Про русских говорят, что они очень авантюрные и изобретательные люди в отличие от изнеженных европейцев. Любят мастерить в сарае, на коленке всякие самоходные установки из подручных материалов. Однако встречаются подобные сумасшедшие и среди иностранных граждан. Даже англичан...
О ВЕЗДЕХОДАХ, СТРАХОВКАХ, ЧУКОТКЕ И ЕЕ ОКРЕСТНОСТЯХ
Сказать по правде, я не люблю энтузиастов. Всякий раз, когда видишь эту легкую сумасшедшинку в глазах собеседника, так и жди чего-то неприятного — как минимум почувствуешь себя старой и скучной. Как максимум тебя будут теребить за полу и требовать, чтобы ты немедленно и круто изменила свою жизнь.
А с другой стороны, мир без чудес, как известно, черно-бел, черно-бел... Если бы все окружающие меня и просто известные мне люди всегда вели себя исключительно прилично, мыли руки перед едой, слушались во всем маму и папу, то удавиться захотелось бы гораздо быстрее.
Вот такие примерно разговоры вела я сама с собой, направляясь не столь уж ранним, но ярким и солнечным февральским утром на встречу со Стивом Бруксом, вдохновителем и создателем не машины, не игрушки, а неведомой зверушки — вездехода под многозначительным названием «Сноуберд». К тому же он не просто создал принципиально новое средство передвижения, но и собирается его вот-вот опробовать, так сказать, на пленэре в попытке пересечь в самых что ни на есть боевых условиях, в марте, Берингов пролив, ни много ни мало перебравшись с Аляски на Чукотку на борту единого транспортного средства.
Казалось бы, ну и что? Мало ли проливов уже покорено, да к тому же данный конкретный пролив составляет в своем самом узком месте всего что-то около пятидесяти шести миль (для перевода в километры следует умножать примерно на полтора). Так-то оно так, но зимние температуры в этой географической точке доходят до минус пятидесяти плюс вместо твердого льда или открытой воды пролив заполнен неким подобием ледяной каши, медленно сносимой течением к северным морям. Так что зазеваешься — и никто не узнает, где могилка твоя. Где твои останки в ледяной пустыне.
Транспортное средство должно быть не простое, а особенное. Ибо обязано двигаться в ледяной каше, что сложнее, чем просто по воде. Представим себе, что мой новый знакомец Стив Брукс действительно изобрел именно такой вездеход, как надо (а то, что он изобрел, является, несомненно, неким вездеходом), и в случае удачного прохождения маршрута он сможет продавать патент на его производство всему миру. А Богом забытые на сегодняшний день городишки американской Аляски и российской Чукотки смогли бы с полным правом строить у себя транспортные терминалы для пропуска многочисленных толп туристов, прибывающих туда на собственных снего-водо-землекатах. А к ним выходили бы красивые скуластые таможенницы и будничным голосом просили предъявить паспорта для проверки...
Стив Брукс появился эффектно — возник из-за ряда причаленных лодок, катеров и шлюпок, облаченный в некое подобие скафандра на голове, что при ближайшем рассмотрении оказалось защитной каской, вроде тех, что носят гонщики «Формулы-1». Невысок. Улыбчив. Кажется даже худеньким, хотя это наверняка обманчивое впечатление, он скорее жилистый и очень крепко сшитый. Вот и руки, в каких кружка с дымящимся кофе (на улице ясно, но очень холодно) зажата вроде небрежно, но прочно, как в тисках. Греется и незаметно присматривается ко мне. Ожидаемая сумасшедшинка в глазах имеется, никакого сомнения. Однако не пугает, а скорее располагает. И плюс ко всему неожиданно до меня доходит, что он немного волнуется.
— Извините меня, конечно, Стив, но зачем вам все это нужно?
— Я уже давно пытался оглядеться кругом и придумать что-нибудь такое, чего никто никогда не делал. (Здесь стоит заметить, что Стив Брукс путешественник опытный. Получив диплом инженера в Политехническом институте Ноттингема, он, похоже, забросил его куда-то за шкаф, ибо все время был занят другими заботами: что-нибудь покорял. То пересекал индийскую пустыню на верблюде, то восходил на Эверест, то огибал Китай на лодке.) И оглядевшись, я нашел Берингов пролив, это восхитительное место. Такая задачка! Такой орешек! Пройти его — вот вызов.
Ведь его кто только не пытался преодолеть: и «Форд», и «Лендровер», и «Фиат». Так что сделать что-то такое, чего до меня никто сделать не мог, — это, без сомнений, определяющая причина.
