Глас народа

СОЛНЕЧНАЯ ЖЕНЩИНА

Дорогой «Огонек»! Только что вернулся из Москвы. И сразу сел писать. После того как вы напечатали мое письмо, как мечтаю я, участник Парада Победы 24 июня 1945 года, побывать на празднике Победы в Москве, у меня дома в Намангане раздался телефонный звонок: «Вы писали в «Огонек»? Так будьте моим гостем, живите у нас, приезжайте пораньше, Москву покажем». Билет у меня бесплатный, и просил я в письме помочь с устройством, чтоб подешевле мне, 79-летнему ветерану, было.

Звонила неизвестная мне Светлана Ким, она уже и с посольством Узбекистана связалась, и про мероприятия, с Днем Победы связанные, узнала. И даже то, что я не могу пройти в колонне участников войны, если не внесен в списки, но праздник я увижу. А тут и «Огонек» прислал телеграмму, что рад видеть меня в День Победы. И я решился.

...Какой же дождь вперемешку со снегом встретил меня, южного человека, в Шереметьеве! А как познакомился со Светланой и ее мужем Олегом в аэропорту, сразу тепло стало на душе. Была у меня мысль, что, коль приглашают, значит, люди богатые, от себя ведь мало кто сегодня отрывает. Ошибся я, семья Светланы живет в обычной двухкомнатной квартире, одну комнату предоставили мне. А сами вместе с дочками Катей и Дашей переехали в другую, лишь бы мне было удобно. Живут скромно, а так широко меня приняли, что я поражался: откуда у них такое гостеприимство? Светлана, оказалось, кореянка, родилась в Ташкенте, обычаи и нравы восточных людей знает, да и сама пережила в свои 36 лет много: бабушка и дедушка были репрессированы.

Всю Москву посмотрел, их друг возил на машине: Кремль, Поклонная гора, храм Христа Спасителя...

В Олимпийском комплексе мне как ветерану войны дали ценнейший подарок: икра, фрукты и даже водка. Я же понимаю, что все Светлана устроила. А в День Победы мы вместе с ее семьей были в парке Горького, где по традиции встречаются ветераны войны. Вместе искали мой

4-й Украинский фронт. Радости-то было, радости, что живы, что однополчан встречаем, что даже я, иностранец для России, — в Москве, за которую воевал. Встретил я Кажетина Михаила Петровича, когда учились в Воронежском училище связи, не знали друг друга, а встретились и — как родные, нашего комроты лейтенанта Родина добром вспоминали. И все было как раньше, как будто мы живем в одной России, без всяких там СНГ. Вот тут-то и заснял нас ваш фотокорреспондент, спасибо редакции.

Как вы думаете, с каким настроением я вернулся? Я счастлив, не знаю, был ли когда еще я так в жизни счастлив. А хлестала меня, татарина Рафката Алтыбаева, жизнь с самого рождения и по одной щеке, и по другой. Отца раскулачили, осудили, и имел-то он всего дом 6 5 9, лошадь да корову. Мать с шестью детьми выбросили на улицу, не дали даже картошку собрать, а у поволжских татар картошка — основная еда. Спасаясь от голода и преследования, я попал в Среднюю Азию, шел мне семнадцатый год. Война застала в Киргизии. Военком направил в училище, я был грамотным, учил киргизов русскому языку. Не приняли — сын кулака. Направил в другое со словами: «А ты не говори, что сын кулака, примут». Приняли в Воронежское училище связи, окончить которое не пришлось, в начале 42-го отправили на фронт. На фронте после получения первого ордена Красной Звезды я стал коммунистом, по наущению командира скрыв кулацкое происхождение. «Ты хорошо воюешь, — говорил он, — остальное сейчас неважно, надо немца победить». Войну я прошел командиром взвода связи. А потом награда — Парад Победы. Вызвали во Львов.

Я-то ростом невелик, направляли тех, кто выше 1 метра 70 см, а у меня — 1 метр 68 см. Но строевик я был хороший, меня оставили. Я шел в составе сводного батальона 4-го Украинского фронта.

