ЗАСТУПНИЦА

Диссиденты и правозащитники не исчезли вместе с Советской властью

Я долго не знал о том, что неожиданно стал знаменитым. Лишь через несколько лет об этом мне рассказали друзья и знакомые, да и сам я получил возможность полистать «Хронику текущих событий».

Впервые мое имя прозвучало по западному радио, когда в августе 1980 года я был арестован по обвинению в «заведомо ложных измышлениях», а по-русски сказать — за бесхитростный комментарий к проекту брежневской Конституции 1977 года.

Потом уже, выйдя из лагеря, я узнал, что оттуда, из-за кордона, мою историю озвучивала в основном некая Людмила Алексеева.

В вашингтонских бюро радио «Свобода» и «Голос Америки» она взяла у меня два интервью. На прощание нагрузила книгами, никогда не издававшимися и недоступными в СССР. И был потрясен, когда в Шереметьеве таможня без звука пропустила меня с целым чемоданом запрещенной литературы.

И вот сегодня я беру интервью у Людмилы Алексеевой для «Огонька».

— Очевидно, сейчас в современной России роль и задачи Хельсинкской группы несколько изменились.

— Стержень тот же — права человека. Один из наших проектов — «Предприниматели за законность». Главная задача — защита групповых интересов малого и среднего бизнеса. В прошлом году, например, губернатор Курской области А. Руцкой запретил вывозить зерно и хлебопродукты за пределы области. Предпринимателей, фермеров это разоряло. Спрашиваем: «Почему не протестуете?» Отвечают, что тогда еще хуже будет. «У вас есть правозащитный центр, обращайтесь туда — их разорить невозможно». Так и сделали. Вместе с курскими правозащитниками мы ходили в администрацию президента, в Думу, прокуратуру — везде. И Руцкой отменил свое незаконное решение.

— В этом же году уже 17 субъектов федерации наложили подобный запрет.

— Тем более необходимо участие общественных правозащитников. Приведу еще пример. Федеральное правительство запретило всякую частную торговлю без кассовых аппаратов. Бабка с пучком редиски не имела права торговать без этой машины и чеков. С конкретными жалобами к нам обратились из Челябинска и Южно-Сахалинска. По нашим ходатайствам этот абсурд с уличными торговцами отменили.

— Очевидно, в разных регионах по-разному. Хорошие отзывы о работе Комиссии по правам человека при саратовском губернаторе. Отменили, например, вытрезвители.

— Конечно, у Аяцкова лучше, чем, допустим, у Илюмжинова. Но положительных фактов административной правозащиты все равно очень немного. Самоуправства все-таки куда больше. В том же Курске напрочь растоптали бизнес, практически жизнь предпринимательницы Елизаветы Калининой. У нее два элеватора. Она заранее покупала у сельхозпроизводителей будущий урожай с предоплатой на посевные работы. Прибыль не ахти какая, но все же была, бизнес развивался. За три года купила трехкомнатную квартиру, подкармливала местный правозащитный центр. Вдруг наехало налоговое ведомство. Она опротестовала — все оплачено. Тогда нагрянули эти, в масках, захватили документы, арестовали имущество. А потом посадили вместе с ее директором. За что?

Четыре месяца мы за них боролись. Четыре суда выиграли. Выпустили, правда, под подписку о невыезде. Тянут, спускают дело на тормозах, иначе надо наказывать самих налоговиков и правоохранителей. А вот если бы наказали, то нарушений прав человека было бы меньше. Во всяком случае, в сфере малого и среднего бизнеса.

— И много у вас подобных дел?

— Да полно. Разоренные предприниматели идут к нам, потому что юристы бесплатные. Другие не рискуют обращаться к местным адвокатам, которые боятся властей, а наши независимы.

— Но ведь как-то финансируется ваша работа, оргтехника, компьютеры, аренда помещений...

— Только не из государственных средств. Мы получаем деньги из зарубежных фондов. Там в защите прав человека заинтересованы и бедные и богатые, тем самым удается сдерживать произвол чиновников, от которого может пострадать каждый. А наши богатые — главные нарушители заодно с чиновниками. Кроме того, в других странах не берут налогов с благотворительности. В своей же стране мы не получили ни одного гранта.

Не до жиру. Скажем, наша приемная финансируется фондом «Открытое общество» Сороса. Зарплату получает только директор, все юристы — волонтеры, работают добровольно.

— Господи, где вы находите таких альтруистов?

— Разными путями они к нам приходят. Есть один доктор юридических наук, вполне преуспевает, работает юрисконсультом в мощной фирме. По нашим делам прекрасно провел два процесса. Бесплатно. Зачем мы ему понадобились? Отвечает: «Для души. Так надоедает учить бандитов налоги отмывать!» Мы предложили юридическим институтам направлять к нам студентов на стажировку. Работают с удовольствием, самостоятельно, правда, под присмотром опытного юриста. Восемь человек уже получили дипломы, где-то устроились и все равно продолжают сотрудничать в Хельсинкской группе. Это пошло по всей России.

Недавно в Тамбове отмечали пятилетие правозащитной «горячей линии». Она там работает круглые сутки. На звонки отвечают юристы, психологи. Все — волонтеры, энтузиасты. За столом собрались человек сто сотрудников. Одна девушка-психолог пришла в свое время студенткой, окончила вуз, устроилась на работу, но по-прежнему дежурит на «линии». «Это придает существованию смысл. Каждый раз после дежурства ухожу с ощущением, что спасла человеческую жизнь», — так она объясняет.

Мы дали в газетах объявление: «МХГ требуются юристы-добровольцы». Собрались человек тридцать. Спрашиваю: «Почему вы пришли?» Один отвечает: «А вы почему?»