— А кто вы по профессии?
— Инженер-химик.
— И много вы в этом качестве наработали?
— Да нет. Вообще-то я создал компанию по торговле недвижимостью. Сейчас мы ею руководим вместе с моим братом. Мы проработали уже пятнадцать лет.
— И успешно?
— О да. Так что пришло время прекратить радоваться успехам, а сделать что-то такое рискованное, неожиданное. Бросить самим себе вызов.
— Вам что, адреналина в нормальной жизни не хватает?
— Но ведь нужно вспоминать хоть время от времени, что ты живешь! Это же так здорово, видеть, как люди поднимаются в своих собственных глазах, когда они пестуют и доводят до ума свою общую идею.
— Может, я что-нибудь сейчас не так скажу, но вы у меня с образом нормального англичанина или вообще нормального человека сегодняшнего дня не совмещаетесь. Самая распространенная фигура сегодняшней Англии — это бизнесмен средних лет в несколько мятом деловом костюме, предпочтительно в белую полоску.
— Так ведь в том-то же и дело! Нас больше не манит дух авантюризма! Нам не нужны приключения! (Стив, конечно, не подозревает, что почти дословно цитирует Ипполита из рязановской «Иронии судьбы...»: «Господи, как скучно мы живем! Мы перестали лазить в окна к любимым женщинам... Какая гадость...» И далее про заливную рыбу.) Не буду говорить от лица всей нации, но по моему опыту, англичане становятся чересчур боязливыми. Нас до ужаса пугает буквально все: движение на дорогах, плохая погода, да все подряд. Мы боимся судебных исков, каждый причитает, что надо быть осторожным. (При этих словах голос его приобретает совершенно издевательские интонации.) Мы и не заметили, как проросла и развилась культура страха.
— Но разве выражение «английская флегма» создано не англичанами? Я-то в конце концов иностранка, могу и не входить до конца во все нюансы английского самопознания...
— Да при чем тут... Мы потихонечку благополучно забываем, что это в принципе значит — быть британцем. А ведь это в первую очередь всегда означало: а ну-ка, парень, давай пошевеливайся, попробуй сам, рискни.
— А как ваши взгляды уживаются с личной жизнью? Жена или подруга, если таковая имеется, как она-то на все это смотрит? Или, скажем, друзья?
— У меня есть подруга, но она тоже поедет в эту экспедицию. Она фотограф, так что интересы у нас очень даже сочетающиеся. Правда, ее больше волнует не машина и ее технические характеристики, ну там, как мы будем ехать, и все такое... Ее больше интересуют люди: как они выглядят, как живут на Чукотке, на Аляске. Как они там справляются и как после долгих лет разрыва, разлуки, когда семьи оказались расколотыми надвое, люди с единой фамилией оказались гражданами разных стран, как они сейчас опять начинают общаться. У нее чудные работы (с гордостью). Она прекрасный профессионал. Кстати, много работает с благотворительными организациями. Так что она приедет на Чукотку и будет там много снимать.
— А как вам кажется, ваша экспедиция поможет ускорить этот процесс общения людей друг с другом?
— Да ведь мир-то изначально вообще был единым массивом, так что ведь был же какой-то единый, всем понятный язык общения. Мало до кого сегодня доходит, что Россия и Америка разделены полоской в какие-то несчастные пятьдесят шесть миль! Кстати, русским это, по-моему, известно лучше. С американцами сложнее. Ты им это объясняешь, а они на тебя смотрят: «Ты о чем?» А мне очень нравится идея единого мира. Очень.
— А с документами как? Вот хоть на ту же Чукотку чтоб попасть, ведь нужны же всякие там пропуска, визы...
— А у нас в России работает команда. Они уже ездили на Чукотку в конце прошлого года, договаривались. А мы, дай Бог, туда попадем по ходу маршрута. Мы ведь сначала летим в Штаты, а уж оттуда своим ходом до пролива, а потом и через пролив.
— А по-русски вы хоть что-нибудь знаете?
— Увы, ни слова. Но я чувствую, что у меня много общего с русскими. У них такой настрой на авантюру, такой зуд в крови. Как это было когда-то и здесь. Бывало, что-то им такое рассказываешь, а они в ответ: «Вот это да! Вот это клево!» А англичанин в этом месте скажет: «Да ну, нет, это же наверняка опасно!» Так что мне нравится русский менталитет.
— А вам что-нибудь вообще про Чукотку известно? Ведь это территория во многом особая. И условия жизни, и культура общения и существования там во многом очень отличны от остальной, материковой России...
