В 1978 году актриса Микаэла Дроздовская приехала на съемки в город Орджоникидзе. В номере, где она жила, ночью случился пожар. В тот момент ее старшей дочери, Нике, было 11 лет, а младшей, Даше, семь. Актрисе Алле Будницкой тогда и в голову не могло прийти, что через годы, через драматические перипетии судьбы трагедия Микаэлы сможет обернуться для нее счастьем.
Частная жизнь
«Мама, мне сегодня Микаэла приснилась...»
Даша:
Мама долго умирала. Почти неделю она находилась между жизнью и смертью. Конечно, я не ждала, что она умрет. Я не могла представить, что мамы вдруг не станет. Когда отец вошел ко мне вечером в комнату и сказал, что она умерла, то шок был от одного: как это могло произойти со мной?! Я вдруг ощутила, что вся моя счастливая жизнь рушится как карточный домик, а ведь должна была длиться вечно. Я плакала, плакала от ощущения опасности, одиночества и незащищенности перед окружавшим меня миром.
Алла Будницкая:
Мы с Микаэлой работали в Театре киноактера, но близкими подругами никогда не были. К тому времени Микаэла была уже довольно известная актриса. За плечами у нее были и «Добровольцы», и «Семь нянек»...
И вот однажды после затянувшейся за полночь репетиции «Варваров» мы вышли на улицу ужасно уставшие, и Микаэла вдруг сказала: «А поехали ко мне». Просто так, ни с того, ни с сего. И мы поехали. Микаэла была замужем за профессором Вадимом Смоленским, и у них уже была дочь Ника.
Тогда я впервые оказалась в этом доме, на пересечении улиц Васильевской и 2-й Брестской, напротив Дома кино. Я не могу назвать это квартирой, это был именно дом — теплый, гостеприимный. Здесь перебывали многие звезды отечественного и мирового кино. Сюда приходили Элем Климов с Ларисой Шепитько, Белла Ахмадулина. В этом доме Тонино Гуэрра познакомился с Лорой Яблочкиной,* а Люда Максакова — со своим теперешним мужем, сюда приезжал Антониони. В то время каждый просмотр новой картины в Доме кино был событием. После — мы обязательно заходили к Микаэле. Ее дом стал для нас неким клубом единомышленников.
Даша:
У нас дома часто устраивались вечеринки. Приходили какие-то люди. Для нас с Никой это были просто друзья мамы и отца. Я и понятия тогда не имела, кто такой Тонино Гуэрра, Белла Ахмадулина и многие-многие другие люди, которые бывали в нашем доме.
Алла Будницкая:
Мы с Микаэлой стали близкими подругами. Через какое-то время она сказала мне, что у нее будет второй ребенок. Ей тогда было 35 лет. Это было рискованно прежде всего потому, что можно было потерять работу. Съемок тогда было много, мы постоянно ездили по киностудиям. Стоило ненадолго выпасть из обоймы — и о тебе могли забыть. Но Микаэлу это не пугало. В ноябре 1970-го у нее родилась Даша, а весной Мика предложила мне стать ее крестной мамой.
У нас с мужем своих детей нет. Есть только крестники, одна из них — Даша. Я с удовольствием взяла на себя эти обязанности — немножко опекать, немножко баловать. Удочерить ее или взять к себе после смерти Микаэлы мне и в голову не приходило. Тем более что у Даши с Никой был отец. Он жив-здоров и сейчас. Когда Микаэла погибла и девочки об этом узнали, Дашка бросилась ко мне со словами: «Ты будешь моей мамой!» Конечно, тогда она ничего не понимала, просто мы с ней любили друг друга.
Даша:
Я поздний ребенок. Когда родилась, папе было за пятьдесят, а маме за тридцать лет. Отец был нам и папой и мамой. Мама же была каким-то сказочным существом. Жар-птицей, Снегурочкой, нереальным Явлением, Мечтой... А папа был всем остальным. Он стирал пеленки, укладывал нас спать, вставал к нам ночью и рассказывал сказки...
Алла Будницкая:
Когда Микаэлы не стало, Вадиму пришлось одному вести хозяйство. Через год он женился, переехал к новой жене, а девочки стали жить самостоятельно. Однако насколько самостоятельно могут жить дети восьми и двенадцати лет? Я и одна наша общая с Микаэлой приятельница каждый день приезжали к ним, стирали, убирали квартиру. Я привозила горячие обеды: так и ездила с укутанными кастрюльками с Кутузовского, чтобы девочки поели, придя из школы.
Даша:
Прошел год, как мамы не стало, и папа переехал жить к другой женщине. Алла приходила к нам каждый день. Потом Нику забрала к себе мамина приятельница Соня Давыдова, а я переехала к папе и его жене. Они до сих пор вместе. С ними я прожила около года. В моей жизни происходило много вещей, о которых я не хочу рассказывать. Счастливым завершением всего стал мой переезд к Алле. Наверное, так и должно было быть. И никак иначе. Хотя теперь, имея сына, я сознаю, как это непросто — взять в семью уже немаленькое и неспокойное существо. Теперь-то я понимаю, что была не подарок.
Алла Будницкая:
Дашка сбежала ко мне. В последний учебный день перед летними каникулами. Мы тут же позвонили ее отцу. Вадим попросил нас приехать. Мы поехали. Разговор был очень непростой, в присутствии Даши, но она держалась не по-детски серьезно и стояла на своем.
Во время этой тягостной сцены я приняла решение: Даше действительно лучше будет у нас. Хотя, если честно, я думала, что через какое-то время все уладится и Даша вернется к себе домой. Свою семью — маму и мужа — я поставила перед фактом.
