ТАК ПОБЕДИМ?

Как мы решили выиграть бородинскую битву спустя 188 лет

ТАК ПОБЕДИМ?

К полудню 7 сентября 1812 года не только гусарский корпус Уварова и казаки Платова, но и кирасирские и уланские корпуса русской армии при поддержке конной артиллерии форсировали реки Колоча и Война, опрокинули корпус французского генерала Орнано и вновь вышли к Колоче. Контратака французов не удалась. До ставки Наполеона в Шевардине казакам оставалось не более чем две версты. Император приказал корпусам Брусье, Жерара, Морана оставить только что занятую батарею Раевского и прикрыть с севера тыл Великой армии.

Ней, Даву и Жюно остановились на Семеновском ручье. К 14 часам четвертый и седьмой корпуса армии Барклая-де-Толли закрепили успех кавалерии, и Великая армия оказалась в треугольнике Семеневское — Колоча, утратив контроль над Новой Смоленской дорогой и имея открытый левый фланг у деревень Валуева — Фомкино. На этом боевые действия на Бородинском поле, шедшие с пяти часов утра, из-за усталости войск прекратились. В 18.00 Наполеон принял решение. Он приказал всем французским частям отходить по Старой Смоленской дороге, бросив всю артиллерию и союзников — поляков и итальянцев — на произвол судьбы. Этот полупредательский маневр был совершен ночью.

На рассвете 8 сентября фельдмаршал Кутузов увидел, что перед ним фактически никого нет. Он приказал генералу Дохтурову, занявшему место Багратиона, замкнуть кольцо вокруг оставшихся под командованием Понятовского умирать союзников Наполеона, а Барклаю-де-Толли вместе со всей кавалерией преследовать императора Франции по Новой Смоленской дороге. Сам император, предав французов так же, как он до этого предал поляков, прыгнул в седло и с остатками кавалеристов своего любимца Мюрата умчался в Париж. Москвы он так и не увидел...

Именно так должны были бы развиваться события, если бы старенький Кутузов не берег силы, если бы 7 сентября 1812 года он наверняка знал, что у Наполеона нет больше резервов. Это было бы справедливым ходом событий. И именно так события действительно развивались 2 сентября 2000 года.

ШТАБНЫЕ ШТУЧКИ

В штабах я не был лет десять — с последних своих офицерских сборов, — и вот вновь довелось. Пригласил меня сюда один мой знакомый — поручик Астраханского полка, а «в миру» — пожарный. Вместо бетонного бункера или штабной палатки — Дом культуры в Сокольниках с мемориальной доской с профилем Ленина. Съезжаются господа офицеры. «Здесь что-то не то», — подумал я, глядя на крепких мужчин с кейсами, сумками и даже памятными со студенческих лет тубусами для чертежей. Потом понял — у большинства из них нестандартное для современной России убранство лица. Нет длинных волос и бород, но зато пышные, как у кота Бегемота, усы, переходящие в не менее пышные бакенбарды. Живые гусары!

Войдя в здание, парни преображаются. Из тубуса достается кирасирский палаш, который немедленно вешается на джинсы Lee, под расстегнутым белым пиджаком импозантного бизнесмена видны дуэльные пистолеты. Все очень серьезно: идет заседание штаба Союза военно-исторических клубов, или, как их члены сами себя называют, — реконструкторов истории. Обсуждается новый план Бородинской баталии — слегка модернизированный. План битвы решено переиграть в силу «исторической справедливости». На сей раз Наполеон должен проиграть.

Господа офицеры начинают ковать победу. Сначала нужно назначить «убитых и раненых», тех, кто будет лежать на поле и громко стонать. На каждую пушку дается по тридцать зарядов, на каждое из ружей — двадцать пять. Генерал напоминает правила техники безопасности: в людей не стрелять с расстояния ближе пяти метров из ружей и пятнадцати метров из пушек — пыжом и убить можно. В створе орудия не стоять, беречь уши и уж, конечно, твердых предметов в стволы пушек и ружей не вкладывать — игра все-таки. И еще — на штык французов не брать, а то в прошлом году один егерь сбил улана с лошади и только добротная кожаная перевязь спасла того от проникающего ранения в область сердца.

