КАК ПРОПИАРИТЬ РОССИЮ

Свобода слова — большое достижение демократии. Умение держать свободу слова под контролем — большое достижение власти в любом демократическом государстве. В России эта сложная и деликатная работа (которую разные неблагодарные журналисты называют цензурой) возложена на помощника президента Сергея Ястржембского

КАК ПРОПИАРИТЬ РОССИЮ

— Сергей Владимирович! Когда было объявлено о создании курируемого вами информационно-аналитического управления, поползли слухи, что вы собираетесь взять СМИ под контроль, потеснить министра Лесина и пресс-секретаря президента г-на Громова...

— На такие разговоры не следует обращать внимание. У нас совершенно другие задачи, главная из них — управление кризисными ситуациями в информационной сфере, то, что по-английски называют crisis management.

Чрезвычайные ситуации, к сожалению, происходят в любой стране. Государству необходимо иметь определенные навыки и методологию информационной работы в подобных обстоятельствах.

— Система «быстрого реагирования» уже отлажена?

— Не так давно правительство по нашей инициативе приняло документ, который называется достаточно длинно: «Порядок и координация действий пресс-служб федеральных органов исполнительной власти по освещению в СМИ ситуаций, имеющих общественную значимость».

Сейчас мы отрабатываем алгоритм действий в кризисных обстоятельствах на практике. Например, во время подъема АПЛ «Курск» удалось добиться высокой степени координации работы в информационной сфере правительственной комиссии, пресс-служб Минобороны, ВМФ, губернатора Мурманской области. Осенью, когда началась антитеррористическая операция в Афганистане, вдруг возникла острая ситуация в Таджикистане: в течение нескольких дней туда приехали сотни журналистов из разных стран. По договоренности с таджикскими властями мы открыли в Душанбе на базе представительства пограничников специальную информационную площадку, где выступали ньюсмейкеры из Министерства обороны, Федеральной погранслужбы, посольства — они заполнили информационный вакуум. Другой пример — освещение трагедии самолета, сбитого над Черным морем, информационные службы госведомств отработали на твердую «четверку».

— Подобная служба создана, очевидно, после трагедии с «Курском» и безумного нагнетания страстей вокруг нее?

— В той ситуации эмоциональный всплеск был, наверное, неизбежен, все-таки потрясение национального масштаба. Но накал страстей подогревался еще и неумелыми действиями и заявлениями некоторых официальных лиц: они были растерянны, не желали прояснять ситуацию, давали противоречивые комментарии. Пресса это видела и достаточно жестоко эксплуатировала.

Через какое-то время нас подключили к информационному освещению подъема «Курска». Приняли решение открыть информационную площадку в Мурманске и добиться максимально возможной открытости. Но этому предшествовала серьезная работа. По всей стране мы провели многочисленные «фокус-группы» по «Курску», выясняли, что думают люди о возможных причинах трагедии, какими действиями государства наши респонденты недовольны, верят ли они властям. Обобщив результаты, поняли, в каком ключе надо работать. О «Курске» можно очень много говорить. Это очень поучительный опыт.

— Вы считаете, реально узнать тайну трагедии?

— Мы просто обязаны ответить стране, в чем причина катастрофы. Этой информацией важно поделиться и с мировым сообществом. Именно поэтому «Курск» и был поднят.

Конечно, первым моральным долгом государства было отдать военные почести экипажу. Но не менее важным было успокоить общественное мнение насчет возможной утечки радиации. Следствие уже установило, что ядерный реактор был заглушен моряками за считанные минуты. Найдены инструкции по остановке реактора с поэтапными отметками о выполнении необходимых работ. Подводники работали потрясающе точно и слаженно, понимая, что жить им остается последние мгновения. И реактор показал себя как исключительно надежный. Но мы можем говорить об этом сейчас, когда лодка стоит в доке. А вспомните российскую и мировую прессу, в особенности скандинавскую, несколько месяцев назад. Никто не знал, как долго может выдержать реактор, тема будоражила умы. Надо было избавить последующие поколения от этой головной боли.

— А чем занимается ваше подразделение в «мирное» время, в отсутствие чрезвычайных ситуаций?

— Информационной поддержкой крупных государственных программ — нас частично подключали к информобеспечению пенсионной реформы. Сейчас занялись очень интересным проектом — «раскруткой» госсимволики, готовимся поработать и в рамках празднования

300-летия Петербурга. Мы проводим всевозможные мониторинги общественного мнения, только что закончили диагностику социально-политической ситуации в Калининградской области, находящейся в отрыве от основной национальной территории. Психологические проблемы калининградцев зримо отличаются от наших. К этому региону необходимо особое, очень чуткое отношение.

