ОТ УЗНИКОВ, С НАДЕЖДОЙ

Грань веков

«Мы создадим новый мир».
С. Горчаков, заключенный
(март 1920 года).

Я историк. Время перемен заставило уйти с вузовской кафедры в траншею, на прокладку трубопроводов. Но — «все к лучшему». Не имея времени для работы в архивах, вечерами произвожу раскопки в огромном старинном сундуке. (Ночью на нем, за неимением кровати, спит моя младшая дочь.) Живем нелегко. Зато свободно в принципе. В частности, можно и вам, уважаемый всероссийский читатель, рассказать об одной вещи, больше 70 лет пролежавшей на дне того самого сундука.

Это портрет моего деда, точнее — второго мужа моей бабушки Ани, Николая Петровича Зеленко, видного думского деятеля. Портрет карандашный, довольно большой, в твердом паспарту, на котором десятки дружеских надписей, добрых пожеланий, слов благодарности, обращенных к моему деду. За что? ЗА НЕУТОМИМУЮ И СМЕЛУЮ ОБЩЕСТВЕННУЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ. Где? В Ивановском лагере особого назначения (Москва). Когда? Весной 1920 года.

Первое упоминание о концентрационных лагерях находим в постановлении СНК от 5 сентября 1918 года («О красном терроре»). Весной 19-го коллегия НКВД составляет соответствующее положение, инструкции. Весьма актуально: вокруг Питера — крестьянские восстания, в самом городе бастуют 35 тысяч голодных рабочих. Введено военное положение. В буржуазных кварталах идут массовые обыски. ПетроЧК арестовала к 19 марта около 200 «подозрительных лиц», видимо, в их число попал и Николай Петрович. Как заложника его этапируют в московский концлагерь.

Как создавались эти невиданные прежде структуры? В № 6 — 8 журнала «Власть Советов» появилось постановление ВЦИК «Организация принудительных работ». Лагеря надлежало устраивать в каждом губернском городе на базе бывших имений, монастырей и т. п. Одним из пунктов допускалось избрание заключенными старост. Такая общественная работа и стала последним служением моего деда на миру. Не страдая манией наследственного величия, только потому решаюсь обратиться к биографии Николая Петровича — одного из активных городских деятелей Петербурга, что на портрете сохранились десятки фамилий людей, включая смертников и «пожизников», о которых ничего не знают их родственники...

Итак, Николай Зеленко, 1869 — 1941. Когда я отношу Н.П. по происхождению к мелкому служилому люду, то опираюсь на его сохранившиеся воспоминания. Тепло, розово, даже мечтательно описывает он детство в доме помощника провизора и бельевщицы Кронштадтского военно-морского госпиталя. Увы, и тогда были в России шакалы первоначального накопления. Сбережения отца Н.П. пропали в результате банкротства частного банка. Пришлось из гимназии переходить в военно-фельдшерское училище. Дальше в воспоминаниях большой перерыв. Из газетных интервью Н.П. видно, что «колпинский мещанин», отбыв положенный срок в армии, обремененный семейством, хлебнул-таки нужды в 1890-е годы, пока не нашел место смотрителя больницы Александро-Невской лавры и не обзавелся к тому же доходной частной практикой. Напоминанием о ней и теперь служит огромный прижизненный портрет Петра III, подаренный деду за успешное лечение Митрополита. Освоив модный массаж, Зеленко становится незаменимым во многих будуарах и в 1905 году закладывает первый собственный доходный дом.

Либерал по убеждениям и радикал (если судить по его газетным статьям против эгоистов и невежд — «отцов города»), он, став домовладельцем, не хотел мириться с несовершенством городского транспорта, с тупиком, которым заканчивалась его улица, с устаревшим водопроводом и т. д. Избиратель заметил красивого, звучного медика-домовладельца и избрал в 1909 году гласным столичной думы. Там Зеленко развил столь многостороннюю активность, что Александр Иванович Куприн предсказывал ему пост лорд-мэра.

Но через десять лет Н.П., пройдя известным путем кадета — члена «партии врагов народа», т.е. отказавшись сотрудничать с большевиками, уплотненный, экспроприированный, попадает в концлагерь.

Думаю, единственным, но существенным утешением было то, что среди заключенных нашлось немало достойных, а иногда известных в России людей. Об этом говорят надписи на портрете.

— Моему давнему знакомому Николаю Петровичу Зеленко на добрую память. Архиепископ Константин 7 марта 1920 года. ^*

— Сердечно относившемуся и заботившемуся о нас, заключенных, корпусному старосте Н.П.З. Благодарный К. Урусов.

— Глубокоуважаемому Н.П.З. на добрую память от Н. Кутлера.

— На добрую память от преданного Г. Кирхнера.

—...Русское спасибо за заботы о заключенных. Д. Астров.

