БРАВО, СЕНТЯБРЬ!

Культура

«МОСКОВСКИЙ СТОЛ» ТАТЬЯНЫ НАЗАРЕНКО
В ГАЛЕРЕЕ МАРАТА ГЕЛЬМАНА
обещает стать самой красивой галерейной выставкой осени. Или уж по крайней мере — самой радостной. Ибо вырезанные из фанеры «фигуры-обманки» только к детским чувствам и располагают.

...Здесь представлены все «самые-самые» реалии наших дней — бесконечные подарки, полученные жителями столицы и ее гостями к юбилею. Будь то вырастающие грибами опосля дождя памятники, симпатичные девушки по 100 у. е. на Тверской или многоликая московская водка. Назаренко выписывает всех с тщательностью, достойной великой даты, — и Жукова на коне, и дом-музей Шилова, и самого мэра Юрия Михайловича, который, кстати, дважды на столе оказался — как человек с метлой и как водочная этикетка. Сам стол при этом более чем реальный. Огромный, пышно заставленный на всем своем пространстве, он занимает большую часть галереи, подавляя плотностью своей жизни.

Знатоков, впрочем, волнует другое. Искусство, еще недавно активно востребовавшееся властями (пять лет назад Назаренко, один из оплотов застойного «левого МОСХа», получила Государственную премию), сегодня вновь уходит в подвалы и закоулки. Откуда, как выясняется, по-прежнему проще держать дистанцию по отношению к царящему в округе благолепию.

ОЖИВШИЕ МОСТЫ,
ТРЕТЬЯКОВСКАЯ ГАЛЕРЕЯ НА КРЫМСКОМ ВАЛУ
Проекты самых знаменитых мостов прошлого и настоящего представил в Третьяковской галерее Британский Совет вместе с Королевской академией. Визит на Крымский вал способен заменить вам:

а) путешествия по миру,
б) краткий курс архитектуры,
в) работу в комиссии по переустройству Москвы.

Путешествие по миру выставка заменяет легко и непринужденно. Потому что являет она макеты самых знаменитых мостов — от парижского моста при Нотр-Дам до флорентийских и лондонских шедевров.

Атмосфера, которая создана в залах на Крымском, отчасти отдает мистикой (ибо свет приглушен, а стены обиты черным), и в то же время она по-своему домашняя и уютная. Ибо журчит вода. И макеты стоят на такой вот Реке Времени, словно вобравшей в себя все европейские речки наших дней.

Вся эта сюита из 28 макетов (между делом образовывающих вас и архитектурно) завершается мостами современными. Теми, что не построены, но вполне еще могут быть осуществлены. А последние два проекта имеют непосредственное к нам с вами отношение. Ибо их авторы — российские архитекторы, и работали они специально для этой выставки. Заданием конкурса было: создать проект для реального места на Москве-реке. Победили двое — Юрий Аввакумов (чей проект «Русская утопия: депозитарий» с успехом был показан сперва в Венеции, а этим летом — в Музее архитектуры им. Щусева) и Александр Бродский. Первый предложил пешеходный мост, составленный из двух треугольников, где можно проводить всякие гулянья, веселья, но и коммерцией заниматься (его скорее всего и построят. Когда-нибудь). Второй построил красивый проект-утопию «Третий Рим».

Но и остальные участники конкурса — Михаил Белов, Юрий Кузин и Андрей Челов, — тоже представлены своими проектами. Ибо мостов нам не хватает. Помимо всего прочего.

«УПАКОВКА ИЗ СТАРОЙ МОСКВЫ» —
ПОЛИТЕХНИЧЕСКИЙ МУЗЕЙ
Журнал «Тара и упаковка» войдет в историю хотя бы уже тем, что организовал самую милую выставку этой осени. Самую милую, сентиментальную и настраивающую на добрый лад по отношению к такому странному явлению, как китч.

