Сорок лет назад в Америке родилась кукла Барби. Барби была не просто куклой, но средоточием некоего предметного мира. В этом мире все было продумано до мелочей — от заколки до унитаза — и не могло не потрясти воображения целесообразной упорядоченностью. Этот мир стал предметом вожделений миллионов девочек.
МОНСТР «КУКЛА»
«Кукла» (воровск.) — фальшивая пачка денежных купюр, чаще всего нарезанная определенным образом обычная газетная бумага с несколькими настоящими банкнотами, для видимости положенными снаружи.
Мамы отнеслись к этой страсти со сдержанным пониманием. Папы проявили к новой ляльке подозрительную лояльность. Они выдвинулись на лидирующее место среди покупателей. Никому из пап в голову не приходило, что обратной стороной очарования кукольной девушки может явиться воинствующий феминизм.
Изначальное предназначение любой куклы — готовить девочку к материнству. Кукольного грудничка надо укачивать, петь ему колыбельные, кормить, пеленать.
Барби наполнила детскую игру принципиально иным содержанием.
Играющий ребенок всегда какой-то своей частью отождествляется со своей игрушкой. Мальчик — не только шофер, но и тот автомобильчик, который он катает по полу. Девочка, изображающая маму, всегда еще и сама кукла-дочка. Барби шагнула во взрослую жизнь гораздо дальше прочих игрушек. Даже солдатиков. Стать ее мамой затруднительно: Барби в этом и не нуждается. Задача Барби — вопрошать хозяйку : «Хочешь стать такой же, как я?»
Конечно хочет, очень хочет! Правда, непонятно, что для этого нужно делать. Но стандарт задан. Барби — светская барышня, в чьей жизни все должно соответствовать высокому стандарту: наряды — от лучших модельеров, косметика — ведущих фирм. И дом ей нужен, и мебель, и машина... И муж.
С мужем, честно признаться, получился идеологический прокол. Барбин муж Кен являл собой полную противоположность хрестоматийному библейскому сюжету о рождении женщины из ребра Адама.
— Вот наша Барби. А это — ЕЕ МУЖ.
За мужа надо платить отдельно. В кулуарах игрушечного магазина можно услышать, как стесненные обстоятельствами мамы говорят ноющим дочкам: «Вот получу премию, КУПИМ МУЖА».
Щедрые папы! Ау!
С началом перестройки Барби пересекла границы СССР. Время, прямо скажем, было не очень удачное: пустые прилавки, гуманитарная колбаса на завтрак в школах. А тут в витрине «Детского мира» сияет-сверкает невозможными нарядами символ сытой, обустроенной, красивой жизни!
Новые русские девочки не сразу разобрались, как в ЭТО надлежит играть, и пошли испытанными путями.
Первый заключался в предъявлении Барби в детском дамском коллективе.
Что сразу неимоверно повышало рейтинг владелицы. Стали образовываться «барбские» кружки, иерархическое место в которых определялось количеством Барби.
Путь второй осуществлялся по наитию: Барби раздевали, как это раньше делали с пупсами, и забывали (или не умели) снова одеть. Голые пластмассовые тела появились в детских комнатах одновременно с фотографиями грудастых тетек на обложках глянцевых журналов.
Со стороны прогрессивной педагогической общественности Барби былo предъявленo сразу несколько серьезных обвинений:
- в пошлости,
- в бездуховности,
- в насаждении американского образа жизни,
- в воспитании извращенных нравов.
Однажды я проходила мимо мусорного контейнера рядом с детским садом. В огромной луже лежали кукольные головы. Целая гора кукольных голов. Как на картине художника Верещагина. Не знаю, что чувствовали другие, проходя мимо этого могильника, но мне это зрелище показалось невыносимым: «Ведь это как... головы детей... Надо убрать... Похоронить...»
Кукла — образ человека. То, что совершается по отношению к кукле, легко проецируется на людей. Медики учатся делать уколы на куклах. Авторы программы «Куклы», куражась над своими персонажами, разделываются с прототипами. Солдаты учатся стрелять на куклах.
Кукольный младенец деревенской девочки прошлого века — из скатанного валиком полотна, завернутого в платок, — легко «развоплощался»: при необходимости снова становился кусками ткани.
Барби не развоплощается. Она расчленяется. Руки при этом не перестают быть руками, ноги — ногами. Барби трудно починить, а хоронить игрушки у нас не принято.
Что-то здесь сигналит о неправильном отношении к телу вообще. Тело оказывается как-то грустно разлученным с душой.
— Не допущу, чтобы мои дети в это играли! — твердо сказала мне одна мама. Она посещала лекции в педагогическом клубе. А там рассказывали, что все современные игрушки — от лукавого. Они уродуют психику. В клубе учили делать кукол с волосами из ниток и цветной шерсти.
— А она мечтает о Барби! — с горечью вздохнула мама. — Разве можно кормить ребенка дрянью, даже если он этого просит?
