянам простили, а банк подставили, да так, что он и не протянул долго.

Когда в стране цены не регулируются, а существует централизованное управление теми же кредитами, это — самая что ни на есть наипорочнейшая практика, которая любого банкира может поставить к стенке. Делил кредиты дядя, а отвечал в результате банк.

— Зачастую волюнтаристская поддержка АПК со стороны государства, внеэкономическая система кредитования и т.д. и т.п. Все это у нас и сегодня, сейчас? Мы по-прежнему дрейфуем в сторону куда ветер подует или что-то меняется?
— Скажем осторожно: начинает меняться направление государственной поддержки АПК.

— Я так понимаю, финансовой поддержки?
— Именно финансовой поддержки. Со всей очевидностью мы сегодня понимаем, что необходимо создать финансово-кредитную систему сельского хозяйства, исходя из специфики этой сферы национальной экономики.

— Мне кажется, что с конца прошлого года у нас произошло несколько весьма примечательных событий, непосредственно связанных с нарождающейся финансово-кредитной системой для агропромышленного комплекса. Если в двух словах, то на сельской авансцене появилось новое действующее лицо — капиталист и банкир Александр Смоленский.
На основе своего банка — Столичного банка сбережений и купленного Агропромбанка — он начал создавать всероссийскую частную рыночную систему кредитования АПК. Единственную в своем роде, хотя бы потому, что никакой другой кредитной системы для сельского хозяйства в России просто не существует.
— Появление банковского холдинга СБС-АГРО как нельзя лучше иллюстрирует то, что аграрный сектор должен, может и уже начал превращаться в инвестиционно привлекательный сектор. Александр Павлович Смоленский — человек умный и дальновидный. Он прекрасно понимает, что если правительство выдержит программу жесткой финансовой стабилизации, то АПК — именно та сфера производства, где можно развернуться и остаться на долгие годы.

У нас сегодня деньги только-только начали ориентироваться на реальные сектора экономики, потому что им деваться больше некуда, так как спекуляции на валютной бирже прекратились, а доходы по ГКО неуклонно падают. Деньгам деваться некуда — они могут идти только в реальный сектор производства.

И идут они в первую очередь в жилищное строительство и агропромышленный комплекс. И именно это привлекает Смоленского как финансиста. Он понимает, что при низкой инфляции капитал должен работать в производственной сфере, потому что эта сфера — агропромышленный комплекс такой огромной страны, как Россия, — при низкой инфляции становится конкурентоспособной. Он прекрасно понимает, что с продолжением политики стабилизационных мероприятий в экономике сельское хозяйство быстрее, чем любая другая отрасль начнет свой подъем.

И, наконец, в российской деревне проживает 27 процентов населения.

— А как же государство?
— Для того чтобы спасти ситуацию, государству необходимо уйти из экономического процесса как непосредственному хозяйственному субъекту. И оно, конечно, должно коренным образом поменять механизм бюджетной поддержки АПК. Это — два принципиальных условия.

— Похоже, что так и происходит. Правительство признает, что финансовый холдинг СБС-АГРО — центральная часть, создаваемой новой системы финансовых взаимоотношений в АПК. Во многом всю тяжесть кредитования сельского хозяйства впервые в нашей истории возьмет на себя частная финансовая структура.
— Естественно изменения происходят в кредитной политике и самого государства. На днях было подписано соглашение между Минфином, Минсельхозпродом и Агропромбанком, входящим в СБС-АГРО, о создании специального фонда льготного кредитования АПК.

В двух словах о том, что такое специальный фонд льготного кредитования, управлять которым будет обновленный Агропромбанк. В этом году Фонд получит живых денег 2,8 трлн. рублей из бюджета. В фонд должны зачислить и те 9 — 14 трлн. рублей, что крестьяне должны за позапрошлогодний и прошлогодний товарные кредиты, если, конечно, эти деньги удастся получить назад. Из этого фонда по ставке не выше 25% годовых от ставки Центрального банка будут выдаваться кредиты, как правило, крепким хозяйствам.

СБС-АГРО, не дожидаясь перечисления из Минфина 2,8 трлн. рублей в фонд льготного кредитования, выделил предприятиям агрокомплекса Липецкой области кредит в размере 40 млрд. рублей на проведение посевной кампании. Средства предоставлены 357 хозяйствам. Для агрокомплекса Алтайского края открыта кредитная линия на 118 млрд. рублей.

Фонд будет работать на принципах платности, возвратности кредитов и их целесообразности. Возвращаемые кредиты и проценты по ним будут идти на расширение фонда. Таким образом, появление такого фонда — первый конкретный шаг по изменению принципов финансирования АПК со стороны государства.