Наши сотрудники осуществляют мониторинг информационного поля с 8.00 до 22.00 и отслеживают возникновение информационных угроз, которые необходимо в кратчайшие сроки «обезвредить». В нашем поле зрения: информационные агентства, телеканалы, интернет, радио и печатные СМИ. В информационном пространстве главное — захватить инициативу. На все важные события власть должна реагировать мгновенно. Чем медленнее она это делает, тем опаснее для государства. Тут же появляется большое количество интерпретаций события, перед микрофоном возникают малосведущие люди и громко высказываются, заполняя вакуум, возникший из-за молчания государства. Власть должна как можно быстрее дать обществу официальную и максимально достоверную версию происшедшего.

И еще недопустимо, чтобы отдельные СМИ диктовали свою политику государству, шантажировали членов правительства и кремлевской администрации, как это делало НТВ Гусинского. Это было возможно в условиях крайне слабой демократии, но сейчас положение изменилось.

— Очевидно, что попытка закрыть ТВ 6 — продолжение старого конфликта. У вас есть комментарии?

— Могу высказать только свою личную точку зрения. «Лукойл» — амбициозная компания. За свое она будет драться в любой ситуации. К тому же юридическая база для этого существует. Насколько она безупречна, решать Думе. По моим данным, ситуация с соотношением чистых активов и уставным капиталом на ТВ 6 критическая. То есть компания больше тратит, чем зарабатывает. Претензии «Лукойла» с юридической точки зрения обоснованны. Но совершенно очевидно, что должны существовать разные телеканалы, в том числе и независимые, без этого государство, которое присягнуло демократии, жить не в состоянии.

— Недели две назад в вечернем выпуске «Сегодня» показали сюжет: журналистское расследование «Готова ли Россия к терактам?». В одном уральском городе репортер практически беспрепятственно проник на территорию хранилища питьевой воды, во всех подробностях показал, как и куда сыпать отраву. Просто пособие террористам. Вы на такие вещи реагируете?

— По большому счету нет. Должны отреагировать местные власти, в чьем ведении этот объект. Мы реагируем, когда напрямую затронуты интересы и авторитет государства. Помните трагическую историю, когда из отряда псковских десантников, погибших в Чечне, уцелели шесть-семь человек? Все они стали орденоносцами, некоторые — Героями России. Год спустя «МК» провел расследование, как обустроены эти люди. Оказалось, все за бортом нормальной жизни. Мы напрямую вмешались и с помощью глав регионов решили практически все проблемы. Пройти мимо такой публикации было совершенно невозможно. По судьбам именно таких людей видно, как государство относится к тем, кто честно, подвергаясь смертельной опасности, выполнил свой долг.

По-моему, очень важно поговорить о российской журналистике. Появление репортажа, о котором вы упомянули, мне кажется, было бы абсолютно невозможно в Америке — ни на частном, ни тем более на общественном канале. Там стараются давать поменьше подсказок потенциальным террористам. У нас же определенные СМИ как «Отче наш» исповедуют принцип: чем хуже для государства, тем интереснее для журналиста.

«Трубадурам» абсолютной свободы слова, которой, по моему мнению, нигде в мире не существует, надо поучиться у американцев. Когда у CNN появилась возможность задать шесть вопросов бен Ладену, они отказались это делать. Почему? Они решили, что это может нанести вред национальной безопасности. Кондолиза Райс напрямую обратилась к американским телеканалам (предварительно оговорившись, что речь, разумеется, не идет об ограничении свободы слова) с призывом быть исключительно аккуратными: такие выступления, мол, могут содержать в себе зашифрованные указания сторонникам террористов. И что же? Все средства массовой информации откликнулись с готовностью. Попробуйте у нас это сделать — сразу поднимется невероятный гвалт: «Свобода слова в опасности!» Появятся жалобы в ПАСЕ, обращения в западные посольства... От кого, думаю, всем понятно.

— Вы не раз декларировали, что готовы поправить сильно пошатнувшийся в мире имидж России.

