С самого детства я не приучен считать деньги в чужих карманах. То, что я получаю меньше любого министра, меня мало трогает. А министра не должен радовать или огорчать его месячный заработок, который много меньше, чем у президента Америки Клинтона. И «друга Билла», в свою очередь, не волнует, что его тысячи долларов меньше той суммы, которую кладет ежемесячно в кошелек Ротшильд, мужественно переживая свою безысходную нищету (бедняжка!) в сравнении с банковскими счетами финансовых акул или олигархов Южной Африки, обитающих в неуютных небоскребах Америки. Бог им судья, а не мы: пускай президенты клинтоны и наши министры сами разбираются, если хотят.
Однако о чужих деньгах нам с вами с увлечением и придыханием рассказывают наиболее ретивые думские депутаты, а родные средства массовой информации показывают ежедневно, как кто-то в мире (вокруг нас и внутри нас) жирует, поганец. А нам давать ничего не желает, даже обедневшим отечественным министрам, а также бывшим и нынешним членам Думы. Креста на богатом нет! Почти по Вольтеру, однажды сказавшему: «Живем, как во Франции: главная забота — любовные радости, на втором месте — злословие, на третьем — болтовня».
Наши бдительные СМИтчики только и делают, что восклицают: «Смотрите, какие мы обнаружили суммы денег у тех, с кем мы и за один стол не сядем!» Неважно, праведно ими деньги добыты или нагло украдены, единственный их криминальный признак: денег — много! (Точно, как считают в племени «мумба-юмба»: раз, два... много!) Им не до истины и справедливости: важнее прокукарекать общую побудку (с непременным оттенком классовой ненависти, еще не забытой): ату их! Это сегодня. А завтра могут запричитать о том, что неплохо бы заново перераспределить: капитал, дачи, блага, льготы, при этом переназначив народ на «наших» и «чужих»? Веселенькая перспективочка.
Что же будет с нами завтра? Ответы завтрашнего дня не следует ли искать в дне минувшем?
Когда-то я учился в третьем классе родной 315-й школы, прозванной «сладкой» из-за того, что нашим шефом (в ту пору их еще называли не спонсорами, а попечителями или меценатами) оказалась кондитерская фабрика имени Бабаева, находившаяся в двухстах метрах от нашей школы. И вот почти пятьдесят лет назад (весной 1939 года) нас привели к благодетелям: отрабатывать самодеятельностью шефство. Помню, мы сначала экскурсией прошли по цехам с потрясающими леденцами у каждого во рту, а потом дали в большом заводском клубе концерт сотрудникам фабрики (но лучше сказать: сотрудницам).
Потом нас повели домой мимо кабинета директора фабрики. Там и случилось несчастье. В предбаннике на специальной тумбе стоял огромный (в три раза больше каждого из нас по объему) бюст Сталина, целиком сделанный из литого шоколада. Возможно, это был чей-то царственный заказ для выставки. Кто-то из нас (а было третьеклассников человек сорок пять, два сдвоенных класса) невзначай зацепил тумбу с бюстом Вождя. Шоколадный «дядюшка Джо» вдруг пошатнулся и, кокнув об пол, разбился на большие и маленькие куски. Все мы замерли, словно действующие лица в финальной сцене «Ревизора». В тот момент я имел смелость обдумать поразившее меня обстоятельство, кстати, не придав ему в ту пору никакого мистического и политического содержания: Иосиф Виссарионович Сталин оказался, представьте себе, внутри пустым!
Итак, мы (и дети, и взрослые сопроводители) онемели. Тут вышел из кабинета директор, увидел картину «цареубийства», смертельно побледнел и одними губами шепотом, но внятно, произнес: «Съесть!» Мы все сразу поняли и, как заговорщики, кинулись на Лучшего Друга Детей. Через пять минут все было кончено: от Сталина ни крошки не сохранилось. Лично мне в суматохе досталось огромное ухо Иосифа Виссарионовича размером в две стопы.
Три ближайших дня в школу никто из нас не пошел: оба класса несло. То ли мы просто переели, то ли шоколадный «дядя Джо» был слегка несвеж.
Вспомнить эту историю я решил исключительно потому, что обязан вам сказать очень важное правило, которое действовало в те годы: каждый может пользоваться тем, что он производит или охраняет. Учитель вместе со своими учениками завтракает; шахтер пользуется углем, им же добытым, отапливая место работы; библиотекарь читает книги своей библиотеки.
Зато есть еще один принципиальный и основополагающий принцип, без соблюдения которого вся наша страна была бы разворована в течение если не часа, то одних суток. Это правило: категорически запрещено брать НА ВЫНОС.
Как удержаться и не унести? Уносили раньше, несут и теперь. Можно ли сделать так, чтоб это прекратилось?
Напомню вам известную байку: доктор, меня уже давно мучает изнурительный кашель, что мне делать, умоляю вас, доктор, помогите! Нет ничего проще, отвечает врач: прямо сейчас примите стакан касторки! Встречаются на следующий день. Ну как, пациент, все еще кашляете? Нет, доктор: боюсь!
Вы уже сообразили, как и я сообразил, что дело не в уголовщине и вовсе не в количестве денег (хоть и у банкира), а в количестве совестливости и у тех, например, кто берет налоги, и тех, кто их платит. А для определения наличия и отсутствия совести есть только один тест (он же критерий): может ли человек, хватанув стакан касторки, прилюдно кашлянуть (то есть украсть) и сохранить джентльменство?
Рискнет?
Бог ему в помощь.
Валерий АГРАНОВСКИЙ