— Я там никогда не был, но я много читал. Один раз даже почти доехал на транссибирском экспрессе. Но все же не доехал.
— Но ведь это не сказать чтобы уж такие экстремальные условия?
— О нет, поездом ехать по России просто чудно. Да, чудно. Душ вот только принять негде, а так сплошное удовольствие. Какие там лишения — сплошной восторг... А про Чукотку я кое-что знаю, там много проблем. Бедность, например. С топливом опять же сложности. Попросту мало денег туда вкладывают, вот в чем дело. Но меня это каждый раз и на Аляске поражает: как дорого обходится выживание в подобном климате. Чего стоит только обогреть дома и довезти продукты. Содержать водопровод. Иметь питьевую воду.
— А как вы относитесь к проблеме пития? Есть трудности с алкоголем?
— С алкоголем? Не сказал бы. Я определенно люблю выпить. Но в экспедиции мы не пьем. Пьем сейчас. Но это, скорее, чтобы погасить стресс. Кстати, на большей территории Аляски вообще «сухой закон». Так что потребление алкоголя там противозаконно.
— Но на Чукотке-то с этим все в порядке.
— Да уж, знаю. Слышал. Вот доберемся и отметим как следует.
— А кто за все это платит? Кто выступает вашим спонсором?
— Да мы сами и выступаем. Мы много в это дело вложили денег.
— А как вы решаете вопрос со страховкой? У меня недавно телевизор ставили. Так мастер, который пришел этот самый телевизор устанавливать, не хотел его поднимать, просто ни за что. У меня, говорит, в контракте подъем телевизора не оговорен, так что, если я его себе на ногу уроню, никто мне ничего не оплатит. Так и сидели, ждали, пока мой русский знакомый не подъехал. А телевизор муж вместе со знакомым поднимали и переносили из машины в дом. А у вас как этот вопрос решается?
— Очень интересный вопрос. Раньше-то проблемы с этим не возникало. А в этом году, после американских событий, никто нас страховать не захотел. Ни оборудование, ни жизнь, ничего. Правда, меня лично это мало трогает. Я ненавижу саму идею страхования. Если ты сам за что-то вызвался отвечать, то и будь добр бери всю полноту ответственности. А то никто никогда никуда не двинется, все будут только оглядываться по сторонам и выискивать лазейку полегче.
— Что будет, если вы добьетесь чего задумали? Ну, понятно, сперва отметите как следует. А дальше?
— С нами едет бригада документалистов, будут снимать документальный фильм. Будут парить над нами на вертолете. Ведь этот дух приключения уже заразил множество людей. Неважно, чего ты пытаешься добиться: пополнить свои знания или научиться лучше работать. Не просто выходить из дому в фетровой шляпе каждое утро в полдевятого, а куда-то прорваться. Достичь. Ведь жизнь — игра. И об этом нельзя забывать. Только так и вырабатывается энергия. Ты ее попросту сам вырабатываешь.
А что касается наших планов, то мы пытаемся объединить два мира. Если мы сможем построить такое объединяющее звено, то открывается дорога для самых разных экспедиций. Впервые в истории человечества можно будет проехать из Нью-Йорка в Лондон по суше. Можно будет устраивать фантастические гонки. Марафоны. Возможности открываются бесконечные!
— Не хочется каркать, но что, если вы не пройдете этот маршрут? Что, если что-то не сработает?
— Будем решать проблемы по мере их поступления. Сейчас задача стоит — пройти. А уж если постигнет неудача, придется разбираться. В нашей ли машине что-то настолько не так, что все задуманное попросту невыполнимо, или, скажем, захлебнется мотор? Все будет зависеть от возникшей ситуации.
— Но может быть, и не надо проходить этот маршрут на практике? Ведь создавая свою машину, вы наверняка пользовались знаниями из физики, химии... Ну, не знаю, механики... Ведь, наверняка можно все просчитать в лаборатории и потом не рисковать так-то уж...
— К сожалению, жизнь устроена по-другому. Теория — вещь хорошая, но мало быть умным в теории. Пока не опробуешь все вживую, ничего наверняка знать все равно не можешь.
— Даже для такого профана в технических науках, как я, например, ясно, что механика вашего вездехода требовала творческих решений. Например, каким вы пользуетесь топливом?
— Дизельным.
— И как же сделать так, чтобы оно не замерзало при этих температурах?