— Это сильно сказано. Во-первых, таких амбиций у меня не было и нет, столь масштабную задачу никто самостоятельно решить не может. Но готовность поучаствовать в ее решении у нас, в информуправлении, действительно есть. Более того, мы этим понемногу уже занимаемся. За последние десять лет имидж нашей страны менялся по гигантской синусоиде: вначале всплеск интереса на Западе, наивные надежды на скорые демократические и рыночные перемены, причем непременно по западным образцам и лекалам. Потом жесточайшее разочарование: оказалось, Россия строит экономику на свой манер и, более того, у нее существуют — кто бы мог подумать! — свои национальные интересы. И тогда западные СМИ сменили милость на гнев: их буквально захлестнула негативно-разоблачительная информация о России.

Меня поразил такой пример: 1 января 2001 года включаю CNN, чтобы посмотреть, как празднуют Новый год в разных странах мира. Отовсюду радостные красивые репортажи — Малайзия, Филиппины, Латинская Америка... Доходит очередь до Москвы. Журналистка Джилл, которая работает здесь уже много лет и все прекрасно понимает, не придумала ничего лучше, как найти двух бомжей, которые с утра ходят по подземным переходам в поисках стакана для опохмелки. Всего остального — город-красавец, каток на Красной площади, катания на тройках, праздничные концерты, смеющаяся молодежь — она не заметила. Я ей высказал свое раздражение. Она отвечает: «Но у вас ведь это есть?» Конечно, есть. Как и в Америке, Англии, во Франции. Вопрос в отношении к стране, в которой ты живешь и работаешь. Западный журналистский корпус, конечно, во многом повлиял на создание той негативной картинки, по которой нас представляют на Западе.

— Но вопрос, наверное, не только в личном отношении конкретного журналиста, а в заказе компании?

— Уверен, что, как правило, нет конкретного заказа. Есть господствующая тенденция, общая политическая установка, если хотите. До того, как президент Буш не разглядел в Чечне присутствия «Аль-Кайды», Запад не хотел слышать, что чеченские бандформирования финансируются международными террористическими организациями. Мы представляли десятки фактов: списки конкретных организаций, фамилии людей, финансовые схемы. Они это воспринимали как «пропаганду от Ястржембского». После 11 сентября у меня в «списке ожидания» были десятки западных журналистов. Каждый просил эксклюзива: дайте нам списки уничтоженных наемников, напомните факты, доказывающие связь Басаева и Хаттаба с бен Ладеном.

Имидж страны создается из массы составляющих: это и экономическая ситуация, и социальная атмосфера в обществе — пессимистическая или оптимистическая, и то, как вас встречают и провожают пограничники в Шереметьеве, и то, как с вами разговаривает стюардесса. Как русские люди выглядят за рубежом, что наши политики говорят о своей стране. Попробуйте найти иностранных политических деятелей, которые бы за рубежом критиковали своего президента. У нас же это было модой. Только ленивый не ругал в свое время российскую действительность. И некоторые лидеры-демократы, я не говорю про коммунистов, которые по определению в оппозиции к «режиму», создали себе за границей имидж с помощью критики в адрес собственной страны. По западным меркам это моветон. Я не призываю наводить глянец. Но должно быть чувство меры и ответственности, чувство национального достоинства, наконец.

— И как вы думаете это изменить?

— Очень постепенно, совместными усилиями, всем миром. Изменение имиджа России в лучшую сторону уже началось. Прежде всего благодаря прогрессу в экономике, политической стабилизации, улучшениям в законодательной области. Но особенно благодаря решительной и прагматичной политике России на международной арене после 11 сентября. Запад смог убедиться, как сильно наша страна изменилась за последние десять лет.

— Что вы подразумеваете под «совместными усилиями»?

— Знаете, у какого россиянина самый популярный в мире персональный сайт? У Анны Курниковой. Можно по-разному к ней относиться, но она представляет Россию. Так же, как и Алина Кабаева. Я, к слову, как президент Федерации художественной гимнастики с радостью могу сказать, что ее международная популярность растет колоссальными темпами. Когда наши очаровательные девочки выигрывают все золотые медали на всех соревнованиях этого года, разумеется, отношение к стране меняется в лучшую сторону. Я думаю, пришло время объединить информационные ресурсы государства, финансовые возможности наших компаний и индивидуальный потенциал раскрученных в имиджевом плане россиян — таких, как Гергиев, Пиотровский, Никита Михалков, Шемякин, Ростропович.

Ведущие компании заинтересованы в экспансии (в хорошем смысле слова) не только на пространствах СНГ, но и за рубежом. «Лукойл», «Юкос», «Славнефть», ТНК, «РусАл», «Норникель». Я назвал только шесть, но таких компаний гораздо больше. Они кровным образом заинтересованы, чтобы имидж страны менялся в лучшую сторону. Мне кажется, пришло время создать не в государственных рамках, а на общественных началах новую структуру, которая будет работать над имиджем России.

