ПЛАНЕТА НЕНУЖНЫХ ВЕЩЕЙ

«Книга Страшного суда» Вильгельма Завоевателя от 1086 года, где приведены данные первой британской переписи населения, пережила свою электронную копию. Цифровая версия 900-летнего документа была записана в 1986 году на лазерные диски для мини-компьютеров Acron BBC Master. Но недавно оказалось, что во всем мире уже нет ни одного работающего экземпляра этих мини-компьютеров: они списаны по причине полного морального устаревания. Теперь британскими специалистами запущен новый проект по восстановлению электронной копии и ее перезаписи на современные носители. Вопрос в том, не устареют ли эти носители еще через 15 лет?

ПЛАНЕТА НЕНУЖНЫХ ВЕЩЕЙ

Восстановление знаменитого хранилища человеческих знаний — Александрийской библиотеки в Каире длилось 14 лет. Деньги на строительство дали по Асуанскому договору правительства и частные спонсоры десятков европейских стран. Возрожденная за 259 миллионов евро легендарная библиотека Птолемеев должна была открыться в конце апреля. Но... книг вместо 4 миллионов смогли собрать всего 200 тысяч. Открытие перенесли на октябрь

Шесть лет назад в книге Билла Гейтса «Дорога в будущее» впервые появилось выражение «информационный век». Президент Microsoft писал, что эпоха, когда информация станет главной ценностью на Земле, уже началась. И правда: только за первые годы электронно-вычислительной революции устройства хранения данных разрослись до немыслимых размеров. Значительно повысилась плотность записи на всевозможные носители, упала на 60% стоимость хранения Мбайта информации, пользователи персональных компьютеров получили дисковую память гигабайтных объемов, появились новые средства связи в домах и офисах — все благодаря созданию компьютеров, «быстро и дешево» обрабатывающих и передающих цифровые данные.

И тут люди впервые столкнулись с незначительными информационными проблемами.

Дело в том, что одни форматы хранения данных мгновенно сменялись другими: ленточные носители теряли свои свойства, дисковые накопители снимались с производства, а старые не поддерживались в новом программном обеспечении. Это не устраивало, к примеру, американские фармацевтические компании. Согласно требованиям ВОЗ, контролирующей качество продуктов питания и медицинских препаратов, информацию о каждом лекарстве необходимо хранить целых 30 лет после прекращения его производства. Выполнение данного обязательства вынуждало компании осуществлять дорогостоящий переход на новые системы хранения данных.

Столкнулись с похожими сложностями и организации, занимающиеся другими сферами деятельности. Например, во многих западных судах, где информация должна храниться в течение 100 лет, при каждой смене формата носителя терялось энное количество данных. Обычно служащие объясняли это сбоем в системе во время копирования.

Конечно, проблему пытались хоть как-то решить: например, новые форматы лент DLT допускали чтение и запись в старых форматах. Но несколько поколений в быстро совершенствующейся технологии — очень короткий срок. И устаревание форматов эти отдельные потуги естественно не остановили.

Впрочем, там, где монстры электронного бизнеса увидели всего лишь временные неудобства технического свойства, при внимательном рассмотрении вылезли проблемы глобального масштаба. Скажем так, и индивидуального и общечеловеческого. Сначала об общечеловеческом.

Недавно я в поисках кое-какой информации вышел на интернет-сайт Национального архива США и наткнулся на их план развития до 2007 года. В этом плане меня заинтересовала главка «Технологический удар».

«На сегодняшний день множество важных записей делается в электронном виде и в различных форматах, — говорилось там. — С начала 90-х количество подобных записей, хранящихся у нас, увеличилось с нескольких тысяч до сотен тысяч. К следующему году 75% федеральной информации будет записано в цифровой форме. Один только Госдепартамент США за истекший период составил более 25 тысяч дипломатических электронных сообщений. Поэтому мы не должны допустить исчезновения этой информации из-за устаревания форматов и ухода с рынка всевозможных устройств хранения данных».

Оказалось, за многословием официальной стратегии развития Национального архива США скрывается нечто действительно пугающее. В одном из интервью Чарли Мэйн, руководитель специальной лаборатории, занимающейся проблемой сохранности документов, утверждал, что в 1980-х годах они перевели на оптические диски примерно 200 тысяч текстов и изображений. Вскоре «прочесть» их станет большой проблемой, потому что система, которой пользовались архивисты, исчезла с рынка.

Кстати, в Государственном архиве РФ тоже столкнулись со схожими проблемами, когда в 1992 году начали постепенный переход на электронное хранение информации.

Что касается лаборатории Мэйна, то последнее достижение ее сотрудников — восстановленная речь президента Трумэна, возвестившая в 1946 году о начале «холодной войны». Запись была сделана на катушках тонкой металлической проволоки. Но в настоящий момент одни из катушек проржавели, другие просто не выдержали «проигрывания». Ученым, конечно, удалось перевести большую часть записи на современные носители, но зачастую не вся информация может перенести такое путешествие.

Недавно некоторые американские фармацевтические компании обнаружили, что в информацию о результатах тестирования лекарств вкрались ошибки, когда ее переводили из системы Unix в OC Windows NT.