— Ну, это как раз просто. На Аляске ведь то же самое, все топливо поступает со специальными добавками типа антифриза. Вот что нас заранее тревожит, так это обледенение корпуса, ведь тем самым машина будет делаться все тяжелее, а это, в свою очередь, будет отражаться на ее остойчивости в воде. Для этого мы, конечно, запасаемся всякими средствами для удаления ледяной корки, но, скорее всего, придется останавливаться и скалывать корку вручную.
— А как же вы будете при этом нейтрализовать работу течения, ведь вас же будет относить в сторону?
— Да ведь у нас непростая лодка. Мы же поначалу должны будем проехать 150 миль по горным дорогам, чтобы добраться до самого пролива. Наш вездеход рассчитан, в первую очередь, на наземные трассы. Некая амфибия с опорой на наземные характеристики. К тому же, по нашим сведениям, в этом году очень прочный лед. Что само по себе здорово.
— А сколько времени физически вы рассчитываете провести в преодолении пролива? Этих самых пятидесяти шести миль?
— Два дня. Но на вертолете будут документалисты и фотограф.
— А спать как же?
— А никак. Придется потерпеть.
— А в туалет? Ведь плюс ко всему холодно.
— Через окошко. Причем быстро. Да и пить поменьше. И никакого алкоголя. Ну а уж если никакого терпежу не будет, то придется прерваться на одном из Диомидов — каком-либо из островов.
— Еще вот что интересно. Вы же будете проводить довольно много времени вдвоем с напарником, Грехемом Стаффордом. Причем ситуации экстремальные, а пространство замкнутое. Я знаю, что вы уже довольно давно работаете вместе и дружите. Так что наверняка проверили свою совместимость. И все же. Как вы общаетесь друг с другом? Как реагируете на стресс? Допустим, что-то не так, то как вы обращаетесь друг к другу: «Позвольте мне, сэр, вам заметить, что ваша природная склонность к рассеянности может стать преградой для прицельного нажимания вот на эту кнопочку?»
— (Хохочет.) Ну, не совсем так. Мы ведь уже опробовали вместе первую модель нашей машины в прошлом году. Дело в том, что некоторые люди при усугублении стресса стремятся избежать запредельных психологических нагрузок, выплескиваясь на окружающих. А есть и другой тип людей: чем больше на них давить, тем больше они собираются. К счастью, и Грехем, и я принадлежим ко второй категории: чем труднее обстоятельства, тем медленнее и спокойнее мы себя ведем. А что касается манеры общения, то вот характерный пример. Когда в прошлом году мы опробовали машину и вдруг она начала крениться, а от нас до ближайшего жилья было очень далеко, так что был реальный шанс кануть в полынью... А все, что было слышно: «Нет... Да... Аккуратнее...» и т.д. Или когда мы демонстрировали машину журналистам, а она вдруг начала взбрыкивать. Я говорю Грехему: «Ты что, стал расти вниз, или это мы тонем?» А он мне так спокойно в ответ: «Кажется, все же тонем...» И все.
— А потом?
— А потом выбрались на сушу и провели разбор полета.
Скажу честно, время летело незаметно (уж простите за банальность). Но я и в самом деле спохватилась, что мы проговорили уже гораздо больше отведенного времени. На столе у Стива беспрерывно трещали телефоны, которые он вежливо игнорировал. Я засобиралась, традиционно пожелав ему удачи. Пробираясь на выход среди многочисленных суден и суденышек, плавно покачивающихся на волнах (одно с экзотическим названием для Англии «Бабушка», в русской транслитерации, о котором Стив заметил, что, мол, такое же старенькое и родное), я продолжала начатый самой с собой внутренний диалог.
Так что же это такое, эта экспедиция? Попытка ли прославиться? Заработать денег? Неуемная «охота к перемене мест»? Желание привлечь внимание к регионам, о которых иначе мало кто бы и вспомнил, разве что те, кто там живет и работает? Причем в сверхтяжелых условиях? А может, всего по чуть-чуть?
Самое же главное — это я о себе говорю, — что после разговора со Стивом еще несколько часов мне казалось, что в меня вдохнули некий избыток жизненных сил, желания что-то делать и при этом ощущать подъем и ликование (можно честно признаться — ощущение почти забытое). Нет, не идеями его я заразилась (при всем уважении). А вот энергия, которой всем нам в тягомотине дней подчас так недостает, эта самая энергия, которой он со мной так бескорыстно и щедро поделился, сверкала и переливалась во мне, как воздушный шарик, еще несколько часов после того, как я рассталась с ее источником. Что тут скажешь? Блаженны ищущие, ибо они обретут Землю. А заодно, может, и нас с собой на буксире вывезут.
Светлана ДУБОВИЦКАЯ
Собкор «Огонька», Лондон