— Можно ли задать вам пару личных вопросов? В 1998 году, после отставки с поста пресс-секретаря президента, вас приглашали на работу крупные корпорации. Вы бизнесом манкировали. Сейчас не жалеете?

— Нет. Опыт, который я приобрел в период избирательной кампании 1999 года, был просто бесценным.

— Ходят слухи, что вы были «засланы» в московское правительство, и нынешнее объединение ОВР с «Единством» — ваших рук дело.

— Это серьезная переоценка моей скромной персоны. Я отношусь к этому с юмором, зная, откуда делались в свое время информационные вбросы. Что касается объединения «Отечества» с «Единством», я этому рад, поскольку это способствует стабилизации в обществе.

— Политик, по идее, должен сдерживать эмоции вне зависимости от ситуаций. А вы яростно болеете на баскетбольных матчах...

— Сдерживать эмоции надо на работе. Но поскольку я человек азартный, эмоциональную разрядку устраиваю себе в спорте и на охоте. Я болею за ЦСКА. Только за эту команду, во всех видах спорта. Так сложилось. Возможно, потому что я из рода, где традиционно было много военных.

— Летом — футбол, зимой — хоккей?

— На футбол хожу, когда удается. Национального хоккея у нас сейчас нет, о чем я говорю с глубоким прискорбием. И что можно ожидать, если более сотни ведущих игроков уехали за рубеж?! Я помню другие времена отечественного хоккея, поэтому нынешние игры мне смотреть неинтересно.

— Ваши дети, конечно, занимаются теннисом?

— Занимались несколько лет. Потом старший (ему семнадцать лет, младшему — шестнадцать) увлекся баскетболом, а вообще они многие виды спорта перепробовали. Сейчас сосредоточились на учебе.

— Им сложно расти в известной семье?

— Вопрос не ко мне, хотя, помню, старший как-то сказал, что ему было бы легче, если бы фамилия не была так на слуху.

— Вы не опасаетесь, что сыновья вырастут «мажорами»?

— Стараемся вложить в их головы, что все достигается большим трудом и собственными силами. Надеюсь, это доходит. По крайней мере чувствуется, что ответственности в учебе (а где еще они могут ее проявлять?) стало больше. У старшего сына выпускной класс, это накладывает на него дополнительные обязательства.

— Я слышала, вы балетоман...

— Раньше я довольно часто ходил на балет. Знал репертуар Большого, многое смотрел в Театре Немировича-Данченко. Не хочу походить на стареющего зануду, но, по-моему, сегодня Москва по части балета сильно уступает Мариинке. А в целом российская балетная школа сильно потеряла в сравнении с временами Лавровского, Барышникова, Годунова.

— Ну, если пошел такой экзамен... А за современной литературой вы следите?

— С большим трудом. Но могло быть и хуже. Читал Акунина и Пелевина, Веллера. Очень люблю Юрия Полякова. Сейчас читаю «Мага» Фаулса, до этого был «Коллекционер».

— А какое кино любите — российское, европейское или Голливуд?

— Последнее смотрю много, но с устойчивым негативным отношением. Из любопытства: что же за фильм, за неделю собирающий от пятидесяти до ста миллионов долларов? За небольшим исключением, голливудское кино примитивно. Хотя такие эпические полотна, как «Гладиатор», мне нравятся. Европейское кино, французское и итальянское, любил раньше, сейчас оно переживает не лучшие времена. Мои дети выступают сталкерами, закупая видеокассеты оптом. Благодаря им я посмотрел «Брат» и «Брат-2», все «национальные охоты». Попадаются симпатичные вещи, но не сказать чтобы что-то потрясало воображение. Это, наверное, прозвучит спорно, но меня впечатлил «Сибирский цирюльник». Некоторые сцены — прогон каторжан через город, масленица, присяга — сделаны мастерски. «Цирюльник», пожалуй, последнее, что мне очень понравилось из отечественных фильмов. Мечтаю посмотреть Сокурова — пока не получается. Дети таких кассет не покупают.

— А вот мой сын, тот еще сталкер, планирует стать ни много ни мало Президентом России и думает предложить вам пост председателя Кабинета министров.

— Спасибо, польщен таким доверием.

Наталья БЕЛОГОЛОВЦЕВА