БУРСАКИ В СОБСТВЕННОМ СОКУ

Молодая Россия за партами семинарии

Дети уходят в церковь. Сегодня число верующих подростков почти сравнялось с числом верующих пенсионеров. При этом чем атеистичнее родители, тем религиознее становятся дети. 1 сентября за парты Московской семинарии, преодолев сложнейшие вступительные экзамены, сели новые ученики, готовые служить Богу

БОГОИЗБРАННЫЙ ГОРОД В МОСКОВСКОЙ ОБЛАСТИ

Сергиев Посад наполнен развевающимися рясами. Батюшки ездят на велосипедах, стремительно шагают по улицам, стоят в очереди к ларькам. Поэтому кажется, что в городе много больших черных птиц. И если в любом другом месте черная одежда священника выглядит, как зияющий провал в пестром людском потоке, то здесь, рядом с Лаврой, рядом с маленькими церквушками, священники ощущаются хозяевами жизни. Так оно и есть в этом городе.

В Лавре помимо храмов, мощей и источника святой воды находится самая знаменитая в стране Духовная академия.

В этом году конкурс в Московской семинарии ничем не отличался от конкурса большинства вузов — три человека на место. На курс принимают сто человек. Значит, ежегодно триста молодых здоровых мужчин решают стать священниками. Это не считая семинарии в Питере и множества Духовных школ. А тут еще статистика, показывающая, что из ста семнадцатилетних подростков 64 оказываются верующими. А еще каких-то

10 — 15 лет назад о Боге думали жалкие один-два процента. Причем среди верующих оказываются не малограмотные, как было до сих пор, а наоборот, образованные люди: верующие студенты по численности немного уступают лишь неквалифицированным рабочим и пенсионерам.

В то время как взрослые с ужасом смотрят на абстрактную молодежь (попкорн, пиво, рейв-дискотеки, наркотики), которую они наблюдают в метро и на улице, иногда в собственном дворе, реальная молодежь ищет утешения в Боге.

БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ

Само слово «семинария» всплывает в мозгу вместе с другими, непонятными, из разряда архаичных и забытых типа «епитимья» и «паникадило». Было странное ощущение, когда садилась в электричку, что я еду в какое-то далекое прошлое и что при неосторожном поведении меня, как в научно-фантастическом романе, расшифруют и выставят обратно в техногенную реальность. Поэтому из уважения к традициям я покинула давно насиженные штаны и облачилась в длинную черную юбку и платок.

Для неподготовленного человека жизнь в семинарии может показаться адски тяжелой. Но вот сейчас лица первокурсников радостны, как лица всех первокурсников в мире. Студентам уже выдали подрясники — маленькая деталь, но сразу отделяющая моих почти ровесников — от меня. В семь утра состоялась первая трапеза, была прочитана первая утренняя молитва. Теперь в таком режиме им «пилить» восемь лет: четыре в семинарии и четыре в академии. С этого года семинарии придают статус высшего учебного заведения, а академия будет соответствовать аспирантуре. Поэтому курс обучения в семинарии усложняется. Сюда и поступить можно только с благословения своего духовника, пройдя четыре собеседования и сдав экзамены по богословию, церковной истории, иностранному языку и языку старославянскому. Все эти интеллектуальные прелести в конце XX века остаются прерогативой мужчин. Для нас, блондинок, брюнеток и прочих женщин, есть регентская школа (33 человека) и школа иконописи.

БОРЬБА С ПЛОТЬЮ

Плоть — такая сложная штука, что ее невозможно усмирить надолго. Я, например, высплюсь один раз, а через сутки она снова требует поваляться до обеда. Служение Богу подразумевает искоренение плотских вольностей, если не совсем, то во многом. Живут студенты на первом курсе по двадцать человек в комнате, потом — по десять, потом — по пять. А в келью, между прочим, меня не пустили. Келья — это святое. В тот момент, когда меня не пускают в келью, мимо проходят двое:

— Женились? — спрашивает студент в подряснике студента в подряснике.

— Женился.

— Поздравляю.

Они пожали друг другу руки и разошлись, растворившись в цветном полумраке мозаичных витражей. Студенты разговаривают на «вы», и разговаривают негромко, полы в семинарии мраморные, акустика прекрасная, послушники читают Златоуста и учат наизусть Библию. Когда студент женится (это возможно только после третьего курса), он должен по-прежнему жить на полном пансионе в семинарии до окончания обучения. Вот и делай со своей нетерпеливой плотью что хочешь.

Кажется, что с 1814 года, с года, когда в Сергиев Посад перенесли Московскую семинарию, ничего не изменилось. Этот мраморный пол, наверное, думает себе, что за стенами по-прежнему ездят на извозчиках. Я попыталась отыскать хоть какие-то приметы нашего времени. Нашла одну шпаргалку на диванчике с цитатами из Ветхого Завета, нашла допотопный телевизор «Рубин», такой старый, что я даже не знаю, до какого именно советского потопа он был поставлен. Вещи эти никак не отражали ход истории. Добравшись до доски объявлений, прочитала «Правила поведения, составленные администрацией Московских духовных школ на основании Устава МДА и С». Например: «Осанка воспитанника должна быть правильной, что предполагает отсутствие сутулости. Взгляд внимательный, прямой, неспешные движения, неторопливость в ходьбе».

А как же настоящая студенческая жизнь с пьянками и песнями под гитару? А, вот: «За появление в стенах семинарии в нетрезвом виде послушник такой-то лишается стипендии (около ста рублей) сроком на 2 месяца; за нетактичное поведение с администрацией... ; за плагиат в сочинении... ; за отсутствие на утренней молитве...» «Все-таки они живые люди» — удовлетворенно подумала я. И люди действительно ожили. У проходящего мимо батюшки оказался мобильный телефон, по которому он уговаривал невидимого человека не опаздывать с машиной. Студенты говорили, что сдали бутылки на 18 рублей 50 копеек, потому что темные приняли дешевле. Меня обогнала дамочка в очень короткой юбке и очень глубоком декольте, которая очень громко смеялась и держала под руку молодого человека в подряснике.

Наконец я иду по саду с мальчиком Алешей. Он перешел на третий курс. Красивый, светловолосый, быстро краснеет и все время улыбается.

— Скажите, Алеша, — задаю я свой самый сокровенный вопрос, — а что вы будете делать после третьего курса: в монахи пойдете или выберете семейную жизнь?

Он беззаботно говорит: «Не знаю еще», как будто речь идет о том, где он проведет следующие каникулы. Леша водит меня по музею и рассказывает про иконы. Эту — «Прибавление разума» — мы берем на экзамены, а эту — «Укрощение злобы» — мы дарим преподавателям. На лето он уезжал к родителям в Ярославль. Он говорит, что с удовольствием читает «Алису в стране чудес» и слушает «Чижа». Еще он рассказал про профессора, который очень любит играть с отроками в волейбол на заднем дворе.

В Москву ребята могут выезжать только с письменного разрешения проректора. Зато Сергиев Посад раз в неделю наполняется черными подрясниками. Местные девчонки уверены, что ребята выходят специально, чтобы познакомиться и найти себе будущую жену:

— Кокетничать с ними страшно: может, это грех?

Подрясник не способствует, особенно в юном возрасте. А поступают в семинарию теперь сразу после школы. Трудно им знакомиться в подряснике. Но ничего, наверное, как-то справляются.

Студенты семинарии — вполне обычные люди, которые смотрят те же программы по телевизору и слушают ту же музыку, но мир их другой.

Это не жизнь их оттолкнула.

Это они ее.

Фото Бориса СЫСОЕВА