Несколько надписей характеризуют содержание и силу напора трудов Николая Петровича:

— Дорогому Председателю ревиз. комиссии культурно-просветительского кружка Ивановского лагеря. «На сцене друзей нет, там только соперники». Артист-узник...

— Спасибо за поддержку. Голодный Н. Кедрин.

— Глубокоуважаемому Н.П., защитнику перед комендантом наших продовольственных интересов. Староста 1 кор.

— На добрую память самому деятельному общественному работнику среди заключенных Ивановского лагеря и самому заметному и яркому лицу на фоне всех деловых заседаний заключенных, организованных для какой-либо высокой цели в нашей временной «пропасти». С приветом — А. Постник.

Надо сказать, что Николай Петрович еще в бытность гласным поднаторел в продовольственном деле, то борясь с недовесом булок, то устраивая внезапные ревизии на бойнях, то обличая владельцев живорыбных садков, расположенных где-нибудь вблизи от стока в реку нечистот. Но думаю, что в лагере ему пришлось бороться не столько за доброе качество продукции, сколько за количество, достаточное для поддержания жизни соузников. И, судя по надписям на портрете, не только политических заложников, но и всех, кто был в его корпусе, очень разных:

— Щиро дякую старостi. Хижняк.

— Драгом и милом другу и старешинни.

— От Гарольда К.Г. Райнера лучшие пожелания истинному товарищу и нашему старшему представителю. (Перевод с английского.)

— От молодого арестанта пролетария привет дорогому Н.П. Р. Линденбаум.

— От смертника заключенного Ивановского лагеря Александра Завьялова.

— На добрую память уважаемому старосте Н.П.З. от пожизника. И.Г. Кантор.

— Дорогому корпусному старосте от узника-гимназиста.

— На добрую память о совместном заключении с анархистом. Ив. Чижиков.

— На память Моуа фамилий Петрик Пантйлимон Румынский гражданин...

— На добрую память добрейшему Н.П., поборнику страждущих и ожидающих движения от... передвиженца, заключенного до конца гражданской войны Гальнбока.

— Корпусному старосте от малолетнего заключенного.

— Уважаемому Николаю Петровичу. Советую вспоминать о лагере только в минуты исключительно благодушного настроения, дабы не терять душевного равновесия.

К сожалению, не могу привести все надписи и подписи. Не хватит места, да и не все удалось прочесть. Перечислю лишь фамилии, в точности воспроизведения которых почти уверен: Ив. Лазаревский, Александр Позен, К. Зеленин, Соболев, Ф. Краузе, А. Коцебу, И. Иванов, Шиняков, Пав. Александров, Павловский, Л. Лушев, К. Гуторович, Ефрем Михайлович Проскуряков, Н. Дробышев, Э. Блюменау, Брутус Герберт (надпись по-румынски), Й. Мюллер (по-немецки), Т. Коленкин, Эманюэл (фамилия неразборчива) из Торонто (надпись по-английски), Петр Аристов, А. Рыбченко, сибиряк Д. Шнейдер, Андрей Колодин, Влад. Ник. Якушев, З. Шумахер, И. Лыков, А.М. Гласс, уборщик В.П. Хорошов, электромонтер А. Потапов, «пролитарий» помилованный Владимир Михайлович Никаноров...

Инициалы автора портрета — У.М. Не подскажут ли искусствоведы, кто это мог быть?

В лагере Николай Петрович пробыл 20 месяцев, до 11 января 1921 года. После освобождения ему удалось устроиться на службу смотрителем общежитий железнодорожных курсов в Петрограде, потом управдомом. Жильцы были довольны. Но старому общественнику хотелось, конечно, широкого простора. Избирательное право ему вернули в 1929-м. В 60 лет о новой политической карьере нечего было и мечтать. Тем более что в социальном плане дед так и остался «лишенцем». Пенсию ему не дали из-за отсутствия 12 лет стажа работы по найму. Спасибо, хоть умер своей смертью.

Я родился в 1945-м, разминувшись с ним на три с половиной года. Бабушка Аня, заменившая мне мать, стала второй женой Николая Петровича в 1922 году, когда лучшие его времена уже прошли. Но в доме у нас все так говорило о нем, умном, красивом, энергичном, что это чувствознание и в меня вошло. Разве что в суете и раздвоенности нашей советской жизни недосуг было извлечь урок, данный судьбой Н.П.З., — умение жить достойно вопреки обстоятельствам. Может быть, теперь еще что-то успею, вечерами после стройбата...

Я смотрю на портрет и все думаю: что имел в виду, на что надеялся неизвестный мне С. Горчаков, написавший Николаю Петровичу в лагере в марте 1920 года: «МЫ СОЗДАДИМ НОВЫЙ МИР»?

Фото Л. Шерстенникова

===================================
Далее даты и неразборчивые подписи опущены. Имя, отчество и фамилия Николая Петровича Зеленко заменены инициалами.