И напоследок
Анекдоты из цикла
Физик О.Д. Хвольсон, известный педагог и популяризатор науки, в свое время стремился стать членом Академии наук. В 1920 году он получил звание почетного академика и был этим обстоятельством весьма расстроен. Друзья утешали ученого:
— Помилуйте, не все ли равно — «академик» или «почетный академик»?
— Не скажите,— отвечал Хвольсон. — Вот, например, «милостивый государь» и просто «государь» — вроде бы похоже, а какая разница!
Знаменитый в свое время хирург, профессор С.И. Спасокукоцкий говорил своим ученикам:
— Никогда не делайте поспешных выводов. Со мной был такой случай. Я как-то ехал в трамвае, было там многолюдно, но вдруг какой-то человек — по виду простой рабочий — уступил мне место. Он говорит: «Садитесь, профессор». Я его спрашиваю: «А вы меня знаете?» «Как же, как же, — говорит, — я у вас пять лет тому назад в больнице лежал, и вы меня вылечили...» «А какое, — спрашиваю, — у вас было заболевание?» «Я, — говорит, — на всю жизнь название запомнил. Вы мне в историю болезни записали по-латинскому — «экзитус леталис»...
(«Exitus letalis» — исход смертельный.)
Илья Ильф рассказывал, что в тот день, когда трещина во льду разломала барак челюскинцев, они приняли такую радиограмму:
«Северный Ледовитый океан. Лагерь Шмидта. Предлагаю вам турне по Европе и Америке с вашими лекциями. Импресарио Щупак».
Шмидт, желая поднять настроение полярников, ответил так:
«Варшава, импресарио Щупаку. Согласен. Приезжайте для личных переговоров. Шмидт».
До войны в ленинградском отделении Союза художников шло собрание, на котором «прорабатывали» Н.Н. Пунина — человека весьма одаренного и блестяще образованного. Отвечая на выпады, Николай Николаевич легко расправился со всеми своими обвинителями. И тогда один из них, какой-то живописец, с горечью произнес:
— Мы, художники, как собаки — все понимаем, а сказать не можем...