Более того, в одних только Штатах уже недоступно 20% информации, собранной в компьютерах Jet Propulsion Lab НАСА во время полета станции «Викинг» к Марсу в 1976 году. Часть сохраненных на лентах UNIVAC typeII-А данных переписи населения Америки, сделанной в 1960 г. , утрачена навсегда.

То есть мы живем не в «информационный век», а в век «антиинформационный». Хотя нельзя сказать, что раньше к информации относились более бережно.

Первое упоминание о несовместимости форматов можно найти у Платона в конце диалога «Федр»: предполагаемый изобретатель письменности демонстрирует свое изобретение фараону и говорит, что оно позволит людям помнить то, что иначе забудется. Но фараон не рад. Память — дивный дар, который надо постоянно совершенствовать. Из-за этого изобретения у людей испортится память. Они будут вспоминать не благодаря внутреннему усилию, а лишь благодаря внешнему приспособлению.

Впрочем, по-настоящему первыми жертвами «войны» форматов пали древние ассирийцы. Они писали на глиняных табличках — ни одна из них не была переведена на изобретенный несколько позднее папирус.

С проблемой совместимости часто сталкивались и в Средневековье. Античные авторы (их труды были основой средневековой науки) пользовались папирусом либо вообще практиковали устное общение, поэтому с переходом на пергамент многое утерялось. Инквизиция составляла списки запрещенных книг, которые сжигались. Пергамент в те времена стоил дорого, поэтому монахи соскабливали ранее написанное, чтобы запечатлеть новый текст.

Именно так история издревле переписывалась: что-то выкидывалось, сжигалось, что-то сохранялось. И это делалось не далекими потомками, а представителями ближайших поколений. Поэтому сегодняшняя «война» форматов стара, как первая книга, — за несколько тысяч лет мы так ничему и не научились.

Магнитная лента живет лишь около десятка лет, в зависимости от условий хранения. Судьба флоппи-дисков, видеокассет и жестких дисков также незавидна. Даже лазерные диски подвержены разрушительному действию магнитных полей, процессам окисления, влажности и просто физическому разрушению. К тому же большая часть оборудования и программного обеспечения просто исчезает из обихода в результате технологического прогресса. Всего лет десять — ни за какие деньги не купите нового видеомагнитофона или аудиокассетника.

Мои родители большие меломаны — у них есть большая коллекция виниловых пластинок. Но недавно наш старый проигрыватель сломался, и послушать эти записи нет никакой возможности. Такие проигрыватели теперь не чинят, купить новый просто невозможно — их уже лет двадцать как сняли с производства.

История повторяется: в Америке в начале 80-х проходила дуэль между форматами Betamax и VHS. Как только VHS стал явным стандартом, производство ориентированной на него видеотехники резко пошло вверх. В 1983 году было продано свыше 9,5 миллиона видеокассет, на 50% больше, чем год назад. Еще через несколько лет VHS-техника вытеснила с рынка модели, рассчитанные на другой формат. С родительскими виниловыми пластинками случилось то же самое.

Я страдаю из-за трех причин. Я не могу перевести свои богатства в другой формат. Если какую-нибудь песню записать с виниловой пластинки на кассетный магнитофон, то все «шероховатости» переносятся на пленку, а со временем к ним добавятся новые. То есть при каждой перезаписи или передаче аналоговая информация теряет в качестве. Это раз.

Я не хочу связываться с компьютером и электронной информацией. Я все еще помню, как недавно в редакции одной московской газеты старые Macintosh'ы меняли на новые PC'шки. За две недели до того всем сотрудникам раздали инструкции о том, как перевести свои файлы из старого формата в новый. Операция была наипростейшей, но около 70% информации так и осталось в старом формате. Сотрудники редакции перевели в формат PC только самые нужные файлы. У них не было времени на то, чтобы заниматься этим долгим и нудным делом. Это два.

Так какого черта мне нужен прогресс, если благодаря ему я скоро не смогу смотреть свои любимые фильмы на VHS, а моя квартира будет напоминать музей ненужных проигрывателей и ПК разных эпох? Это три.

«Информационный век» в понимании Билла Гейтса — самое страшное, что могло случиться со мной, простым обывателем. Я в страхе, однако мой страх не такой, как у людей XIX века, впервые увидевших паровоз. Дымящие, демонически шумные, примитивные паровые локомотивы, эти «железные монстры», не разрушали их быта — они его улучшали. Мой же привычный быт практически разрушен.

Мне предлагают жить в мире, где нет ничего вечного, где я не могу оставить своим детям ничего, кроме письменного завещания, потому что не уверен, смогут ли они прочесть электронный документ через 50 или сто лет. Наконец, где все квадрильоны знаний, вся немыслимая мудрость человечества может оказаться в руках технологически продвинутых идиотов, которые переведут ее на очередной электронный носитель, а потом забудут, как ее оттуда считать.

Земля последовательно превращается в планету ненужных вещей — перфолент, виниловых пластинок, старых магнитофонов и 5-дюймовых флоппи-дискет, в планету, где все будут жить лишь сегодняшним днем, где подлинная история будет подлинной только наполовину, а ценность данных станут измерять тем, в каком они записаны формате, или так было всегда и мы знали только половину правды?

Сергей МЕЩЕРЯКОВ