Ибо иначе, чем китчевыми, не назвать все эти предметы — обертки из-под мыла, парфюмерные этикетки, продукцию аптечного товарищества Феррейн, бутылки водочные и из-под пива, папиросы крученые «Диво», «Марго» и «Любочка», а также «Концертные», «Гусарские», «Боб» и просто — «Прелесть». Во что упаковывали — таков был век?! Возможно. Но, получается, ни революций, ни Толстого с Рахманиновым этот век не заметил (хотя шоколад «Гоголь» и «Пушкин» на рынке был представлен активно). Ароматический липовый сотовый мед «Уфимский» в металлической коробке или одеколон «Модерн» казались ему куда актуальнее. Впрочем, ценители «Упаковки» не ограничились дореволюционным периодом — и газета 30-х «В бой за тару» рядом с пачкой «Казбека» и «Тройным» одеколоном способны навеять на зрителя не меньшее количество ностальгии, чем продукция водочного и ликерного завода товарищества «Синюшин, Смородинов и Ко» или этикетки от Русского общества для выделки и продажи пороха.

Частные коллекции, музей хлеба и, конечно же, собрание самой «Тары и упаковки» послужили источником для праздника в Политехническом, где истории куда меньше, чем актуального. И не только потому, что и «Тетра Пак» обзавелась здесь собственным разделом. Просто все эти коробочки из-под чая и монпасье были так хороши, так долго хранились во многих семьях и передавались детям и внукам вместе со шкафами и дачами, что немало посетителей воспринимают выставку как рассказ о себе самих, о своем доме, своих бабушках и прадедушках.

Что и гарантирует человеческому измерению любой акции успех, несравнимый с научным открытием или дотошным исследованием.

ДЕТСКИЕ РИСУНКИ В МУЗЕЕ ПУШКИНА
На выставке «Москва в рисунках детей ХХ века», с первых дней сентября открытой в ГМИИ им. А.С. Пушкина, еще раз убеждаешься: детский рисунок может стать подлинным явлением художественной культуры. Залы, где мы привыкли видеть заезжие творения Леонардо, испанцев или Шагала, второй раз за всю историю музея отданы детской экспозиции подобного масштаба. Тогда, в 1934 году, в организации выставки приняли участие видные деятели искусства — В.А. Фаворский, А.В. Бакушинский, А.М. Эфрос. Впоследствии был создан даже Музей детского рисунка, просуществовавший в столице до 1947 года.

Время узнается в типажах москвичей — уличный мороженщик, ложкой раскладывающий свой товар в вафли, соседствует с прокладчиками тоннеля первых линий столичного метро...

Изображение школы-коммуны возникает в рисунках «Пионеры в столовой» неизвестного автора, «Пионервожатая с детьми» А. Шора, «Школьники балуются» одиннадцатилетнего Никиты Фаворского. На рисунке С. Резникова из распахнутых ворот завода «Юный пионер» одновременно вылетают розовые аэропланы, несутся черные автомобили... Об этих автомобилях — «черных воронах» — вспоминаешь перед рисунком неизвестного автора, педантично датировавшего свою работу 24 января 1939 года, — «Натюрморт с кратким курсом истории ВКП (б)».

Впрочем, на выставке много и вполне лирических работ — солнечных весенних натюрмортов и интерьеров с приметами быта 40-х — 50-х годов — керосинками, репродукторами, архаичными игрушечными паровозами...

Как ни странно, в годы оттепели и застоя в Москве возникло и успешно работало немало детских художественных студий. До наших дней дожили лишь единицы. Одна из них — в ДК завода «Серп и молот» — ведет свою историю с тех самых двадцатых.

НАСТОЯЩИЙ ГЕРОЙ БУКЕРА
За пять лет премия Букера стала самой заметной литературной российской наградой. И не потому, что ее лауреаты уж так бесспорны, а потому, что оформлена она по-британски грамотно и торжественно — в течение всего года страсти подогреваются по малой толике выдаваемой информацией, а в результате счастливчик огребает аж 12 000 долларов. И вот одно из главных предсобытий: объявлен шорт-лист, или краткий список авторов-претендентов (все получат по тысяче). Церемония прошла торжественно — в маленький зал Дома журналиста набилось больше народа, чем он мог вместить. В банкетном же зале, напротив, было по-интеллигентному свободно.

