МММ РОК-МУЗЫКИ

Дожили. Об Илье Лагутенко и его группе выпущена книга. После презентации охранники буквально выносят нас из офиса, расталкивая фанаток. Садимся в машину. В окна просовываются какие-то головы, блокноты, фломастеры. Мы пятимся от них и по-родственному друг к другу прижимаемся.

— Булат, — представляюсь я.
— Очень приятно. Это вам я обещал большое интервью? Мы можем начать, я вполне вменяем.

— Илья, почему такая истерика вокруг «Мумий Тролля», «Воплей Видоплясова», «АукцЫона», опирающихся не на лексику, а на фонетику, не на слово, а на звук?
— Вы хотите сказать, что раньше было по-другому? Что раньше героями были Бутусов и Кинчев и у них главным был текст? Да, что-то есть в этом... Но не я же придумал, что декаданс — это когда происходит разочарование в привычных ценностях. Мы последовательно не любили совок, капитализм, еще что-то. До полного разрушения основ не хватает только отречься от слов как средства коммуникации. Этим в Серебряном веке, помните, уже занимался поэт Хлебников. К этому надо спокойнее относиться. Все ведь меняется. Даже лучшие друзья. У каждого своя дорожка. Кто-то ее прокладывает, кто-то не прокладывает, а кто-то вот так едет, на синем авто.

— Получается, мы движемся по кругу — от декаданса к декадансу?
— Было бы очень просто сказать, что все повторяется. Но не хочется объяснять все так просто. Времена могут быть похожи, но они точно не одинаковы. Во всяком случае, хочется так думать, иначе скучно. Хочется каких-то новых ощущений.

— А какие новые ощущения вы предпочитаете: что-то большое и светлое или мотоцикл и скорость двести?
— В смысле: чем лучше восполнять недостаток адреналина — душевной работой или скоростью? Я сейчас скажу очень неожиданную вещь, ведь вы считаете мои песни абсолютно лишенными нравственного начала, и это, наверное, верно. И тем не менее я предпочитаю дорогой адреналин, правильный. Для меня душа не соотносится со скоростью или высотой. Разве что с глубиной.

— Это вы о религии?
— Верующий я человек или нет? Скорее, нет. Вот мы проехали чудесное здание — храм Христа Спасителя — его тоже как бы верующие построили... Но это же не церковь. Иногда и мне хочется чего-то большого, например единого Бога на весь мир. А потом подумаешь: это ж все будут идти одной дорожкой. И тогда уже будет не поиск. Будет давка. Чем это лучше коммунизма? Религиозные колонны — это, пожалуй, даже хуже, чем армейские. Поэтому пусть расцветают сто цветов — как сейчас. Это разумно.

— На вашу жизнь как-то повлияло изучение дзэн-буддизма в университете?
— Когда занимаешься этим теоретически, ты к этому не приходишь. Тебя приводят. Это делалось ради зачетов, экзаменов и степеней. Мне трудно соотносить себя с истинными буддистами. Хотя иногда образование помогает из разных философий красивые фразы выдергивать и оправдывать свои поступки. Мне кажется, это очень важный мотив любого образования: соорудить для себя удобную систему координат. Вот сейчас, например, неплохо бы ответить на вопрос: зачем я в машине даю интервью «Огоньку», который не читал лет пять?.. А вспомнишь о нирване или о смирении — и все в порядке.

— Вы не пришли ни к какой религии, не употребляете наркотиков и не гоняете на мотоцикле. Чем спасаетесь?
— Можно позвонить жене. Можно посмотреть в небо. Можно просто уйти в другую комнату и прикрыть дверку. Один — это иногда тоже хорошо. В Польше я был один в огромном костеле, там играл орган — красиво. Но это так, эмоции. Когда изначально здорова психика, она может выносить очень большие перегрузки. А их у меня вроде и нет, мне не от кого особо спасаться. Я нахожусь постоянно среди приятных мне людей, среди друзей. Для меня не существует пустых разговоров с ними. Если беседа складывается, пусть даже ни о чем, она не пустая, мне она очень важна: «У меня такие-то планы... Я тебе мог бы помочь... А я мог бы, но не могу...» Это как песня — ее слушают, хотя она вроде бы ничего не значит.