Мне бы согласиться, но я промолчала. Вспомнила про эксперимент, который однажды провела в детском саду (посадила рядом с Барби крестьянскую тряпичную куклу — и предложила детям сделать выбор. Все без исключения выбрали Барби).
Ребенок — по определению некультурен.
Вообще попытка любителей этнопедагогики противопоставить Барби народную игрушку вряд ли правомерна.
Почему-то считается, что народная культура всегда духовна, а массовая — всегда пошлость. Но никто не потрудился определить, чем одно отличается от другого.
Все предметы народного быта (в том числе игрушки) были массовыми, выражали ценности крестьянского быта. Кстати, среди деревенских игрушек были куклы-девушки и куклы-юноши, которым дети с удовольствием играли кукольную свадьбу, сопровождая ее такими перчеными прибаутками, которых современным школьникам не выговорить. И за невесту нужно было вносить выкуп. Почти как за мужа Барби. Ревнителями устоев это воспринимается с энтузиазмом.
Барби принадлежит другой культуре — которую принято клеймить. Упрекать Барби в бездуховности — все равно что обвинять в этом холодильник.
Но Барби — все-таки вещь, которую ребенок наполняет содержанием в соответствии с устройством своего внутреннего мира. Противопоставлять ей нужно не просто другую куклу, а другую жизнь.
Жил-был принц. Он объехал весь мир и совершил множество подвигов. А все потому, что мастер вставил ему внутрь крепкий, но гибкий металлический стержень.
При этом принц был галантен и мягок в обращении с дамами. Так, по крайней мере, считала его Хозяйка, к которой он забегал отдохнуть в перерывах между подвигами. Она укладывала принца на ночь на свою подушку, не боясь оцарапать щеку (шпагу принц предупредительно снимал).
И все бы хорошо, но, как часто случается с принцами, в решительный момент, после очередного подвига, он загрустил.
Кукольная Хозяйка, не на шутку встревоженная внезапностью новых настроений, посадила перед ним всех своих красавиц. Пусть выбирает невесту!
Однако принц даже не посмотрел в сторону пестрого ряда невест. Он лишь шепотом спросил свою Хозяйку:
— А что у них внутри?
— Внутри? — Хозяйка никогда не придавала этому значения. Для нее гораздо важнее было то, что снаружи.
Но принц хотел знать правду.
— У них внутри — воздух.
— Воздух? У них внутри — ПУСТО? — грустно догадался он. — Нет. Мне нужна девушка, похожая на меня. Чтобы внутри у нее был твердый стержень, а снаружи она была бы теплая и мягкая. Тогда нам будет хорошо вместе. Знаешь, где мне найти такую? Я готов искать ее хоть за тридевять земель!
— Ну что ж, — задумчиво ответила Хозяйка. — Тогда тебе действительно придется попутешествовать.
И пока принц был в пути, она взяла проволоку, и лоскутки, и цветную шерсть и принялась за дело. Она трудилась не покладая рук. Даже маме пришлось ей помогать. Но когда принц подплыл к необитаемому острову, он увидел, что в пещере сидит тихая и грустная девушка, а стережет ее дракон с огромными зубами из фольги. Принц взглянул на дракона и рассмеялся: «Я не боюсь тебя, ты сшит из вельвета. Я не буду тебя убивать, а лучше приручу. И ты будешь моей собакой». Он кинул дракону жвачку и, пока тот жадно чавкал, принц вывел из пещеры принцессу, которую полюбил с первого взгляда. Потому что он знал: внутри у нее все почти так же, как у него. «Почти» — потому что она была девушкой.
И они вернулись домой к Хозяйке и сыграли свадьбу. На свадьбу пригласили всех кукол. Принц не был заносчивым. Он просто не хотел жениться на ком-нибудь не на том. Гости надели самые нарядные платья и очень радовались празднику.
И они построили дом и решили родить ребенка. Но тут появились монстры...
— Я не ханжа, совсем даже не ханжа...
Ключ с трудом поворачивается в замке. Наконец дверь поддается — в проеме стоит муж,
козел отпущения.
— ...Ты ведь знаешь, я не ханжа, но у любой порядочной женщины испортится настроение, если она, придя на работу, обнаружит в каждом углу по голой Барби! Ну как прикажешь с этим бороться?
— Во-первых, не всякая порядочная женщина работает в детском саду. Во-вторых, непонятно,
с чем ты собралась бороться?
— Что тут непонятного?! Детям уже по пять лет, от «сисек-пиписек» некуда деться.
А здесь эта Барби со своими выпуклостями!
— Не понимаю, чем тебя так раздражают ее выпуклости?
Детям нравится. Да и я ничего плохого в Барби не вижу...
— Ах так? Что же ты тогда на мне женился?
— А ты мне иногда ее напоминаешь. Когда начинаешь вот так рассуждать!..
Марина АРОМШТАМ