Председатель очередного букеровского жюри Игорь Шайтанов (профессор РГГУ), объявляя шесть названий, выбранных из сорока двух номинированных произведений, был несколько взволнован. Самый популярный роман этого года — «Чапаев и Пустота» Виктора Пелевина — в шестерку лучших не вошел. Уважаемый член жюри прокомментировал это так: «Мы понимаем, что совершаем поступок, не включив роман Пелевина. Но он нам не понравился, его никто не полюбил». А критик Владимир Новиков добавил, что ничего не имел бы против романа, если бы его предложил кто-нибудь другой из членов жюри. Но никто не предложил.

Самый знаменитый член жюри — актриса Алла Демидова, выступала от лица читателей, проговорившись по неопытности, что ей больше всего понравился роман Азольского «Клетка» («Новый мир» №№ 5 — 6). И что труднее всего было решить, кому достанется шестое место.

Другой член жюри в кулуарах (то есть на банкете) признался, что уже сейчас определена первая тройка лидеров. Однако кто они — не сказал.

Попробуем угадать. Судя по высказываниям жюри и по их выбору, преимуществом при отборе пользовались произведения большого объема, привычной формы и главное — с привычной ролью автора. Поэтому самые большие шансы, на мой взгляд, у романа «Клетка» — это просто хорошо рассказанная история некоего биолога, в известные годы пытающегося уйти от преследования и спасти свое уникальное открытие. Читается на удивление увлекательно, в основном за счет «вкусной» манеры изложения. Возможен и вариант Людмилы Улицкой. «Медея и ее дети» («Новый мир» №№ 3 — 4) — очень добротный вариант семейного психологического романа с внятной фабулой и узнаваемыми героями. Однако есть основания надеяться и у молодого прозаика Дмитрия Липскерова — его фантазия «Сорок лет Чанчжоэ», во-первых, имеет вполне знакомые литературные корни (например, «Сто лет одиночества» Маркеса), а во-вторых, эта абсолютно неправдоподобная история разворачивается в легко представимом и обжитом мире.

Увы, мною остались не прочитанными романы Ольги Славниковой «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки» («Урал» №№ 8 — 12) и Юрия Малецкого «Любью», но, судя по стилю названий, они вместе с историческим «Хороводом» дебютанта Антона Уткина остаются во второй тройке.

Вообще-то было бы правильно дать премию журналу «Новый мир», который напечатал четыре из шести произведений, и не мучиться. И немножко чего-нибудь издательству «Вагриус», выпустившему книги Улицкой и Липскерова. А кстати, и Пелевина, который, как ни крути, все-таки основной герой нынешнего Букера. Кого еще, можно сказать, демонстративно «лишали премии», считая это «поступком».

27 ноября на торжественном ужине члены жюри объявят победителя. Но, по-моему, самый значимый момент Букера — это объявление состава жюри, поскольку «каков поп, таков и приход», говорит народная мудрость.

Все-таки в юбилее Москвы есть и масса положительных сторон. Если бы не 850-летие столицы, стал бы берлинский сенат посылать нам такую редкую выставку? 50 картин самых знаменитых немецких художников наших дней показывают в Малом Манеже (Георгиевский переулок). Как результат: не выезжая за пределы Садового кольца, мы можем приобщиться к модным именам и современным течениям. Напоминающие первобытные пиктограммы фигурки Пенка и вставшие с ног на голову люди Базелица. Расплывшиеся полуфотографии Рихтера и обильные композиции Иммендорфа. Причем все эти полотна (до единого воспроизведенные в отменном каталоге) происходят из частных собраний современных берлинских коллекционеров. Вот еще один урок нынешним «новым русским»: не забывайте о прекрасном, как бы ужасно (на первый дилетантский взгляд) оно ни выглядело.