Ну, а Ника, она так и жила у Сони Давыдовой. До тех пор, пока не стала самостоятельной. Она окончила институт, работает врачом в филатовской больнице, вышла замуж.
Александр Орлов,
кинорежиссер, муж Аллы Будницкой:
Для Даши это не было приходом в незнакомую семью. Она у нас часто гостила, ночевала. Наш дом был для нее близким. Присматривания, приживания друг к другу не было. Или мне так кажется...
Папой она меня никогда не называла. Да и зачем? У Даши есть родной отец. Я всегда хотел, чтобы Даша и Ника восстановили с ним отношения.
Алла Будницкая:
Ребенок заполнил дом, заполнил меня. Навалились заботы, о которых я понятия не имела.
Проблемой было встать в семь утра, накормить ее и отправить в школу. Мне, тогда человеку богемному, было невыносимо трудно рано подниматься.
Следующая проблема — школа, родительские собрания. Даша была ребенком нелегким. Она попадала в какие-то истории, и меня часто вызывали в школу. Меня не покидало ощущение, что если бы я была ее родной матерью, то поступала бы строже, жестче. А так я на это как бы не имела права. Вот тогда мой муж сказал, что надо ее удочерить, чтобы нести полную ответственность за воспитание. И юридическую в том числе. Но я сказала, что, во-первых, у Даши есть отец, который жив. А во-вторых, зачем обязательно иметь официальную бумагу? Для меня она и так родная.
... Как Даша и Ника переживали разрыв с отцом? По-разному. Когда это все случилось, в «Литературной газете» появилось письмо, в котором какие-то доброжелатели обвиняли Вадима Смоленского: он такой-сякой, даже дочери родные от него ушли. После этого у Смоленского — он профессор, кардиолог, завкафедрой — были большие неприятности на работе.
Ко мне обращались корреспонденты из «Литературки». Я ответила, что ничего говорить не стану, потому что частную жизнь других людей я не имею права обсуждать и, тем более, осуждать.
Дашка была просто потрясена той статьей в «ЛГ». А у меня был грех, в котором я Даше потом призналась. Ночью, когда она засыпала, я проверяла ее портфель — не завелись ли там сигареты... И как-то обнаружила в портфеле письмо. На конверте написано: «Главному редактору «Литературной газеты» Александру Чаковскому». А было ей тогда лет двенадцать. Письмо было написано приблизительно так: «Уважаемый главный редактор! Как вы смели обидеть моего отца?! Он ни в чем не виноват!..» Я поразилась напору, с которым Даша его защищала. Но мне она об этом ни слова не сказала. Письмо она, видимо, отослала, потому что на следующий день его в портфеле уже не было.
Даша:
Был такой неприятный момент, когда эту историю прописали в газете. Отец там выглядел подонком — бросил детей...
Конечно, нам с сестрой было тяжело, до маминой смерти мы росли, как комнатные растения, с мамками и няньками, окруженные любовью. А теперь нужно было быстро повзрослеть и осознать: ее нет и никогда не будет, а папа полюбил другую женщину. Для детского сознания это нелегко. Но я знала всегда: родителей не судят! В определенной ситуации каждый человек поступает так, как считает нужным, и раз он тогда так поступил, значит, это было правильно, так было угодно Богу. Неизвестно, как сложится моя жизнь, во всяком случае мне хотелось бы, чтобы мой сын всегда меня понимал. А моим отцом можно гордиться хотя бы потому, что он прошел всю войну и до сих пор, работая врачом, спасает людям жизнь.
Алла Будницкая:
Ника отца не простила. Они даже с Дашей долго не общались, потому что одна простила, а другая нет. Они не понимали друг друга. Теперь они дружат и очень любят друг друга. Даша с отцом видится, а Ника нет.
...Потом Даша поступила в Щукинское училище. Вышла замуж. У нее родился мальчик, Саша. Мы его зовем Павсикакий, потому что он родился в день святого Павсикакия. Ради того счастья, которое дарит Сашенька, стоило, наверное, пройти через все выпавшие мне в жизни трудности. Если бы не он, то такого чувства «бабушкинской» любви мне не довелось бы испытать никогда.
Павсикакия я очень часто беру к себе. Мой муж его любит безумно, и Саша отвечает ему тем же, одно время даже заявлял, что его фамилия Орлов. Свою фамилию долго не признавал, слишком сложно было выговаривать — Олейников, то ли дело Орлов — коротко и просто.
И мама моя его обожает. Когда у нас появилась Даша, она страшно ревновала. Прежде вся моя любовь доставалась ей и мужу, а теперь появился еще кто-то, кому я стала отдавать почти все свое свободное время, кто-то, за кого очень переживала. А Сашенька — это безграничная любовь. Правнук. Мама просто тает.
Даша:
Алла — это моя мама и бабушка моего сына. Мамой я стала называть ее давно. Когда и как это произошло в первый раз, уже не помню, да это и не важно. Это случилось потому, что иначе быть не могло. Сейчас я могу сказать: «Мама, я сегодня Микаэлу во сне видела». Со стороны это, наверное, странно слышать. Но жизнь вообще странная штука.
Фото из семейного архива
На фото:
- Микаэла с Никой и Дашей.
- Известная актриса, счастливая мать...
- Новый Год в доме Микаэлы Дроздовской.
- Алла Будницкая с Дашей (справа) и Никой.
- Павсикакий: «Дедушка, посидим, подумаем...»
- Бабушкино счастье.