Правительство, как мы видим, отходит от непосредственного хозяйствования, передавая многие свои функции, в данном случае частному банку. У Финансистов есть такое понятие, как управление рисками. И здесь государство должно взять часть риска на себя, а банк свою часть на себя.

В свое время я активно поддержал создание СБС-АГРО на основе союза Столичного банка сбережений и Агропромбанка. Было очевидно, что национализация АПБ не приведет ни к каким положительным изменениям в кредитовании сельского хозяйства. Только участие частного капитала с другим уровнем менталитета может коренным образом изменить ситуацию.

С вхождением Агропромбанка в СБС-АГРО ситуация в корне меняется. СБС-АГРО превращается в мощный финансовый институт федерального значения по кредитованию агропромышленного комплекса России, вокруг которого будут объединяться аффилированные компании по лизингу, страхованию, ипотеке земли.

Банк будет кредитовать только крепкого собственника на земле. Поэтому достаточно быстро вокруг него объединятся именно те, кто реально работает, кто в конечном итоге и поднимет сельское хозяйство. Потому что частный банк самый что ни на есть естественный союзник настоящего крестьянина-собственника, и они, похоже, нашли друг друга.

— То есть собственник-банкир нашел собственника-землевладельца. Или все-таки точнее сегодня будет сказать «собственника-землепользователя»? Реформы на селе пока что буксуют.

— Лишь имитация, что они проводятся.

У нас, как и везде, реформа АПК затевалась с целью наиболее эффективного использования всех ресурсов, в том числе земли, средств производства, трудовых ресурсов. Однако на этом все и закончилось: реформа перешла в разряд формальных, ибо мотивация у людей к труду существенно не поменялась. У человека по-прежнему до своей калитки психология одна, а за ней — другая. Что было в колхозах и совхозах, то есть сегодня и в акционерных обществах.

А вообще ситуация, в которой оказалось наше сельское хозяйство, парадоксальна. Мы очень долго затаскивали крестьянина в систему коллективной собственности. Так до конца и не затащили. Теперь же из-за инерционности мышления крестьянина мы не можем его оттуда быстро вытащить.

Прошла и на селе приватизация. Но прошла она существенно справедливее, чем в промышленности. Каждый получил равную земельную или имущественную долю. Сегодня юридически любой житель села — собственник земли. 95 процентов сельхозугодий, пашни находится в частной собственности. 12 с лишним млн. наших с вами соотечественников — собственники земельных долей, а примерно 8 млн. — собственники имущественных паев. Государство выдало всем документ о праве владения на землю.

У нас в деревне юридически уже есть собственник, а психологически его нет. Эмоционально его еще нет. Отнимите у сельского жителя те две бумаги на собственность, что он получил, — он расстроится, но не очень. Дали — забрали. Хотя реально, может быть, их рыночная стоимость существенно выше, чем стоимость его холодильника или мотоцикла. Многие этого еще не понимают. Наш селянин прекрасно помнит, как он копил, чтобы купить телевизор. И попробуйте это у него забрать — он вас встретит на пороге своего дома с двустволкой.

Следующим шагом после приватизации, что прошла в сельской местности, был бы вполне разумный и логичный шаг — запустить механизм аккумулирования собственности в руках наиболее эффективных владельцев.

Нам сегодня архиважно институционально закрепить так называемые коммодитивные товарищества, товарищества на вере. Для этого уже есть и законодательная база. В чем суть системы, которая, на мой взгляд, должна эффективно заработать.

В этих товариществах будут полные товарищи и коммодитисты. Первые несут ответственность за все происходящее как в пределах своей земельной доли, так и своим личным имуществом. Вторые — только земельной доли.

Приходит директор и говорит: «Ребята, нам надо взять кредит для постройки колбасного цеха. Но денег от наших земельных паев не хватит, необходимо заложить еще и собственное имущество. Кто готов?»

При таком раскладе число желающих стать собственниками резко падает. Останется именно тот самый средний класс, порядка 10 процентов, так уж исстари сложилось, который реально будет создавать собственное дело и станет реальным работодателем.

Итак, нам необходимо:

Первое — сделать так, чтобы сельхозпредприятия получили реальную собственность.

Второе — создать условия, чтобы люди были готовы ею управлять и нести полную ответственность за все, что происходит на их предприятии или в их хозяйстве.

Иными словами, все преобразования на селе должны привести к массовому появлению собственника. И тогда ничье-общественное сразу станет своим, личным. Это самый главный вопрос. Так вот, частный банк поможет решить эту проблему куда как быстрее, чем государство.

Фото Н. Сальникова, Л. Шерстенникова, Фото-Новости