О кавалерии разговор, между прочим, особый. Вот у донцов в прошлом году не выбрали командира, и дисциплина у них исчезла — восемь заказанных лошадей утром остались мирно пастись и в сражении не участвовали: на них просто залезть не смогли!

Я продираюсь к французам: «А Бонапарт у вас будет?» Оказывается, на роль Бонапарта согласился Жерар Депардье, но цену запросил великую, хотя ему всех делов — на поле постоять с хмурым видом, глядя на проигрываемый бой. Короче, в цене не сошлись.

ПЕРЕД БОЕМ

Забегая вперед, поясню, что все участвующие в этих игрищах — ненормальные. Это же надо до такой степени предаваться своей навязчивой мании, чтобы выцыганивать на «Мосфильме» пуговицы для мундира или самому набивать их из латуни по гипсовым слепкам, да еще увлечь этим жену — заставить современную женщину шить себе платье, в котором ходить неудобно, причем не на машинке, а как это делалось два века назад — вручную.

Милая женщина в голубом идет по зеленой траве, и я, по литературным и историческим ассоциациям, назвал ее про себя Великой княжной.

Разговорились. Она и ее муж Володя, пожалуй, единственные, кто на этом пире шизофрении занимается делом — приводят в чувство трудных подростков, которые присутствуют здесь же, в лагере: между палаток варят на кострах в ведрах нехитрый обед, лошадей чистят. Без скаутских галстуков и церемоний.

— Вон видишь, парень суп ложкой мешает, — рассказывает «княжна». — Год назад его выписали из наркологической клиники, Володя его подобрал, приучил к лошадям, с тех пор парень не колется.

Мы обошли все обозы и пристали в конце концов к польскому: там яблоками угощали. Угощающую даму можно было назвать Зосей или Ядвигой, но вообще-то она коренная москвичка Марина. Ее муж, изображающий поручика инженерных войск корпуса Понятовского, не беден, раз имеет возможность содержать свою лошадь в Пирогове — 600 долларов в месяц отстегивает. Вообще, реконструкция славных битв — занятие для богатых и очень богатых.

СМЕШАЛИСЬ В КУЧУ КОНИ, ДАМЫ

Полки составили в пирамиды ружья и млеют на травке. Ружья здесь непростые. За действующее кремневое ружье Лувр и Британский музей, Исторический музей и Эрмитаж дадут денег... Впрочем, я так и не выяснил сколько, но ясно, что больше, чем за стандартный автомобильчик.

Инициативы и дисциплины, которых в бою должно быть в равной мере, не было и в помине. Сам генерал Валькович — «Кутузов» стоит на поле с потерянным видом, а командует всем начальник Можайского РУВД: «Эй вы там, уберите с поля этих трех замудонцев! Не уйдут — так рубите их в песи!» Три замудонца — это мы, бригада «Огонька». Дело в том, что мы слегка пообвыклись и даже сами стали командовать. Новгородскими кирасирами например: «Что вы здесь стоите, у декораций! Форсировать ручей и скрытно, лесом выйти в тыл французской батарее! Тогда уж руби!» — пытаюсь я провести в жизнь план Вальковича. Но не идут лесом — там мундир порвать можно, а это вам не тельняшка, его в Австрии, Германии и Бельгии показывают за деньги.

— Хочешь выстрелить? — солдат протягивает мне фитиль.

— Хочу.

— Двести рублей.

С таким воинством, как эти «красавцы» во французских и русских, баварских и польских мундирах, столицы Кутузову было б не удержать, ибо решают они скорее свои мелкие (200 рублей за выстрел) или крупные бизнес-задачи, а не тешат душу реконструкцией истории. И одержимость тому не помеха — многие шизофреники предлагают на продажу плоды своего бреда. Вот и эти ребята, способные содержать лошадь и купить где-то раритетный ствол, бредят тем, чтобы стать «бла-ародными» в шляпах с плюмажем. Многие из них себе даже портреты заказывают. В форме старинных полков и с орденами, которых им никто не давал. Они Москву не сдадут, а продадут даже.

Кирилл КОЛИКОВ