— Вы недавно выпустили пластинку старых песен — начиная с 1983 года. Выяснилось, что там в текстах и предлоги те, которые нужны, и падежные окончания грамотные...
— Да-да, там даже во многих предложениях существуют подлежащее и сказуемое, а кое-кто в этих текстах обнаружил сюжет. Но когда-то мне стал интересен слегка неправильный русский язык. Просто так — смешно вроде. Другое дело, что можно теперь долго размышлять, а почему на это появился спрос, и по пятому разу прийти к теориям искусства эпохи декаданса, когда даже слова теряют смысл. Но тогда это была просто игра. И я так не только к русскому языку отношусь. Однажды сочинил припев на итальянском, совершенно не зная этого языка, — к песне «Сайонара Диска». Мне итальянцы подсказали несколько рифмующихся слов к тем трем, которые я слышал, потом я посидел над словариком... Складненько получилось, хотя итальянцы так не говорят.

— Вас все с кем-нибудь сравнивают. По-моему, вы Мавроди от музыки. Оба произвели в стране фурор, оперируя школьными истинами западного мира. Мавроди раньше всех узнал, что такое финансовая пирамида, и облапошил полстраны. Вы тоже играете добротного качества английский рок, и это вызывает ажиотаж, потому что вы первый.
— Может, вы и правы. Хотя я не согласен с тем, что мы не несем ничего своего. Но это факт, что качество мастеринга, особенно альбома «Икра», меня удовлетворяет. Это сделано не по-русски, классно. Вы правы, но только с небольшой поправкой: мы не сидели и не думали, на что бы этот народ купить. Конечно, мы сыграли, сами того не ведая, на разности культур. Но мне кажется, не это главное. Просто «время выбрало нас». Я спел это лет 15 назад, и вот теперь оно нас выбрало. Мы его только слегка подтолкнули — в меру способностей.

— А когда, по-вашему, рок вернется от звука назад к слову?
— А зачем? Кому нравится классический русский бард-рок, пусть этим занимается. ДДТ дает концерт за концертом. Только мне это не интересно. Я, видимо, не только делатель, но и потребитель искусства декаданса. В России мне больше всего нравится «АукцЫон», их альбомы «Птица» и «Бодун». Пластинка «Жилец вершин», сделанная на стихи Велимира Хлебникова, которую пресса назвала апофеозом декаданса, меня цепляет меньше. Хотя музыкально она интереснее, в ней меньше энергетики, меньше отрыва от земли.

— Ваш следующий альбом будет сделан в той же традиции, что и предыдущие?
— Ой, не знаю, до этого еще больше полугода.

— Мне представляется это важным. У «Агаты Кристи», например, два альбома прошли на ура, а третий, хотя сделан не хуже, публика не восприняла. Одна и та же тема наркотического распада всем надоела. Вы тоже отличились двумя дисками похожей стилистики. Надоест это людям.
— Я боюсь, когда за меня начинают вот так переживать. Если б вы меня не пугали, собрались бы мы после Нового года, все записали бы спокойно. А теперь начнем думать: вот Иванов придерживался одной традиции — и умер. Нет, мы не будем поступать как он.

Мы станем другими. Мы, как Кинчев, сложим гимн поколения или вообще песню о столице к юбилею Лужкова. Но на самом-то деле вопрос в том, хотим ли мы меняться и слагать гимны. Нет, не хотим. Может, просто время не пришло.

— А слабо хотя бы на спор сочинить гимн?
— На спор многое можно, только никому потом нельзя показывать. Один раз я группу на спор создал. Не просто на спор, даже на время. Сидели с друзьями, и кто-то возьми да спроси: а сколько надо времени, чтобы из случайных людей сделать группу с хитовой песней? Я сказал: два часа. Я кропал какой-то текст, приятель мой набивал секвенсор в какой-то дешевый синтезатор. Потом придумали припев. Две совершенно безголосые и даже несимпатичные девочки это спели. Мы потом свели. Забавно получилось.

— А стали бы эти девочки звездами, если деньги вложить?
— Может быть. Но я бы не вкладывал.

— Если честно: что вы думаете о психическом здоровье страны, которая купилась на «Мумий Тролль»?
— С одной стороны, мне это не может не нравиться — продаются пластинки, билеты. Но с другой — кто его знает... Вы же говорите, что в этой музыке нет нравственного начала. Может, она и вредна объективно. Наверное, вы правы, еще лет десять такой музыки — и это будет совсем другая страна. Но она ведь в любом случае такая, какую мы сами заслуживаем. И «Мумий Тролль» такой же.

— А вы воспринимаете страну как единый организм, когда ездите с гастролями? Вам будет больно, если, например, ваш родной Дальний Восток отделится от России?
— Да нет, почему больно? Даже интересно. Особенно если бы он сориентировался на китайскую культуру.

— Вы сейчас скажете, что распад империи — вещь необратимая?
— Да нет, что вы. Вы же предложили конкретную вещь — отдельный Дальний Восток. Мне нравится идея. Откроем границу с Китаем — будет много дешевых китайских ресторанов...

* * *