Демобилизовавшись, окончил Киргизский университет, стал директором киргизской школы, знаю татарский, узбекский, киргизский. Мне «везло» на награды — кроме военных, у меня орден Трудового Красного Знамени, четыре медали за доблестный труд и т.д. Работал в школе, все шло неплохо. Вдруг вызывают в райком партии: как ты, сын кулака, сумел в партию втереться на фронте? (Начальник МВД на запрос о моем соцпроисхождении получил такой ответ.) Я сказал: «Если бы я попал в руки к немцам, стали бы они меня спрашивать о соцпроисхождении? А воевал я честно, вон сколько наград. Погибли два брата, сестры остались без мужей с детьми-сиротами. Мне, что, не больно? А теперь я мешаю партии». Выговор за сокрытие дали, но в партии и на работе оставили. Потом и отца реабилитировали и даже компенсацию получил за имущество.

Все свои годы я думаю о войне. Война, знаете, это такой ад, такое крошево, она перемалывает столько жизней, и печальный след ее остается на долгие годы во многих семьях. Тяжело сегодня ветеранам не только в Узбекистане, я убедился, что и в России они живут скромно. Хотелось, чтобы о них помнили не только по праздникам. А за праздник, который устроили мне, большое спасибо. И за добрую встречу в «Огоньке» тоже. Жизнь развела нас по разным странам, но не очерствели люди — я татарин, живу в Узбекистане, чудесная солнечная женщина кореянка Светлана Ким и ее семья делили все праздничные дни со мной хлеб-соль. Так и должно быть, говорила Светлана, это не только для меня праздник, это праздник и для моих дочек. Уехал я из Москвы, забыв о возрасте, о контузии, обидах, несчастьях.

Если бы вы все смогли приехать ко мне...

Рафкат Идиятуллович АЛТЫБАЕВ
г. Наманган, Узбекистан

На фотографиях:

• ВМЕСТЕ С КАТЕЙ, ДАШЕЙ И СВЕТЛАНОЙ.
• В ПАРКЕ ГОРЬКОГО. ТАК ДЕРЖАЛ ШАГ РАФКАТ АЛТЫБАЕВ НА ПАРАДЕ ПОБЕДЫ.
• 
  
  

УЖЕ НЕ ПРЯЧУ ДЕНЬГИ В БОТИНКИ

Два года назад я один впервые поехал в Россию. Друзья из университета Лунда, где я учился, предостерегали меня об опасностях.

Мы шли на посадку в Москве, я спрятал доллары в ботинки, брюки и куртку. Боялся грабителей. Дрожали колени, когда я сходил с трапа. После паспортного контроля хотел узнать, как ехать в гостиницу «Измайлово». Водители такси один за другим подходили ко мне, это стоило 80 долларов. Один был особенно настойчив. Я сказал: мне нужно менять деньги. Он указал на узкий ход к обменному пункту. Я вошел. Там не было никого. Оглянулся — водитель идет за мной! Кто он, из мафии? «Банк там», — он указал на дыру в стене, где сидела женщина. Я бы не удивился, если бы она нацелила на меня пистолет. Пошел к дыре, получил рубли, но не был уверен, что они не поддельные. Вернулся в зал ожидания поужинать. Было вкусно, я забыл о водителе такси. Но он подошел, теперь поездка стоила 60 долларов. Но я устал, было поздно и к тому же Москва — огромный город. Нашел водителя за 40 долларов. Машина его не похожа на такси в Швеции: она старая, нет вывески и таксометра. Кто он, из мафии? Все же я сел.

Обычно гиды рассказывают об истории города. Мы стояли у светофора, и таксист сказал: «Здесь бывают трансвеститы, вот он — мужчина!» Я увидел женщину в черной юбке. Доехали прекрасно. Мне стало стыдно, что я думал о нем плохо. Он был веселый и дружелюбный.

Месяц спустя на выходные дни я полетел в Санкт-Петербург. Мы шли на посадку, я уже не прятал деньги в ботинки. Во время экскурсии оказались на рынке, там продавали теплые морские шинели. Было холодно, и один турист из нашей группы так замерз, что купил шинель. День спустя я тоже купил. Продавец спросил, буду ли я ее носить. «Нет, — я сказал, — это истинный сувенир из России». Но однажды на славянском празднике в Лунде я все же надел шинель.

Красивые города, хорошие люди, мне было интересно и весело. Россия стала для меня страной, куда я еду с удовольствием.

Thomas SVENSSON
Швеция

ОПРОВЕРЖЕНИЕ

Решением Савеловского межмуниципального суда г. Москвы от 22 октября 1999 г. признаны не соответствующими действительности и порочащими честь и достоинство Кашпировского Анатолия Михайловича сведения, опубликованные в № 35 журнала «Огонек» за август 1998 г. в статье Андрея Масальцева «Юрий Горный: «Какая экономика?! Людей идиотами делают» о том, что Кашпировский проходимец.